Проповедники

Однажды Джейн рассказала Элеоноре всё. И их жизнь изменилась. Между ними рухнула берлинская стена, две несчастных, измученных души притянулись. Нить злодейки-судьбы, разрезанная так давно, сшилась гладко - без рубца. Не оставила даже шрама. Ласковые пальцы Лен перебирают волосы Джейн: они темные, становятся светлее к кончикам. И это действительно ирония судьбы, ведь девушка как никто другой знает, что Кирк давно желает избавится от этой копны, вот только никак не решится. Капитан спит на её коленях тихо всхлипывая от всё ещё не угаснущей истерики в груди, что судорожно поднималась и опускалась в ритм сиплому дыханию. МакКой знает, что любит все несовершенства её души и характера; Джейн смеется невпопад, смущается от одного взгляда и кокетливо смотрит из-под ресниц. У неё короткие ногти, черные колготки и страшная любовь ко всему сладкому. А, ещё, кажется ровно сотня родинок по телу и на порядок больше шрамов. Капитан знает, что эти нежные, заботливые руки могут сотворить с её тонкой шеей, если девушка опять влипнет в какую-то задницу. Она знает, что зеленые глаза безумно красивы и напоминают о заповедниках Айовы. Джейн любит Элеонору. Любит то, как доктор дышит, ложится под их одеяло, приобнимая за талию и утыкаясь носом в основание шеи, перед этим убрав её волосы. Любит каждый жест и взгляд, любит даже то, как имя звучит на чужих губах. Впервые как музыка, а не проклятье. И когда она улыбается, ноги подгибаются. У Ленни нежная кожа, чувственные губы, и просто невероятный голос, который сводит с ума. И все, что есть у неё, Джейн ценит и обожает. Потому, что жизнь без Элеоноры и не жизнь вовсе, даже не существование, а кромешная тьма. - Я люблю тебя, моё сердце. - Я люблю тебя, моя Вселенная.