Дом там, где ты счастлив

— Да ладно, не говори, что ты не рад нашей бодрящей прогулке, Фоуни! — улыбался во весь рот Смайли, тем самым оправдывая свое имя. Его брат был с ним как раз-таки не согласен, но предпочел промолчать. Раззадоривать Смайли было слишком опасно для психики, Фоуни знал брата слишком хорошо, чтобы отвечать на такие реплики, но терпения у него как всегда хватило не на долго. Сердитый Боун принялся ворчать под нос, что вовсе это не «бодрящая прогулка», а издевательство высшей степени — разбудить его в пять утра ради хвороста! Старик Люциус совсем обнаглел, посылать его в лес, когда все приличные люди в это время еще спят. Смайли, кажется, не разделял его настроения, он весело напевал песенку и курил так, что Фоуни приходилось отмахиваться от дыма, который в утреннем сыром воздухе клубился сильнее обычного и припадал к земле. Сомневаться не приходилось, хуже прогулки в такое время мог быть только его компаньон. Боун не заметил, сколько времени они шли, так как начал засыпать на ходу, когда Смайли резко остановился, с присущим ему оптимизмом пропев что-то про найденный идеальный сухой хворост. Фоуни тяжело вздохнул и принялся складывать прутики в кучки, которые Смайли потом перевязывал веревкой. Когда они шли обратно, Смайли так же резво шагал по дороге, взвалив весь хворост себе на спину, Фоуни нес одну стопочку на согнутых локтях, то и дело брезгливо отфыркиваясь от веточек, колющих лицо. — Тебе помочь? — заботливо спросил Смайли, остановившись и проводив Фоуни взглядом, когда тот прошел мимо него. — Да уж, не отказался бы, — фыркнул Боун, передавая брату связанные ветки, которые тот сразу же взвалил себе на спину. Фоуни шел впереди, хмуро думая о своей нелегкой участи помощника этого старого вредного Люциуса, так он еще никогда не унижался, вот был бы он сейчас дома… вспомнив дом, он нахмурился еще сильнее, нет, он больше не вернется к этим противным обезьянам, которые так позорно выгнали его, они его совсем не ценили, и это после того, что он для них делал! Тяжелые мысли прервало сбивчивое дыхание за спиной. Фоуни обернулся и увидел Смайли, который остановился и курил, при этом согнувшись под тяжестью собранных веточек. Ледяное сердце Фоуни Боуна кольнуло, он почему-то вспомнил, как братья отправились вместе с ним в изгнание, хоть их никто и не выгонял. Упертого нытика Фоуна пришлось уговаривать, а вот Смайли первым вызвался пойти с ним, и даже, кажется, не раздумывая. — Тебе… нужна помощь? — зажмурившись и перебарывая свою гордость проговорил Фоуни, чувствуя, как заливается краской. — Да нет, все в порядке, — задыхаясь проговорил Смайли, улыбаясь, и вновь затянулся, не выпуская сигарету из зубов. Фоуни показалось, что улыбка была вымученной, он отвернулся от Смайли, собираясь духом, а потом подошел и сердито отобрал у него весь хворост, с кряхтением и пыхтением взвалив его себе на спину. Смайли удивленно вскинул брови, но Фоуни, все еще краснея, прервал его не начатую фразу смущенным «заткнись!», и хоть это могло показаться грубым, ему было все равно. Его щеки горели и он боялся взглянуть брату в глаза, с трудом передвигая ноги и неся свою тяжелую ношу. Смайли польщенно улыбался и судя по звукам, что слышал Фоуни с его стороны, чуть ли не плакал… или смеялся? Фоуни это злило, и он уже был готов передумать на счет помощи этому бессердечному засранцу, как вдруг почувствовал, как ноша становится легче. Он остановился, с недоумением глядя на Смайли, который взял половину всего хвороста и улыбаясь, сложил себе на спину. Фоуни надеялся, что на его лице брат не смог прочитать благодарность, он как можно скорее отвернулся и пошел дальше. Когда они дошли до домика, им навстречу из сарая, зевая и потягиваясь, вышел помятый после сна Фоун. Он улыбнулся братьям и пошел умываться, Фоуни проводил его хмурым завистливым взглядом. Как только они дошли до Люциуса, он бросил хворост ему под ноги с видом, что сделал тому одолжение, и скрестил руки на груди. Ноги его промокли в утренней росе и очень замерзли, Фоуни был так зол, что даже вздрогнул, когда Доун задумчиво нагнулся, пощупал веточки и издевательски заглянул ему в лицо. — Мокрые, — только и сказал он. Эта короткая, зато сказанная с такой едкой интонацией, критика так возмутила Фоуни, что он бы кинулся на старика с кулаками, если бы Смайли вовремя не подхватил его под локти и не оттащил в сторону. Люциус громогласно рассмеялся. Фоуни услышал в этом смехе неоспоримое и правдивое «ты мой до конца своих дней» и даже немного погрустнел. Смайли заботливо приобнял его за плечи и посадил ближе к огню печки, отогревая несчастные ноги брата, а заодно и свои. — Спасибо, — внезапно буркнул Фоуни, и Смайли даже сперва подумал, что ему послышалось. Он удивленно уставился на брата, но увидев его смущенное лицо, улыбнулся и погладил его по голове. Этого короткого «спасибо» было достаточно, чтобы показать ему, что Фоуни все же ценит все, что он для него делал, ведь так редко можно было услышать от него подобное слово. Смайли иногда скучал по дому, но никогда не жалел, что ушел. Он нежно прислонился щекой к голове брата, убаюканный теплом печки. Компании вредного брата ему было достаточно для счастья, и он знал, что в глубине души Фоуни считает так же.