Белый волк

Мотор глохнет на восьмидесятом километре. Я ругаюсь сквозь крепко сжатые зубы и бью ладонью по пластику руля. Удар получается неожиданно сильным, и рука отзывается тупой пульсирующей болью. — Твою мать… — только и получается выдохнуть. Выходить на улицу не хочется. Сегодня с утра идет дождь. Само собой. Как же иначе. Просидев в салоне минут двадцать, я все-таки выползаю наружу, потому что другого выбора все равно нет. Сеть в этой глуши ловит плохо, а ночевать тут мне совсем не хочется. Провозившись какое-то время под капотом, я успеваю промокнуть до нитки. Мокрые волосы падают на лицо сосульками и лезут в глаза. — Чертовы свечи. Одна снова отошла. Приклеить ее что ли? Подтянуть не составляет труда. Вот и все. Можно ехать дальше. Закрыв капот, я стряхиваю воду с лица и откидываю челку назад. И тогда я снова вижу его. Он стоит на вершине небольшого холма, который тянется вдоль одной из сторон дороги. Он просто стоит там и смотрит на меня. И от этого становится не по себе. Я перестаю дышать, встретившись с ним взглядом. В серых глазах нет ни намека на эмоции; это даже не равнодушие. Это похоже на пофигизм. Мне совсем не страшно, но короткие волоски на затылке все равно встают дыбом. Я почти физически ощущаю, как расширяются от восторга мои зрачки. Между нами всего пара метров, и прыгни он сейчас — мне не увернуться. Но он не прыгает, выжидая. Он наблюдает. Я не знаю, сколько времени длится эта игра в гляделки, конечно, это не может продолжаться вечно; но у меня нет ни сил, ни желания отвести взгляд. Телефонный звонок заставляет вздрогнуть от неожиданности. Всего какая-то доля секунды, но, поднимая глаза, я обнаруживаю его исчезновение. Вокруг только лес, дорога и дождь. Мне отчего-то становится грустно, даже не смотря на переполняющее меня чувство эйфории, словно я только что прикоснулась к чему-то невозможно прекрасному. Хотя почему словно? Так и есть. Это чудо. Самое настоящее. Сколько раз в своей жизни вы смотрели в глаза белому волку? Разговаривать за рулем, конечно, не правильно, а местами и противозаконно, и мне это прекрасно известно. Но я замерзла и хочу уже поскорее добраться домой, поэтому забираюсь в остывающий салон и завожу мотор, только после этого отвечаю на звонок. Это Алан. Он интересуется, не заблудилась ли я, и мне приходится спешно уверять его, что все в порядке. По голосу слышно, что он расстроен. Мне тоже нелегко, но Алану сейчас намного хуже. С тех пор, как погибла его жена, на него свалились все заботы о малышке Никки, Найджеле и обо мне тоже, поскольку официально я еще не считаюсь взрослой. Да еще этот переезд черте куда… Вынужденная мера, потому что Алану пришлось оставить любимую работу ради заботы о детях. А он ничего не понимал в них, и это давалось ему с трудом, хотя он очень старался. Семьей всегда занималась Ирэн. Раньше. До того, как все это началось. Наверное, все же стоит рассказать подробнее, но не ждите от меня чего-то выдающегося. Я не слишком сильна в таких делах. Да и бывает, что теряю нить истории, или хронологию могу переврать. Ирэн пыталась научить меня вести дневник, чтобы как-то систематизировать мою жизнь, но стоило ей отвлечься, и дневник сразу был заброшен. Я никак не могла понять, зачем мне разговаривать с книжкой? Ну, вот. Я снова отвлеклась от сути. Итак… Меня зовут Миа. Мне шестнадцать лет. И еще пару месяцев назад я жила в Большом Яблоке и ходила в вполне себе такую престижную школу, основным достоянием которой были детишки из богатеньких семей, при ближайшем рассмотрении оказывающиеся или глубоко несчастными, или просто редкими мудаками. Моя семья, про которую и пойдет рассказ, жила в Бруклине, на одной из тихих старых улочек, где так непросто снять квартиру приезжему, потому что это вотчина коренных нью-йоркцев. Алан Рид как раз и был таким. Уж не знаю, где Ирэн его подцепила, но через год после того, как мы с ней удрали от ее предыдущего мужа из Ричмонда, мы перебрались из Бронкса в приличный семейный уголок старого Бруклина. Ирэн вообще была удивительной женщиной. Конечно, у нас с ней не было все гладко. Она не была идеальной матерью, да, если уж на то пошло, вообще не была моей матерью. Свою родную мать я совсем не знала, она бросила меня сразу после рождения. Отец быстро сошелся с другой женщиной, и этих матерей у меня сменилось черте сколько, пока не появилась Ирэн. И когда жить с отцом стало совсем уж невозможно (а он был алкоголик и вообще тот еще урод), она уехала и забрала меня с собой. Бывало, что мы ссорились, да. Могло показаться, что мы ненавидим друг друга, но правда в том, что я любила Ирэн, как если бы она была мне родной. И я всегда буду ей благодарна за то, что она была со мной и ни разу не упрекнула ни в чем, несмотря на мой не сахарный характер. А потом в нашей жизни появился Алан. И дела здорово пошли на лад. Он оказался по-настоящему хорошим парнем, почти как Капитан Америка. Он очень много работал. Но, когда бывал дома, то находил для меня минутку, даже после того, как родилась малышка Никки — их общий с Ирэн ребенок. А спустя два года появился еще и Найджел. С ним, если честно, история вышла странная. В один прекрасный день позвонила первая жена Алана и предложила ему забрать «своего выродка». Вот тут и выяснилось, что у Рида, который вообще ни сном, ни духом об этом, есть восьмилетний сын. Мутная история. Парнишку он забрал. И понеслось. У нас и так-то было не особо спокойно, а тут еще и это. Нет, Нейл не был шумным ребенком. И играл он тихо, забившись куда-нибудь в дальний угол. И говорил он мало. Вообще не говорил. Мы даже думали, что он немой. Да и кричал он редко. Только по ночам… Было жутковато, если честно. Алан пытался связаться с бывшей, но ее уже и след простыл. И никакой возможности выяснить, что же все-таки с парнишкой не так. Первое время было совсем невыносимо, и друг Алана, психиатр, даже советовал сдать мальчика в клинику. На опыты. Мол, подлечат. Но Ирэн не позволила. И, не поверите, через год Найджел пошел в мою школу. Вроде как у него был какой-то травматический шок, а так он нормальный и даже очень умный. По крайней мере, IQ у него больше моего, как ни прискорбно это сознавать. Он, конечно, жутко странный и многого боится, но вообще-то славный. И здорово рисует. И он очень сильно привязался к Ирэн. Как и мы все. А потом ее не стало. Ее убили теплым августовским вечером, когда она возвращалась из химчистки, где забирала платье для Никки, у которой на следующий день был день рождения. Восемь ножевых ран. Три смертельных. Да, я подслушивала разговор Алана с копом, который вел это дело. Убийцу нашли на следующий день. Он воспользовался ее кредиткой. Никакой мистики. Банальное ограбление. И вот вчера она была, а сегодня ее уже нет. Этот мир — жутко подлая хреновина, которая не считается ни с кем. Вчера у нас была счастливая семья. А сегодня что? А сегодня нам пришлось уехать. Промаявшись три месяца, Алан понял, что не может совмещать работу бизнес-аналитика и детей. Выбор был не из легких, но он не стал бросать нас на нянек, хотя это и было самым простым выходом из ситуации. Да еще этот его друг-психиатр посоветовал сменить обстановку… И — вуаля! — мы зачем-то летим в Канаду в обнимку с урной с прахом Ирэн, а потом едем в какую-то тьмутаракань, словно поближе ничего не было. Вот так мы и очутились в этом городишке с дурацким названием, затерянном где-то среди лесов Канады, и населением от силы в полторы тысячи человек. Ниош. Что это вообще значит? Дорога была долгой. Перелет ужасным. Утро — хмурым. Люди в машине тоже. Ситуацию омрачало еще и то, что за нами увязалась Джессика, няня Никки, хотя ее никто не звал. Уж точно не по доброте душевной. Знаем мы таких. Вот только не светит ей ничего. Стерва. Я поправила наушник и снова уткнулась в окно, делая вид, что не замечаю, пристроившегося сбоку Найджела. Если не акцентировать на нем внимание, то он не шарахается, как дикий зверек, а тихонько ходит следом. За окном бесконечной полосой тянулся лес. Отлично. Нас везут на край света… Я вздохнула и обняла Нейла; он вздрогнул и напрягся, но вырваться не спешил. Так мы и сидели. У меня уже начало рябить в глазах от бесконечного мельтешения стволов, когда я впервые увидела его. Он бежал по краю невысокого обрыва, мелькая среди деревьев белоснежной вспышкой. Я не сразу поняла, что именно вижу, но никак не могла оторвать взгляд. Машину встряхивает на выбоине, и я отвлекаюсь, а когда снова смотрю в окно, его уже нет. — Я видела волка, — шепчу я на ухо Найджелу, перебирая пальцами отросшие темно-русые пряди. Нужно будет его подстричь, когда устроимся. — Ты мне веришь? Он кивает мне в куртку, не заботясь о том, вижу я или нет. — Да ты издеваешься! — выйдя из машины, я хмуро смотрю на большой двухэтажный коттедж, со всех сторон окруженный лесом. — А что в городе свободных домов не было? Прямо гребаные «Сумерки» какие-то. — Мы в черте города, — с тяжелым вздохом сообщает Алан. — Миа, солнышко, не ругайся… Он как-то затравленно поеживается, открывая дом, и мне становится стыдно. Я знаю, что он старается не только для себя, но… — Ал, без обид, но ты реально перестарался. Тут же лес кругом. Просто дебри какие-то. И интернета, наверное, нет. Зато звери есть, — я стараюсь говорить тихо, но звук гулко отражается от пустых стен. Мужчина устало горбится, и я впервые замечаю, как неважно он выглядит — он осунулся, похудел, под глазами темные круги. — Миа, я знаю, что тебе трудно. Нам всем трудно. Но я не справлюсь без тебя. — Хэй, ты чего? Чувак, я тебя не брошу, — я обнимаю его со спины, сцепляя руки на животе и прижимаясь щекой к лопатке. — Чур, моя комната наверху. — Да не вопрос, малышка, — он накрывает мои руки своими. Пару минут мы просто стоим, замерев, пока снаружи не раздается вопль Джессики. Эта ненормальная пыталась вытащить Найджела из машины силком, и он ее укусил. С неожиданной для себя злостью я жалею, что мелкий не болен бешенством. Тогда бы и она заразилась. Все равно она какая-то… некомпетентна, как говорят французы. Вот так и началась новая жизнь семейства Рид. При ближайшем рассмотрении все оказывается не настолько плохо, как выглядит сначала. Дом светлый и просторный, и не скрипит по ночам. Интернета тут и правда нет, но Алан не гонит нас в школу на следующий же день, а дает неделю на обустройство. Я боялась, что придется все отмывать, но этого тоже не случилось. Дом ждал нас, сверкая чистотой и благоухая свежестью. Я спрашиваю у Алана, что это за чудеса такие, но он только отмахивается, пообещав, что скоро мы все узнаем. Оказалось, что в этой глуши у него есть друзья. Пока мне не очень ясно, как это возможно, если Алан всю жизнь провел в Нью-Йорке, но я разберусь с этим. Первая ночь прошла на удивление спокойно. Возможно потому, что Нейл спал у меня под боком. Не скажу, что меня это особо радует, но он бы все равно оказался тут, только предварительно перебудил бы всех. А утро ознаменовалось очередным воплем Джессики. Вот из-за таких как она, блондинок и считают недалекими. Говорили же, не нужно трогать Найджела руками. Так нет ведь. — Твои дети меня ненавидят! — верещит она. Никки с визгом носится вокруг нее, а я всерьез задумываюсь, не болен ли Нейл какой-то кусачей болезнью. — Избавься от нее. Или ты с ней спишь? — комментирую я, наблюдая происходящую вакханалию. Алан смотрит на меня с укором, но тут я ему помогать не собираюсь, потому что мне тоже хочется, чтоб эта швабра свалила. В конце концов, Алан разруливает ситуацию и уходит заниматься обедом; неважно, что сейчас полдевятого утра, с его скорость готовки к обеду как раз и управится. Джессика уводит Никки, а я иду искать виновника кипиша. Он находится быстро под той самой лестницей, на которой сидела я. — Ну что, кусака, пойдем, займемся твоей комнатой. — Там шкаф в стене страшный, — бормочет парнишка. — В таких монстры любят жить. — Ничего. А мы тебе туда противомонстровую защиту установим. Ни один монстр даже близко не сунется, — пожимаю я плечами и поднимаюсь наверх, делая вид, что не замечаю заинтересованного блеска в карих глазах мальчика. Он догоняет меня у двери в свою комнату и берет за руку. Я едва заметно улыбаюсь. Главное, не акцентировать. Вечером, когда дом затихает, и уходят рабочие, что помогали со сборкой мебели, мы сидим с Аланом на веранде и обсуждаем ситуацию. Никки уже спит. Нейл смотрит кино на моем ноуте. В моей постели. Джессика подвывает какую-то попсовую мелодию из ванной. — Мне понадобится пара фунтов соли и цемент, — сообщаю я Алану, — и пусть тебя не пугают странные рисунки в комнате Найджела. Это не сатанизм. Рид кивает, давая мне полную свободу действий. Ему до сих пор так и не удалось наладить полноценный контакт с сыном, и он просто не знает, как с этим быть, но мне он доверяет. — Как думаешь, мы приживемся? — он устало трет лицо ладонями. Мне не хочется его расстраивать, и я утвердительно киваю в ответ. В конце концов, Никки еще крошка, она быстро привыкает. Нейлу все равно где, главное — с кем. А я… я не брошу свою семью. Не сейчас уж точно. — Я не сплю с Джессикой. И никогда не спал. Я любил Ирэн, — зачем-то сообщает мне Алан. Молча киваю в ответ. Мы еще какое-то время говорим о бытовых проблемах. Потом он рассказывает о городе и обещает заняться интернетом. А я говорю, что у меня есть идея, как помочь Нейлу с этими его монстрами, но она слегка безумна. Он обещает поддержать, если это не противозаконно. На том и договариваемся. Знаете, во всем есть свои плюсы. Из-за того, что дом находится в некотором отдалении от города и соседей, Алан дарит мне машину, о которой в Нью-Йорке можно было и не мечтать. И хотя это всего лишь старенький Golf, но мне больше не надо зависеть от занятости Алана или настроения Джессики. Кстати, о ней. Блондиночка не выдерживает и до конца недели. Обнаружив в своей кровати несколько дохлых мышей, она очень долго кричит, пока собирает вещи. Никки бегает по дому, размахивая куклой, и тоже кричит. Не от страха. Просто так. Малышке Никки нравится кричать. — Откуда тут мыши? — недоумевает Алан, глядя, как уезжает Джессика. Мы стоим на веранде и смотрим ей вслед. Никки машет ей куклой. Я выразительно смотрю на Найджела, который в свою очередь усиленно делает вид, что его вообще тут нет, отводя глаза, и с каждым мгновением все больше уверяя меня в правильности моих подозрений. — Может случайно забрели? Тут лес рядом же, — пожимаю плечами. — На второй этаж? — Мыши умные. — Чтобы сдохнуть в постели? — Может у них аллергия на ее гель для душа? — мне не удается сдержать усмешку. Нейл кусает губы, чтобы не смеяться. Никки долбит куклу головой об перила. — Ну-ну, — качает головой Алан. — Нам понадобится помощь. — Психиатра? — спрашиваю я. — Няни, — усмехается Рид. — Психиатр нам уже не поможет. Вечером, когда я укладываю малышку, Алан звонит своему другу и спрашивает о помощнице по дому. Первый день в школе проходит на удивление спокойно. Я провожаю Найджела до его класса, на прощание всучив ему гладкий овальный камешек с высеченной на нем закорючкой, которую царапала стамеской в гараже целых два вечера. — Это защитная руна, — шепчу я ему. — Держи ее в кармане, и монстры тебя не увидят. Он кивает и прячет камень. Может это и не совсем честно, но символ действительно защитный; я перерыла кучу литературы по этой теме, чтоб найти подобные сведения. Остальное — дело веры. Мой день проходит без эксцессов. Свежеприобретенные одноклассники смотрят на меня без фальшивого дружелюбия, но и без откровенной агрессии. После уроков я захожу к секретарю, чтобы уточнить расписание, и, столкнувшись в дверях с каким-то парнем, роняю книги. — Под ноги смотреть надо, — ворчу я, поднимая на него глаза и отмечая про себя, что в его роду определенно были индейцы. Он виновато улыбается, протягивая мне последнюю упавшую книгу, и я почему-то улыбаюсь в ответ. Его кто-то окликает, и он уходит, но оглядывается прежде, чем скрыться за углом. И только тут до меня доходит, что я все еще сижу на полу. Мило. Я, показав записку от Алана, записываю Нейла на пару факультативов, чтоб можно было спокойно забирать его после моих занятий. Мера, в общем-то, временная, потом он сможет отказаться, если захочет, но мне кажется, что ему должно понравиться в классе рисования. Он здорово рисует, и не только для своего возраста, а вообще. Секретарь, милая пожилая женщина, угощает меня мятными леденцами. Я вежливо отказываюсь, ссылаясь на зубы. Нейла я забираю пораньше, и мы едем домой. На лесной дороге я снова вижу белого волка и ловлю себя на мысли о том парне. — Билли обещал найти нам помощницу, — сообщает Алан, пока я готовлю ужин. Я не особо люблю это дело, но у меня получается в разы быстрее, чем у него, поэтому сегодня у нас курица с овощами, а не макароны с сыром, как всю предыдущую неделю. — Уже подружилась с кем-нибудь? — Ты сейчас пошутил что ли? — фыркаю я, запихивая противень в духовку. Алан улыбается. — Нейл какой-то подозрительно спокойный. Твоих рук дело? — Мы установили противомонстровую защиту в его комнате. И у него есть крутой амулет. — И где ты его достала? — Выточила в гараже. — Ты меня поражаешь, девочка. Я боялся, что после Ирэн уже никто до него не достучится. Но… Знаешь, ты так на нее похожа, — он убирает мне за ухо выбившуюся прядку. В его глазах искренняя печаль. Я неопределенно пожимаю плечами. — Мне тоже не хватает ее, Ал. Тот индеец оказывается моим одноклассником, и я не могу решить хорошо это или нет. Половина учеников школы — индейцы. Оказывается, что недалеко от города индейская деревня, которая там с давних времен. И хотя часть племени так и живет в поселении у озера, часть уже давно переселилась в городок и прочно там укрепилась. Кажется, это называется ассимиляция или диффузионизм… Ну или как-то так. И среди учеников, и вообще в городе немало метисов. Девчонку, что сидит рядом со мной, зовут Наоми. И она метиска. Она зовет меня зайти в кафе, где любит бывать местная молодежь, и я соглашаюсь. Мы договариваемся на четверг, потому что сегодня у меня еще куча дел. После занятий мы с Нейлом отправляемся изучать городскую библиотеку. Мне все еще не хватает сведений для моей безумной идеи. Вообще-то, это была наша с Ирэн совместная идея. Она хотела придумать что-то, чтоб как-то стабилизировать хрупкое душевное состояние Найджела. Тогда-то и начался мой крестный ход в поисках информации. Я перерыла кучу сайтов и ворохи книг — так мне хотелось помочь Ирэн. Да, для меня парнишка не был на первом месте, но чем больше я увязала в этом сомнительном по успешности проекте, тем больше привязывалась к нему и тем сильнее хотела помочь, и увязала еще глубже, зарываясь в книги и ища подходящие варианты для использования. Я придумала противомонстровую систему и подсадила мальчика на сериал про двух братьев, которые охотились на нечисть, пытаясь донести до него, что со страхами нужно бороться. Нет, Нейл не видел демонов, ангелов и перевертышей, но именно поэтому в нашем доме соль пропадала мешками, а я поняла, что и в дальнейшем хочу заниматься изучением мифологии. И вот сейчас, пока парнишка делает домашнее задание, я снова роюсь на полках с мифами и сказками. Мне не удается найти то, что я хотела, зато я нахожу целый том легенд местного племени мар-ноор. Это интересно, и я беру книгу домой. — Интересуетесь фольклором? — спрашивает библиотекарь, оформляя читательский билет. Я неопределенно пожимаю плечами. Если он узнает, чем я занимаюсь, скорее всего решит, что я рехнутая. Найджел берет меня за руку, и мы выходим на улицу. Он осторожно поглаживает мою ладонь, а я думаю о том, что в силу возраста и характера должна ненавидеть и его, и его сестру, хотя бы из-за подросткового максимализма, но ничего такого нет. Да, меня иногда захлестывает раздражение, но оно проходит так же быстро, как накатывает, и в результате я все равно… что? Люблю? Да, пожалуй, так и есть. По дороге мы заходим в небольшой магазинчик бакалеи, и от сумасшедшего запаха свежевыпеченной сдобы мгновенно начинают течь слюнки. Найджел жует только что купленную плетенку с маком, пока я выбираю пирожные на десерт. В результате, мы покупаем большую коробку кексиков и прочих разных вкусностей и маленькую коробочку еще теплых пончиков в яркой разноцветной глазури — это для Алана, он их очень любит, а мне хочется сделать ему приятное, даже не смотря на то, что на это ушли все мои карманные деньги, рассчитанные на неделю. Нужно искать работу. До дома мы добираемся уже в сумерках. На подъездной дорожке стоят две незнакомые машины. Стоит припарковаться и открыть дверь, как с крыльца веранды с визгом слетает мелкое чудовище и повисает на моей ноге, клещом вцепившись в джинсы. Хорошо еще, что я доверила большую коробку со сладостями Нейлу, иначе бы наш десерт уже оказался на земле. Только отцепив от себя малышку, я замечаю, что вечно лохматая головешка мелкой аккуратно заплетена, а со ступенек нам улыбается незнакомая девушка с ярко выраженными национальными чертами во внешности. — Привет, — она поправляет съехавшую на глаза челку, пока я разглядываю ее. И вроде бы ничего особенного — потертые джинсы, рубашка в клетку поверх майки; заплетенные в две косы прямые длинные волосы цвета воронова крыла и золотистая кожа… Но она нереально красива, настолько, что я кажусь себе просто чудищем лесным на ее фоне. Нет, я себя красоткой и не считаю, не уродка, да; но так и до комплексов недалеко. — Привет, — я отчего-то смущаюсь. Нейл топчется рядом, молча переступая с ноги на ногу, с широко раскрытыми глазами. — Я — Эмили. А вы — Миа и Найджел? Мы синхронно киваем. В дом мы заходим все вместе. Где-то наверху стучат молотки. На кухне Алан помешивает в кастрюльке что-то странного зеленого цвета. — Ты уверен, что это съедобно? — Ты уверена, что хочешь знать ответ? — он улыбается, вытирая руки о фартук. Я ссаживаю с себя Никки, и она тут же куда-то удирает. Эмили уходит за ней. Нейл ставит коробку на стол и тоже уходит. — Я вижу, вы уже познакомились, — Рид выглядит уставшим. Я молча двигаю к нему пончики и киваю. — Ее Билли привез. — Так она няня? — я краду один пончик и сую его в рот, пока он откусывает от своего. — Помощница. — Она будет готовить? — Да, — Ал облизывает глазурь с пальцев и смешно морщится от удовольствия. — И почему же за плитой ты? — Я обещал Билли ужин. — Мило. А он в курсе, что ты фиговый повар? — Хей! Вот стукну поварешкой! — возмущается Рид. — Твоя стряпня от этого лучше не станет, — смеюсь я. — Это твой Билли стучит наверху? — Да. Я нашел дыру в стене. Наверное, там и жили мыши. — Ок. А что за зеленая бурда на плите? — Это мятный соус! — сердится мужчина, и делает вид, что пытается стукнуть меня деревянной ложкой, которой только что мешал варево. Я уворачиваюсь, хихикая. — Ну-ну, господин шеф-повар, — я выскакиваю из кухни. — Спасибо за пончики, — бросает он вслед, и я по голосу слышу, что он улыбается. — На здоровье, — останавливаюсь на пороге, озаренная внезапной идеей. — А твой Билли ведь знает индейского шамана? — Зачем тебе шаман? И почему ты говоришь «твой Билли»? — Не спрашивай. — Иногда ты меня пугаешь. — Просто я — псих. Бу. Он смеется, качая головой, но обещает спросить про шамана. Я поднимаюсь к себе, раздумывая стоит ли идти в ванную или же все-таки подождать, пока не рассосется народ. Замечтавшись, не замечаю на своем пути преграду и врезаюсь в неожиданно возникшее ниоткуда тело, которое при ближайшем рассмотрении оказывается тем самым одноклассником. Мы замираем и пялимся друг на друга, пока из бывшей комнаты Джессики не раздается незнакомый мне голос. Парень смущенно улыбается и уходит туда. Я отмираю и зачем-то плетусь следом. В комнате полнейший погром. Часть стены зачем-то выворочена, и трое индейцев пытаются это исправить. Остановившись на пороге, смотрю на них, не зная, что сказать. Они оборачиваются, как по команде. — З-з-драсте, — я честно пытаюсь не пялиться на полуголых парней. Получается фигово. Мда. Кто-то тут озабоченный. — Привет, Миа. Я — Билли Тайш. Старший подходит ко мне и протягивает руку. Он примерно одного возраста с Аланом, может чуть младше. Высокий, мускулистый, но не слишком перекачанный, как бывает у тех, кто занимается специально, а просто подтянутый, как привыкший к физической работе человек. Ему был лук, и хоть сейчас в вестернах снимать. Я крепко, как могу, жму протянутую ладонь, стараясь не думать, как бы он смотрелся в набедренной повязке и мысленно радуясь, что я не парень. Иначе было бы совсем неловко. — А это мои сыновья, — представляет он парней. Того, что повыше и постарше, зовут Мэтт, а моего уже почти знакомого — Макс. — А ты симпатичная, — Мэтт ухмыляется, возвращаясь к работе, и бросает как бы между прочим. — Парень есть? Но получает затрещину от отца и замолкает, а я быстренько ретируюсь к себе. Макс Тайш, значит. На ужин остается вся толпа. Эмили кормит Никки салатом, который последняя старательно раскидывает по кухне. Алан и Билли о чем-то негромко разговаривают, но я не прислушиваюсь. Мэтт без зазрения совести пытается клеить меня. Я делаю вид, что не понимаю намеков, время от времени поглядывая на Макса, который или смотрит хмуро на брата, или улыбается мне. И лишь Найджел флегматично жует жаркое с мятным соусом, которое, как ни странно, оказалось вполне съедобным. После ужина Тайши уезжают, пообещав доделать все завтра. Эмили тоже уезжает, уложив малышку спать. Мы с Аланом моем посуду и обсуждаем день. Я выясняю, что красавица-индеанка переедет к нам, как только будет закончен ремонт в комнате, и что она племянница Билли. Еще я узнаю, что Макс молчит с пяти лет — с тех самых пор, как провалился зимой под лед на озере. Это, конечно, многое объясняет. — Почему у нас соль на всех окнах? — спрашивает Алан как бы между прочим. — Чтоб монстры не залезли, — пожимаю плечами, констатируя очевидное. — Эм… Ладно. Остаток вечера я провожу в постели, читая легенды племени мар-ноор. Где-то за окном раздается волчий вой. Жизнь вроде входит в русло. Алан окончательно разбирается с делами, которые остались. Эмили переезжает к нам. Она занимается Никки и домом. Билли заезжает к нам через день. Мэтт достает меня в школе. Я честно говорю ему, что мне не нужен парень, но его это не впечатляет. Найджел… Он удивительно быстро принимает в свой круг Эмили и Макса, который часто околачивается у нас после школы, помогая Алану в мелком ремонте по дому. Парень возится с Никки, и та его просто обожает. Он учит Нейла разным штукам и играет с ним в мяч. А еще он может часами вырезать что-то из деревяшки, сидя напротив меня, когда я читаю на веранде. И самое странное во всем этом то, что меня это даже не раздражает. А по вечерам, закрывая окно в своей комнате, я часто вижу у кромки леса белого волка. Неспроста это, наверное. *** Время шло. Осень плавно переходила в зиму, заменяя последнее золото опавших листьев проливными дождями, перетекающими в первый снег. Просто удивительно, что мы вписались в окружающий мир со всеми своими тараканами так, словно были созданы для этого места. Даже лес вокруг не пугает нас. И это прекрасно. Хотя и немного нереально как-то… как в кино, и даже не в ужастике. И это, наверное, самое странное. А может и нет. Я, как параноик, все время жду какого-то подвоха от этого леса. Так я скоро и в нейловых монстров верить начну. Golf периодически ломается, и нам с Найджелом приходится возвращаться как раз через этот лес. Идти совсем не далеко — всего каких-то пару миль. Тропа была старой, но хорошо заметной. В лесу царил полумрак; где-то распевали невидимые за листвой птицы, создавая вокруг щемящую атмосферу сказочности. Найджел не дрожит от страха, как можно было ожидать, а совсем даже наоборот. Он что-то напевает, перепрыгивая через корни деревьев и ветки, валяющиеся на земле, гоняет бурундуков, и вообще ведет себя, как обычный ребенок, и мне хочется смеяться, глядя на него. Такие моменты случаются не каждый день и стоят дорогого. Хотя, вынуждена признать, в последнее время он все меньше напоминал зашуганного воробушка. Кажется, жизнь налаживается. Но, как это часто бывает, стоит только подумать что-то подобное, и тут же случается какая-нибудь непредвиденность. Не обязательно что-то плохое, просто неожиданное, но способное выбить тебя из колеи, если ты ему это позволишь. Утро, например, было теплым и солнечным, и не предвещало никаких потрясений. Нейла забрала Эмили, и они отправились по магазинам — Ал настоял, что детям нужна новая одежда. А я пошла домой через лес одна, потому что у моей машинки снова барахлил карбюратор. Единственной неожиданностью было то, что мне удалось безнаказанно свалить с последнего урока, и дома я оказалась намного раньше, чем планировалось. Мне не хотелось попадаться на глаза Алану, и я решила тихо проскользнуть через заднюю дверь, минуя гараж и не светясь в гостиной; с тех пор, как Эмили занялась готовкой, Рид на кухне появлялся крайне редко. Я осторожно открыла дверь и, также тихо закрыв ее, обернулась. И… охренела. Алан, босиком и в одних джинсах, прижимаясь спиной к холодильнику, самозабвенно целовался… со своим лучшим другом Билли. Неожиданно. — Офигеть, — выдохнула я, не сдержавшись. Они обернулись одновременно и уставились на меня, смущенные и взъерошенные, как два снусмумрика. — Э… — Билли оклемался первым. — Миа… Это… — …не то, что я вижу? На это ему возразить было нечего. — Миа… — Алан, мучительно краснея, как подросток, пытался подобрать слова. Мне казалось, что я слышу, как бьются его мысли изнутри о черепную коробку. — Да ладно вам. Ничего такого уж катастрофического не случилось. На дворе двадцать первый век, — я пожала плечами и прошла наконец-то в дом. Рассевшись за столом, мы еще какое-то время смотрели друг на друга. Так странно было видеть взрослых мужчин сконфуженными, но они были такие прикольные в этот момент. — И ты не злишься? — Мне-то чего злиться? Я вообще за мир во всем мире. И хочу, чтоб все вокруг были счастливы. Особенно ты, Рид. Ты это заслужил, — я немного помолчала, переводя взгляд с одного на другого, но меня просто раздирало любопытство, и невысказанные вопросы так и крутились на языке; и я не выдержала. — И давно это у вас? — С колледжа, — Билли смотрел на меня как-то настороженно, решая насколько мне можно верить. — Мы учились вместе. И даже хотели сбежать вместе. — Но у нас не вышло, — закончил Ал. Они рассказали мне, как встретились, а я слушала, удивляясь, как можно сохранить чувство, не видя друг друга годами. — И поэтому мы переехали в Канаду? — Эм. Нет. Я не думал об этом, когда покупал дом, — Алан выглядит так, словно впервые задумался о подобном. — Просто Билл мой лучший друг и всегда меня поддерживал. А у меня больше никого, кроме вас не осталось. В его голосе откровенная боль, и мне становится стыдно за свой вопрос. Он стискивает руки в замок, и я накрываю из своими, пытаясь успокоить. У меня нет причин злиться на них. И нет поводов думать о них плохо. Любовь порой выкидывает странные фортели. Но так ли уж важен пол, когда речь идет о родстве душ? — Это ваша жизнь, ребята. И ваше дело. И знаете, что? Вы шикарно смотритесь вместе. Я забираю сумку со стола, куда бросила ее раньше, и собираюсь уйти в свою комнату, но останавливаюсь на пороге и пристально смотрю на Тайша. — Не обижайте его, Билли. — Не буду. — Кстати, Билли, — я выдаю прежде, чем успеваю сообразить, что несу. — Я хочу пригласить Вашего сына на свидание. — Он будет счастлив, — индеец выглядит озабоченным. — Ты уверена, что это хорошая идея? Только не позволяй ему лишнего. Мэтт весьма… напорист. — Вообще-то я говорю о Максе. Уходя, я спиной чувствую удивленные взгляды мужчин. И снова все стихло в королевстве датском. В смысле, Канадском. Мысль, озвученная при двух свидетелях, теперь кажется безумной. Я понятия не имела, как отреагирует Макс, поэтому, промаявшись пару дней в раздумьях и домыслах, решила спросить напрямую и закончить эту пытку неизвестностью. В среду мне удалось поймать его за починкой нашего тостера. Мне придавало смелости еще и то, что в доме мы были одни — Алан уехал в город по делам, Эмили с детьми играла на площадке. — Макс, у меня вопрос, — я села рядом, решив не тянуть кота за яй хвост. Он отвлекся от подкручивания чего-то внутри прибора и внимательно посмотрел на меня, вопросительно приподняв бровь. — Как насчет того, чтоб пойти со мной. На свидание? Он отложил отвертку, достал из кармана блокнотик и ручку и написал: «Ты это серьезно сейчас?» — Абсолютно, — я кивнула в подтверждение. «И тебя не волнует, что я…» Дописать ему, я не даю, забирая карандаш. — Ты мне нравишься. Это проще, чем кажется, и в то же время сложнее. Но отступать уже некуда. И я его поцеловала. Наверное, Алан прав, и я все-таки странная, но Макса такой поворот похоже устраивает. А несколько дней спустя очередная неожиданность подняла на уши весь дом. И не только. Не зря все-таки предупреждают о вреде разговоров за рулем. Я слишком поздно заметила оленя на дороге и не смогла справиться с управлением — рулевую ось заклинило, и машину повело юзом. И мой Golf на всем ходу слетел в кювет. Голову я не разбила, что уже хорошо, но тряхнуло меня здорово. Понадобилось какое-то время, чтоб прийти в себя и оценить последствия аварии. А ситуация совсем не веселая: телефон я найти не могу, наверное, выронила его на шоссе, когда занесло; пикап из оврага не вывести — метра два наверх по крутому скользкому склону вполне приличное препятствие, да еще дерево, остановившее падение, прикончило мотор, раздавив большую часть практически всмятку. Ах, да. И снова дождь, как из ведра. Просто чудо, что я отделалась парой царапин. Подушка безопасности сработала исправно и спасла мне жизнь. Кое-как выбравшись из покореженного автомобиля, я понимаю, что совершенно не представляю, куда идти. Адреналин еще хлещет через край, и меня бьет крупная дрожь. Бесцельно пометавшись по дну оврага и нарезав несколько кругов вокруг машины, закидываю сумку на плечо и пытаюсь подняться к шоссе, но мокрая холодная земля скользит под ногами, и зацепиться совсем не за что; пожухлая мертвая трава вырывается пучками вместе с кусками дерна, совершенно не помогая продвигаться наверх. Извалявшись в грязи и окончательно промокнув, я оставляю это дело и, совершенно вымотавшись, бреду по дну оврага, просто чтобы что-то делать. Если он тянется вдоль шоссе, то есть шанс, что удастся добраться до людей. Меня, конечно, хватятся, если я не явлюсь ночевать, и будут искать. Но вот найдут ли? Сумерки опускаются очень быстро. В это время года вообще темнеет рано. Я замерзла, устала, и мне хочется плакать. Всхлипнув пару раз, мысленно даю себе оплеуху, заставляя собраться и перестать сидеть уже в подмерзающей луже. Нужно двигаться. Нужно встать. Закончив размазывать слезы грязными руками по физиономии, я отрываю ладони от лица и замираю, перестав дышать. Он стоит прямо передо мной, на расстоянии вытянутой руки. И все, на что меня хватает — почти беззвучно выдохнуть «Вау!» До меня не сразу доходит, что именно смущает меня во всей этой ситуации — то ли то, что у меня перед носом большой белый волк, то ли то, что дождь как будто не задевает его. Зверь белоснежный, и словно окружен легким сиянием. У меня снова шевелятся волосы на затылке. А вдруг это призрак? Или какой-то лесной дух? А может это от слез. Или глюки. Прежде, чем соображаю, что именно делаю, я протягиваю к нему руку и… Он подается вперед и касается моей ладони носом. И нос у него совсем не призрачный, а шершавый и теплый. Это так нереально и прекрасно, что я напрочь забываю о всех своих тяготах и злоключениях. Все отступает на задний план перед этим маленьким чудом. Дождь прекращается, но свое грязное дело он уже сделал. Слякоть жуткая. Мне огромных трудов стоит сохранять равновесие, пытаясь не отстать. Волк бежит, мелькая белоснежной вспышкой между деревьев. Темнота давит со всех сторон сплошным облаком, и кажется густой наощупь, как кисель. И я изо всех сил стараюсь не потерять из виду белое пятно впереди, перед которым мрак, похоже, бессилен. Спросите меня, почему я это делаю? Я не смогу вам ответить. Но сейчас это все, что я могу. Бежать. Это спасает от холода. И от мыслей. Не только от дурных, что вьются вокруг роем, но и вообще от всех. Поэтому я кричу от неожиданности, когда лес резко заканчивается, и мы вылетаем на поляну за моим домом. Волк делает петлю вокруг меня и останавливается, пока я осознаю, что же все-таки произошло, едва успев притормозить, чтоб не врезаться в невысокую ограду заднего двора. На кухне горит свет, и даже отсюда слышно голоса людей. Они о чем-то спорят. Что-то кричит Рид, а Тайш и еще какой-то незнакомый голос пытаются его успокоить. — Спасибо, — я весьма фамильярно обнимаю белого волка за шею. Он фыркает, но позволяет потискать себя, даже не пытаясь сожрать меня за такое хамство. Но, едва я переступаю за черту, обозначенную калиткой, он исчезает, будто его и не было. — Господи, Миа! — Алан сгребает меня в охапку, стоит мне появиться на пороге, и держит достаточно долго, пока Билли практически не выдирает меня из его объятий и не передает доктору, который тут же принимается ощупывать меня на предмет повреждений. В доме целая толпа народу. И шериф тоже. И куча других незнакомых мне людей, среди которых много индейцев. А меня вдруг накрывает, и я реву, как маленькая, вместо того, чтобы спокойно объяснить что же случилось. В конце концов, док, наорав на шерифа, делает мне укол, и вместе с Эмили, которая успевает на ходу пичкать меня чем-то горячим и вонючим, запихивает меня в ванну отмываться, оставив Билла разбираться с остальными и отпаивать Ала валерьянкой и той самой дрянью, которую в меня вливает Эм. А мое бормотанье о том, что я в порядке, никого не волнует. Когда наконец все успокаиваются, и народ разъезжается, шериф обещает, что мою машину вытащат. Эмили удается выспросить у меня, что случилось, и я вываливаю на нее свой рассказ, уже будучи чистой и завернутой в одеяло. Когда я упоминаю волка, она смотрит на меня с удивленным интересом, но ничего не говорит. Меня дико клонит в сон, и я уже практически засыпаю, когда, тихо скрипнув, открывается дверь, и в мой уютный одеяльный кокон бессовестно вторгается Найджел, но меня хватает только на усталое ворчание про разных наглых чудиков, которые сопят в ухо, нахально устраиваясь в моей постели, как у себя дома. На что этот самый чудик только хмыкает, обнимая меня. — Ну ты и устроила шорох, — бухтит он мне в шею. — Ты всех напугала. — Я не хотела. А представь, как я напугалась. — Как ты выбралась? — Меня вывел белый волк. — В этих местах волков уже лет триста нет, — ворчит Найджел, ворочаясь у меня под боком. — Так шериф сказал. — Я знаю, что я видела. И там был волк. — Ты чокнутая, Ми. Ты в курсе? Мне не обидно, но я все равно шлепаю его ладошкой по голове. Он тихо смеется в ответ. Через пару дней Тайш отвозит меня к шаману. Меня немного смущает только то, что все, кого мы встречаем в деревне, как-то странно на меня смотрели, пока мы шли к дому шамана, который оказывается отцом Эмили и сродным братом самому Билли. Его зовут Камуган Рашай, а в миру Леонард, или просто Ленни. И первые полчаса Ленни поит меня чаем с вареньем из лесных ягод, и мы просто пялимся друг на друга. Он выслушивает мою просьбу, не перебивая, и соглашается помочь, даже не спрашивая ничего больше, просто назначает время для ритуала. А потом, когда я уже прощаюсь, просит задержаться на пару минут и рассказывает одну из местных легенд. Я завороженно слушаю старую индейскую сказку о белом волке — лесном хранителе, который оберегал воинов племени в битвах и приносил удачу тем, кто его видел, а на это были способны лишь благословенные богами. Я не очень понимаю, какое все это имеет отношение ко мне, но спросить напрямую не решаюсь. На обратном пути интересуюсь у Билли, как переводится имя шамана. — Грозовой Лягух, — он улыбается. — Блин, Билли! Я серьезно. — Я тоже, — говорит Тайш, и мы одновременно прыскаем. А потом он объясняет, что его предки считали лягушек магическими животными, и это по их меркам очень крутое имя. Я не спорю. Нужно хотя бы иногда уважать чужие традиции. Зато я узнаю, что Билли зовут Пятнистый Мустанг, Мэтта — Летящий Карибу, а Макса — Серебристый Ветер. На вопрос почему так, индеец пожимает плечами. У них там какая-то своя система имен, в которой нам, бледнолицым, все равно не разобраться, но он ничего такого, конечно, не говорит. В субботу мы всей семьей едем в деревню у озера, чтобы шаман мог провести ритуал посвящения в воины для Найджела. Алан, услышав план, сначала сопротивляется, но нас больше, потому что Тайши и Эм на моей стороне, и Риду не остается ничего, кроме как сдаться, обозвав своего лучшего друга — и возлюбленного, что уж прятаться — моим приспешником. — Я не понимаю, как татуировка может помочь его психическому здоровью. — Он будет чувствовать себя защищенным. Больше Ал не спорит. На сам обряд нас не пускают, и мы торчим весь день в гостях, кто у Эмили, кто у Тайшей. Никки перепадает львиная доля всеобщего внимания, но меня это не сильно расстраивает. Она маленькая, ей пока все можно. А мне Макс показывает свою комнату. Ух. Это же новый этап отношений практически. И мы целуемся, сидя на его кровати, пока не приходит Билли и не выгоняет нас оттуда обедать. Домой мы возвращаемся поздно вечером. Нейл потом болеет целых две недели, пока заживает татуировка, и не ходит в школу. Зато теперь он спит в своей кровати, и я первое время чувствую себя неуютно, не слыша его сопения под ухом, но быстро привыкаю. А через полгода Алан и Билли женятся. И семейство Тайшей переезжает к нам. И теперь у нас не дом, а какое-то общежитие. Причем, строящееся. Потому, что молодожены решили, что у нас тесновато и нужно срочно сделать третий этаж из мансарды. Там устроили комнаты младшим Тайшам. Это очень даже хорошо, что эта молодая семейная парочка никого родить не сможет, иначе они снесут крышу, и будет у нас тут небоскреб посреди леса. А мне и без этого достаточно заморочек. Вот, например, я встречаюсь со сводным братом. Или живу со своим парнем? Когда я задаю этот вопрос Максу, он сначала смеется, а потом присылает мне смс: «А тебе не все равно?» И мне приходится признать, что он прав. Какая разница, если мы вместе? Знаете, жизнь все-таки очень странная штука. Никогда нельзя сказать сегодня, что она выкинет завтра. Уезжая из Большого Яблока, мы думали, что нашему миру конец, но сейчас все это кажется просто плохим сном. И теперь у нас новый мир, в чем-то даже лучше и интереснее прежнего. А иногда, по ночам, когда мне не удается уснуть, я выхожу из дома, усаживаюсь на веранде и, глядя на лес, говорю: — Я знаю, что ты здесь. И он приходит. Порой он просто стоит у кромки леса. Порой подходит и садится напротив меня, положив голову на мои колени, или ложится у моих ног, позволяя гладить себя по сияющей белоснежной шерсти. Настоящий ли это волк или какой-то лесной дух, или призрак Ирэн, оберегающий нашу семью, или Хранитель из старой индейской сказки, или просто плод моего воображения — я не знаю. Да и не хочу знать, если честно.