Прощай

Ночь. Тихая, холодная комната стоит в тишине. Окна завешаны плотной тканью, не пропуская даже свет луны. На старой тумбе стоит едва догоревшая свеча, плавясь в воске. В центре маленькой комнате стоит старая, потрепанная годами, скрипучая кровать. Кажется, если немного надавишь на неё, она тут же разразится пугающим звуком, или вовсе развалится. Рядом с кроватью стоит стул с обтесанными ножками. Тонкая полоска света, исходящая из под двери падает на белую хлопчатобумажную простынь. Спокойная атмосфера. Именно такую любила она.       За дверью слышится топот ног в армейских берцах, крики и стоны боли пострадавших, которые корчатся в агонии, пугающий вой. И звук тяжёлого выдоха рядом с дверью.        Переборя себя он вошёл в комнату, принося с собой запах дешёвых лекарств, крови, хозяйственного мыла и сигарет.       Её волосы переливаются золотым оттенком при свете свечи, расслабленные губы больше не дрожжат от напряжения, лицо спокойное. Такой он бы хотел её видеть раньше.       Глубокий шрам, проходящий через левую бровь до щеки, губы с синим оттенком, и бледное лицо.        Подойдя ближе, он сел на стул. Достав из внутреннего грудного кармана блестящую фляжку, он сделал глоток.        Она тут. Такая воздушная. Такая холодная. Такая прекрасная. Такая неживая. — Ты не должна лежать здесь вместо меня. — отхлебнув ещё глоток жгучего пойла, Леви взял обхватил холодную руку Микасы. — Ненавижу тебя. Опять ты влезла, кто ж тебя просил... Глупая девчонка.       Прикрыв глаза и уперевшись на спинку стула , Аккерман представил ответ Микасы. Как она краснеет, её взгляд мутнеет от злости. Распрямив плечи она что-то говорит, что-то колкое, что обязательно бы его задело. Ей было плевать на субардинацию. Но сейчас он может говорить что угодно. Почему только после смерти она может быть послушной? — Гребанная Аккерман. — почти безсвязно выплюнул Леви, отхлебнув из фляги. — Такая ледяная со всеми, кроме своего тупорылого брата. Это из-за него ты будешь лежать в грязной земле рядом с трупами своих товарищей, даже без могильного камня. Довольна?!       Его голос срывается на хрип. Фляга падает на пол, разливаясь. Его руки схватили её шею, сильно сдавливая. Подрывая её остывшее тело, он пытался разбудить её.       Идиот. — Тупая Аккерман. Лучше бы ты сдохла в желудке титана.       Взяв себя в руки, он накрыл её тело белой простыней. Невесомо коснулся губами холодного лба Микасы. Попятившись назад, он схватил в руки потрепанную нашивку её формы и красный шарф. Она не заслужила быть похороненной с этой тряпкой, которую она так любила. — Спокойной ночи, Аккерман. Надеюсь, ты обретешь покой, о котором так мечтала. — хлопнув дверью, он вышел из комнаты.       Семьдесят шестая вылазка закончилась, оставляя за собой красный след окровавленных тел.