Не бойся.

У каждого своя война, но это не значит, что мы должны сражаться в одиночку.

      Каждый раз, покидая свой дом, он готовился к новой борьбе.       Толпы журналистов и фанатов во время соревнований, душные и тесные раздевалки, пустые комнаты в отелях. У славы и успеха всегда есть обратная сторона, но можешь ли ты быть готов к этому, когда тебе едва исполнилось шестнадцать? Только на катке он чувствовал себя спокойно. В просторном и светлом пространстве дышать становилось легче.       Юрий никогда никому не расскажет о том, что его гложет ежедневно. Он сам-то себе признался только после того, как перерыл весь интернет, так и не найдя другого объяснения своим непонятным приступам. Ну конечно, как же так, новая надежда российского фигурного катания, кумир всех начинающих спортсменов, непобедимый и непоколебимый Плисецкий страдает от какой-то там клаустрофобии?! Еще чего. Он был полностью уверен, что если он кому-то и расскажет, то его сразу начнут толкать ко всяким там психологам или психиатрам, которых он так за всю жизнь и не научился различать. И что ему там скажут? Таблетки какие-нибудь пропишут и пожелают удачи, не более.       Впервые он столкнулся со своим страхом, когда ему было двенадцать. Он, с командой других фигуристов, ездил в соседний город на соревнования. Так вышло, что Юрию пришлось жить в комнате одному. Он помнит, как страх начал душить его, застревая комом в горле, стоило только выключить свет на ночь. Он сидел на кровати и тихо умирал, в то время, как его сокомандники уже давно спали и набирались сил перед днем соревнований. Сердце отдавалось быстрыми и глухими ударами в ушах, пальцы тряслись. Стены и потолок давили на него, а свет фонаря из небольшого окна у кровати казался слишком ярким. Утром он решил списать все на мандраж перед выступлением и даже посмеялся над тем, каким трусом оказался.       Юрий поморщился. Вспоминать о подобных ситуациях было неприятно, он считал это проявлением своей слабости и безвольности, качеств, которые он всегда презирал. Он уже закончил свою тренировку перед завтрашними соревнованиями и терпеливо дожидался Отабека, который откатывал в данный момент. Наблюдать за другими спортсменами особого желания у Плисецкого не было, программы других его не особо интересовали. Да и к тому же буквально в паре метров от него снова нарисовалась сладкая парочка из Виктора и Юри. У него иногда и вовсе возникало чувство, что Никифоров возомнил себя заботливым папочкой, настолько часто его рожа маячила на горизонте.       — Хорошая программа, Юра, жду - не дождусь завтрашнего дня, — подмигнул Виктор, за его спиной давил лыбу Кацуки.       Блондин просто молча отвернулся от них. Идиоты, честное слово. И чего им надо вообще?       Когда Отабек жестом показал, что он закончил и отправился в раздевалку, Юрий буквально вылетел пулей из зала, зло пыхтя от раздражения. Ну бесили они его , невозможно просто. Он ждал Отабека у дверей раздевалки, размышляя о том, куда можно зайти перекусить, потому что есть хотелось довольно сильно. Брюнет появился уже через пятнадцать минут, было видно, что тот не хотел задерживать парня.       Они обсуждали планы на вечер, дожидаясь прибытия лифта. Один Юрий бы ни за что не зашел в эту дьявольскую коробку, но его страх немного отступал, когда кто-то был рядом. Не полностью, конечно, но жить было можно.       Когда двери лифта захлопнулись перед их лицами, Плисецкий сделал глубокий вдох. Всего-то пара секунд мучений и все будет как прежде. По лесенкам он не хотел идти из принципа, чтобы не было лишних вопросов, да и Отабек явно устал после тренировки. Свет в лифте был довольно тусклый, зеркал не было, только четыре стены и кнопки. Ощущения, которые испытывал Юрий были не самые приятные. Ему хотелось схватиться за друга, чтобы ощущать рядом что-то живое и теплое.       Полет его мыслей прервала резкая остановка лифта. «Быстро как-то», пронеслось у него в голове. Он уже двинулся к выходу, привычно полагая, что двери вот вот откроются и он вернется в привычный и спокойный для него мир, но ничего не происходило. Двери не открывались.       — Ну, приехали, — усмехнулся Отабек, — застряли.       Он взглянул на Юрия и улыбка с лица сразу же исчезла. Блондин был белее листа бумаги.       Самый ужасный страх Юрия обратился в реальность. Он застрял в лифте. В маленькой коробке, без окон, достаточного количества кислорода и с единственным выходом, который был недоступен. Если тогда, в хостеле, ему было трудно дышать, то сейчас воздух и вовсе застревал в горле. Взгляд застыл на закрытых дверях лифта, а парень чувствовал все и одновременно совершенно ничего.       Он оперся спиной на грязную стену и сполз на пол. Его сердцу, казалось, стало слишком тесно в грудной клетке и оно пыталось вырваться на волю, быстрыми и сильными ударами. Юрий хотел на волю не меньше.       Отабек в это время пытался вызвать помощь, но кнопки, видимо не работали. Он начал кричать, надеясь, что его услышат, а на Юрия смотреть и вовсе боялся.       Блондин сидел на полу в позе эмбриона. Голова кружилась, а тело не то что не слушалось, оно и не чувствовалось вовсе. Он не осознавал, в каком положении сейчас находится перед другом, все его мысли сейчас занимал только животный страх. Кабина лифта в его голове теперь больше ассоциировалась с огромным гробом, а электрический свет от ламп с вратами в рай. Или ад.       Юрий почувствовал, как чужие руки схватили его сперва за плечи, а потом обхватили лицо, смахивая слезы. От ощущения контакта с живым человеком он немного вернулся в реальность. На задворках разума он слышал обрывки фраз, его звали по имени, говорили про помощь, и убеждали, что все будет хорошо. Он слышал, но не понимал.       Отабек тоже не понимал. Вообще ничерта он не понимал. Только видел, насколько был испуган Юрий и готов был отдать все, только бы не видеть его больше вот таким. Он прижал парня к себе, тот даже не отталкивал, а наоборот вцепился в ворот спортивной куртки друга и начал прерывисто дышать. Отабек обнимал его, пытаясь закрыть и защитить от чего бы там ни было, гладил по голове и спине. Он уткнулся носом в макушку парня и пытался успокоить.       Плисецкий понемногу приходил в сознание, страх отступал, но не полностью. Сердце все еще билось слишком сильно, дыхание давалось с трудом, пальцы не слушались, хотя он уже понимал, где он и что происходит. Парень пытался не думать об этом чертовом лифте, он сосредоточил мысли на тепле, которое давал ему Отабек.       Он не знал, сколько они так просидели до тех пор, пока двери лифта, наконец, не открыли. Отабек буквально поднял Юрия на ноги, но к выходу тот пошел сам.       Он не хотел ничего объяснять, а его об этом и не просили.       — В следующий раз пойдем по лесенкам, — прервав молчание, не своим голосом произнес Отабек, на всякий случай приобнимая парня за плечи.       Юрий был уверен, что несколько минут назад он лишился рассудка, слова Отабека заставили его улыбнуться. Страх все еще был где-то рядом и, казалось, что вот-вот снова протянет свои лапы к Юрию и все начнется заново. Он приобнял парня в ответ и тихо, едва слышно, прошелестел:       — Спасибо.       Страх отступал.