Пусть цветут цветы и порхают птицы

      На улице разразилась настоящая буря, казалось, что небеса прогневились на людей и решили уничтожить Магнолию, небольшой портовый городок, раскинувшийся на побережье теплого океана. В такую погоду никто в здравом уме и трезвой памяти не выйдет на улицу, предпочитая прятаться в теплоте и укрытии зданий, но все же, находились и те, кому было в тягость оставаться дома. Медленно, с наслаждением потягивая пиво из банки, Кана наблюдала за буйством природы через окно, искренне радуясь тому, что она не из числа этих несчастных и может наслаждаться теплом и специфическим уютом своего тату-салона. Это был её дом, который она почти не покидала, девушка даже подумывала о том, чтобы устроить здесь себе спальню и маленькую кухонку, тогда можно будет позабыть о съемной квартире. Мечты… Пока что они были несбыточными.       Неожиданно в помещение ворвался порывистый промозглый ветер, холодные капли косого дождя, а вместе с ними шум яростной бури, вырывающей деревья с корнями. На душе сразу же стало тревожно и неспокойно, а сердце болезненно сжалось. Кого еще нелегкая принесла?       — Добрый вечер, — раздался печальный женский голос.       — Добрый, — Кана удивленно рассматривала свою неожиданную гостью, которой оказалась красивая промокшая насквозь блондинка. Длинные пепельные волосы прилипли к лицу и плечам, модный плащ выглядел как обыкновенная тряпка, а сама незнакомка дрожала. Жалкое зрелище, незнакомка напоминала Кане промокшего бездомного котенка, которого выбросили на улицу, и лишь в синих блондинки глазах мерцал лихорадочный блеск, говорящий о том, что у этого котенка есть когти.       — Вы ведь открыты?       — Проходите, можете переждать грозу у меня. Чаем я, напоить не смогу, его просто нет, но пиво или бренди есть — это поможет согреться. Кстати, я Кана.       — Рада знакомству, — голос блондинки звучал тускло и блекло, казалось, что имя новой знакомой встревожило её. В синих глазах промелькнула боль, но она не надолго там задержалась. — Я Мираджейн, но можно просто Мира, — девушка настороженно огляделась, словно пытаясь окончательно на что-то решиться. — Я не переждать грозу зашла, хочу сделать татуировки.       — Уверена? Это ведь на всю жизнь, свести их невероятно сложно и болезненно, так что тебе придется любоваться на них постоянно, — нахмурилась Кана, окидывая посетительницу пристальным, изучающим взглядом. Эта блондинка не была похожа на тех, кто украшает свое тело татуировками, скорее уж она напоминала модель или благовоспитанную леди. Этакая хорошая девушка, на которых принято жениться и создавать семьи, она совсем не такая, как сама Кана.       — Да, уверена, — решительно заявила Мира, дрожащими пальцами расстегивая плащ. — Хочу, чтобы на моей коже вместо слов распустились цветы и запорхали птицы.       Сверкнула молния, послышалось громыхание и треск, они словно предвещали что-то недоброе. Мокрая ткань скользнула по телу и с громким шлепком упала на пол, теперь Кана могла увидеть свой будущий холст и понять причину, по которой новая знакомая решилась украсить свое тело. На Мире было лишь короткое полупрозрачное платье, больше напоминавшее пеньюар, оно ничего не скрывало, открывало обзор на тело… На слова, горящие на нежной белоснежной коже. Это были женские имена, навечно врезавшиеся не только в кожу, но и душу Мираджейн.       Такова их природа, мистическая связь, соединяющая мужа и жену. После брака, если один изменяет другому, на теле второго супруга появляется имя того, с кем ему изменили. Доказательство предательства. Кана сама не заметила, как подошла к своей несчастной клиентке, как прикоснулась холодной рукой к линиям на теле, как начала очерчивать их пальцем, заставляя новую знакомую дрожать всем телом. Сколько же их? Одно, два, три, четыре… На руках, ногах, груди, спине. Кана застыла на месте — седьмое, увиденное имя принадлежало ей. Кана Альберона — имя, написанное красивым готическим шрифтом, расположилось на спине между лопаток. Теперь становилась понятна боль, что недавно промелькнула в сапфировых глазах. Рука девушки замерла, прекращая невольную ласку.       — Прости…       — Ты же не знала, — слабо улыбнулась девушка. Судьба продолжает смеяться над ней, иначе никак не объяснить, что она зашла именно в этот тату-салон. Но что-то менять уже поздно, она не может сбежать в грозу и снова бродить по городу в поисках спасения. — Ты поможешь спрятать их?       — Все?       — Все до единого, не хочу видеть их и думать о том, что меня предали и унизили, — голос Миры был полон дребезжащего холода. — Эти имена настоящие шрамы, они изуродовали и тело, и душу! Я скрываю их ото всех, но друзья и родственники и так все знают. Смотрят на меня с жалостью. А я… я заперла себя в четырех стенах, отгораживаясь от мира. Он все время возвращается, клянется, что это было в последний раз, целует мои метки… Знаешь, кажется, что в эти моменты, он спит с нами со всеми разом.       Кана нервно сглотнула, Мира была на грани безумия, это было видно невооруженным взглядом. Что же ей теперь делать, сможет ли она спрятать все это? Работа масштабная, она может занять несколько дней. Но если ли у них столько времени? Буря продолжала лютовать, набирала обороты. Эта буря была не только снаружи, но и в душах двух девушек, столкнувшихся лишь по воле шутницы-судьбы. Они были из разных миров, но их объединил один мужчина и одно имя. Кана не хотела причинить кому-то вред, а Мираджейн ни в чем не винила бывшую любовницу мужа, чье имя появилось четвертым в списке её боли и горело огнем целых полгода.       — Я разведусь с ним, не хочу больше имен, — неожиданно заявила Мира, устраиваясь на специальном кресле для клиентов. Она не сошла с ума, просто устала терпеть и надеяться, ждать чего-то. У нее все еще есть гордость и когда имена исчезнут, она воспрянет духом. Удивительно, насколько ей легко говорить с Канной, они словно старые подруги. — Прошу, сделай это, пусть порхают птицы и цветут дивные цветы. Я хочу, чтобы не осталось даже воспоминания о прошлом. Хочу, чтобы он увидел и все понял. Осознал, что я больше не принадлежу ему.       — Это будет долго и больно.       — Больно, это когда они появляются. Имена горят огнем, словно к коже приставили раскаленный металл, словно это клеймо. Больно — это увидеть черное имя, а после его взгляд, в котором, несмотря на все слова, нет раскаяния. Это больно, а все остальное можно вытерпеть. Я любила… Я люблю, но эта любовь разрушила меня, а потому я отрекаюсь от нее.       И снова раздался раскат грома, заставивший девушек вздрогнуть, природа лютовала, ветер и дождь бились в окно, пытался сорвать дверь с петель, ворваться с салон и остановить девушек, но все его попытки были тщетными. Кана достала кальку, чтобы нарисовать первый эскиз. Пожалуй, она начнет с собственного имени. Это будет большая черная птица с распростертыми в стороны крыльями. Иначе эти четкие буквы не спрятать, не перекрыть толстые грубые линии. Ворон. На спине будет ворон, а на плече нежная гортензия, на животе колибри, а на пояснице яркий павлин, чей хвост обовьет талию, прикрывая еще одно имя, а сама птица будет словно говорить со своим черным собратом, на ноге будет вьюн…       — Сколько рисунков придется сделать?       — Девять. Девять имен, я хочу забыть обо всех, — подсказала Мира, наблюдая за тем, как появляется эскиз первого рисунка. — Мне нравится. Ты красиво рисуешь.       — На тебе он будет смотреться еще лучше, — усмехнулась Кана, чувствуя себя неловко. Она словно исправляла свою собственную ошибку, но ведь она не знала, не думала…       — Не хочешь спросить его имя?       — Нет, — девушка протянула новой клиентке банку пива. Этот вечер будет долгим, плавно перетечет в ночь, а затем и утро, так что стоит расслабиться.– Сейчас у меня никого нет, так что это уже не имеет значения. У меня было много мужчин.       — А у меня лишь один. Это было ошибкой. Но измена не выход, не хочу платить ему той же монетой, опускаться и становиться такой же, как мой муж, — с болью в голосе произнесла Мираджейн, Сегодня она станет другой, хотя правильней было бы сказать, что прежней: сильной, гордой, улыбающейся всему миру.       — А стоило бы, — Кана принялась заполнять краской машинку для татуировок. — Тогда бы он понял.       — Не думаю… Да и не стоит это делать с тем, кого не любишь. Глупо, да?       — Нет, просто мы с тобой разные… Это нормально, так даже интересней.       — Возможно… — Мира приспустила бретельки платья, окончательно оголяя спину. Кана, не говоря ни слова, приступила к работе, она сосредоточилась на буквах, на своем имени, которое должно исчезнуть. Это будет долгая работа, но она не остановится до тех пор, пока на теле новой клиентки не расцветут дивные цветы и не запорхают птицы. Мира стиснула зубы, будет больно, но это боль перерождения…       За окном лютовала буря, страшная и разрушительная: ветер оглушительно завывал, как раненый зверь, молнии сверкали, вонзаясь стрелами прямо в асфальт, но, ни Кана, ни её клиентка не замечали этого. Девушки пили пиво, хотя этого делать и не стоило, говорили, а в это время происходило настоящее чудо, имена исчезали, стыдливо прятались за дивными узорами, а душа Мираджейн наполнялась силой. Она и не догадывалась о том, что в это самое мгновение кожа её мужа горит огнем, а на нем появляется имя, её имя. Больше она не принадлежит ему, больше не будет имен и боли.