Серость и пламя

Я никогда не любил осень и считал ее самым ужасным временем года. С приходом сентября моя работоспособность значительно падала. Я часто пропускал миссии, ленился на тренировках, много спал. Выходы на улицу превращались в настоящее испытание. Мокрая листва обжигала глаза палитрой золотистых оттенков и выворачивала наизнанку своим запахом. Проще было не дышать, чем находиться вне стен Института дольше десяти секунд. Дни, когда родители уходили на задания, переносились тяжелее всего. Джейс мог сутками колотить боксерскую грушу в зале, а вот Иззи тянуло на улицу уже после пары часов отработки ударов. Несколько раз она даже вытащила меня с собой. Наши прогулки оказывались короткими. Я спокойно разворачивался и спешил обратно в свою комнату с плотными шторами на окнах. Только там я чувствовал себя умиротворенно. Хоть я и не признавался, но меня попросту пугало насыщение мира красками, которые никогда не войдут в серую жизнь сумеречного охотника. Наши дни однообразны. В них нет места светлым оттенкам счастья и любви. Эти чувства делают нас слабыми и уязвимыми. Мама всегда говорила, что мы карандаши, мягкий стержень которых ломается в два счета. Она никогда не уточняла цвет этих карандашей, но и цветные карандаши в мои руки попадали слишком редко. Зато обычный серый можно было найти везде. Он служил напоминанием о моем предназначении в этом мире и лишний раз останавливал мой полет фантазии о беззаботной жизни. "Осенняя депрессия" — так было охарактеризовано мое состояние в книге по психологии. Она попала ко мне в руки во время обследования городской библиотеки на предмет демонов. Родителям такое замечание показалось смешным. — Не говори глупостей, Алек, — говорил мне папа. — Это все переходной возраст. Я тоже таким был. Вот только я понимал, что едва ли он прошел через такое. Ему просто не хотелось верить, что сумеречный охотник может сломаться под воздействием погодных условий. Вызвать их волнение смогла лишь новость о том, что я стал мало есть. Мама тогда испугалась не на шутку и старалась быть рядом со мной каждый прием пищи. Папа же пришел ко мне в комнату одной поздней ночью и крепко обнял. В тот момент я почувствовал себя по-настоящему жалко. Эти объятия я смог получить лишь спустя много лет откровенно дерьмового самочувствия. Они казались мне пустыми. Я перерос возраст, когда все проблемы решались конфеткой и поцелуем в затылок. Я нуждался в любом другом времени года. Другого лекарства просто не существовало. По крайней мере, я так думал. В тот день Изабель удалось вытащить меня на прогулку. Я как обычно мечтал вернуться в Институт и тихо страдать. Сестра что-то весело щебетала о вчерашней миссии и подбирала опавшую листву. Ей нравилось сушить их между страниц книг. На своем веку она испортила немало древних изданий. В защиту говорила, что все равно их никто не читает. Я всматривался в беззаботно идущих прохожих. Их ни капли не напрягала обстановка вокруг. Только редкий дворник отбрасывал комментарии о тяжести своей работы. Дети и вовсе прыгали через высокие кучи листвы или радостно подкидывали ее. В глубине души появилось желание сделать что-то подобное. Я взглянул на Иззи. Взгляд упал на одну из ее рун, что напомнило мне о том, кто я. Сумеречный охотник… В паре метров от нас послышался девичий смех. Я машинально на него обернулся. Это смеялась девочка возраста Изабель. У нее были кудрявые, необычно красивые рыжие волосы. Они резко контрастировали с белым пальто. Я замер. Если эта зеленоглазая девчушка с веснушками не воплощение осени, то кто тогда? Она была прекрасна. В ней была вся ненавистная мною осень. Все ее тепло и радость. Я наблюдал, как она перепрыгивает через кучку листьев и бежит куда-то в сторону, бросив на меня с Иззи удивленный взгляд. Однако мне, должно быть, это показалось, потому что примитивные не способны нас видеть, когда мы активируем руну. В своей комнате я не мог выбросить из головы образ рыжеволосой девочки. Ее улыбка была чистой и искренней. Ей никто не забивал мозг заклятиями, рунами, спасением всего живого. У нее было счастливое детство в стороне от этого кошмара. Это натолкнуло меня на мысль, что мой долг заключается не просто в убийстве демонов, а в том, чтобы люди могли продолжать спокойно жить. Я поклялся себе, что буду защищать этот мир до последнего, чтобы у этой девочки было еще много времени и возможностей для смеха и улыбок. С того момента я видел ее много раз. Она гуляла с мамой, своим другом Саймоном. Нередко видел ее рисующей в парке. Должен признаться, что у нее огромный талант. Я вернулся к усердным тренировкам и походам на миссии. Далось мне это нелегко. Депрессия давала о себе знать перепадами настроения, пропажей аппетита, но каждый раз я напоминал себе, для чего я это делаю. Потом я влюбился в Джейса. Осознание этого пришло ко мне, как ни странно, осенью. Прошло несколько лет с того момента, когда я впервые увидел Клэри. Она росла красивой и стройной девушкой. Рыжие волосы становились только прекраснее, а улыбка все шире. Мне начинало казаться, что я влюбляюсь в нее, но на одном из задания я понял, что это не так. На Джейса напал демон. Он успел спастись, но тогда я испытал сильнейший страх за брата. Однако этот страх был отнюдь не братский. У меня дрогнуло сердце и поджались колени. Я наконец-то окончательно понял, кто я. Клэри вдохновляла меня жить и сражаться, а любил я своего приемного брата. Джейс стал для меня более явной мотивацией для тренировок. Я просто не мог допустить, что бы с ним что-то приключилось. Жизнь шла идеально. Однако я снова ошибался. Я увидел, как Клэри разговаривала с Джейсом в «Адском Логове». Я точно знал, что его руна невидимости не была деактивирована. Мне не хотелось верить своим глазам. Ее рыжее пламя было частью нашего серого мира. Этого просто не могло произойти. Я хотел защищать ее. Хотел, что бы она никогда не узнала об этой страшной стороне. Меня это пошатнуло в секунду. Я был зол на нее, на судьбу, на несправедливость. И не зря. Клэри принесла лишь беспорядок в жизнь Института. Сломала то, что я делал ради ее защиты. Влюбила в себя Джейса, забрав у меня последнюю мотивацию делать что-либо. Кларисса стала для меня объектом ненависти. Я хотел быстрее найти Джослин и перерезать горло Валентину. Только тогда бы Клэри смогла наконец-то покинуть Институт. Это место не создано для таких как она и ее, тогда еще примитивный, дружок, вечно строящий глазки Изабель. Я точно для себя решил, что она должна уйти, но в мои желания вновь вмешалась судьба. Я влюбился в верховного мага Бруклина, в Магнуса Бейна. Это случилось спонтанно. Любовь к нему снесла мне голову. Я впервые завис на человеке. И это, как ни странно, заслуга Клэри. Не уведи она Джейса, я бы не присмотрелся к действительно любящему меня человеку. С Магнусом мне не страшны ни боль, ни смерть, ни осень. Я буквально родился заново. Со временем наше с Клэри взаимопонимание улучшилось до такой степени, что мы стали постоянными напарниками. Я научился к ней прислушиваться и уважать ее решения. Мы могли уйти только вдвоем на задание или до потемнения в глазах тренироваться в зале. Я восхищался ее отвагой и тем, сколько она делает для Джейса. Мне было важно видеть брата счастливым. Ею множество раз доказано, что выход есть из любой ситуации. Клэри стала пламенем надежды в нашем сером мире. Огнем любви, доступной даже нефилимам. Но вечного огня в мире не существует… Это была наша последняя осень вместе. Дождь лил уже третьи сутки, словно предвещая беду. Демон подкрался сзади, а Клэри приняла удар на себя. Мощный поток энергии пробил насквозь ее грудную клетку. Я обернулся тогда, когда хрупкое тело уже лежало на кладбищенской земле. Клэри даже не успела закричать. Смерть была мгновенной. Пахло кровью, сгоревшим мясом, грязью и… промокшей листвой. Меня парализовало. — Клэри… Сегодня утром Джейс сделал ей предложение. Мой брат впервые плакал не от боли, а от счастья. Любовь к Фрэй творила с ним чудеса. Для него она была ангелом. Ангелом, который больше никогда не сделает и вздоха. Почему она прикрыла мою спину? Почему я не обернулся на секунду раньше? Я же чувствовал приближение демона. Видимо, забыл, что со мной в команде самая отчаянная сумеречная охотница. Но разве это все имело теперь смысл? Клэри спасла мне жизнь, а я никогда не смогу отблагодарить ее за это. Ровно как и за спасение моей души. — Фрэй! — я кричал в застеленное тучами небо. Крик вышел скомканным и невнятным. Я плакал. Слезы смешивались с каплями дождя и быстро текли по щекам. Мне было по-настоящему больно. Человек, собравший меня по частям, не раздумывая пожертвовал собой. У Клэри больше нет будущего, и причина этому я. Я лишил ее всего. Я был слишком ослеплен своим превосходством и навыками в этом сером мире, что дал слабину. Мама ошибалась. Любовь не делает нас слабее. Самоуверенность — это и есть причина всех бед. Как же поздно я это осознал. — Спи спокойно, Фрэй. Да благословит Ангел твою душу, — прошептал я сквозь слезы и снова закричал от боли. От боли потери рыжего пламени в моей серой жизни. Я никогда не любил осень и считал ее самым ужасным временем года.