***
— Зацени, какой там котяра серый зачетный! — сказал Савченко своему другу, с которым раз в сто лет выбирался гулять. — Олег, — его друг вдруг внезапно замялся, голос стал ниже. — Чего? Да не страшный он, вон, ласкается, — он присел и погладил кота. — Он рыжий. Он, блять, рыжий. — Пиздишь, серый же. Друг поковырялся в телефоне и показал Олегу обложку его альбома «Кондитерская». — Какой цвет основной? — Серый, — Савченко резко охуел, ведь прекрасно помнил, что обложка выполнена в оранжевых цветах, — Пиздец, что за хуйня?***
С этого дня и началась полная жопа. Цвета начинали меркнуть один за другим. Сначала оранжевый, затем красный и его оттенки. Олегу посоветовали сходить к врачу, и он впервые в жизни не стал долго отпираться. Ему было страшно, и он подозревал, что это имеет какое-то отношение к смерти Ромы. И вновь и вновь он проклинал ебучих соулмейтов и ебучую жизнь. — Здравствуйте, — молодой врач зевнул, — Олег, да? Что у вас, рассказывайте. — Я перестаю различать цвета. Красный и оранжевый с оттенками. Это как-то связано с родственными душами? — У вас недавно погиб соулмейт? — врач взял его руку, на которой был отпечатан шрам и дата смерти. — Вообще, полгода назад. Врач задумался. Затем отошел к полке с книгами и взял оттуда какую-то, деловито листая оглавление, а потом и страницы, что-то бормоча себе под нос. — Это очень странно. Обычно, такие симптомы появляются сразу после смерти. У вас, наверное, и метка не сразу сошла. После смерти соулмейта, живая родственная душа начинает страдать, а затем постепенно перестает распознавать цвета. Обычно, когда весь мир для него становится серым, он не выдерживает, и кончает жизнь самоубийством или просто сходит с ума от психологической боли. Вы особенный. Скорее всего, у вас очень сильная связь. — Для меня этот парень всегда жив, — твердо ответил Олег. — Ну по вам видно, что вы позитивно настроены. Большинство обычно замкнуты в себе, плачут, не выходят на улицу. — У нас есть общее дело, мне нужно его продолжать, и я не хочу умирать из-за какой-то тупой хуйни. — Это пройдет, только если ваш старый соулмейт найдет вам нового соулмейта. Но такое случается очень редко, только в случае сильной связи, как у вас. Так что, все впереди, а я вам, к сожалению, ничем помочь не могу. Удачи. — Спасибо.***
Олег пишет ночью письмо на бумаге. «Рома, я сейчас абсолютно хуй знает, где ты и что делаешь, надеюсь, что тебе лучше, чем мне. Я конечно, пиздец как люблю тебя и прочее, но извини, брат, я еще не закончил с этим дерьмом, которое мы с тобой начали. Не хочешь заботиться обо мне, позаботься об ЛСП, Денис и Петя одни не справятся. Подожди, однажды я вернусь к тебе, и будем вместе заниматься тем же, чем и занимались все время, что знали друг друга. Позаботься обо мне, а я сделаю так, чтобы люди, блять, тебя никогда не забывали. Люблю тебя». Савченко подносит этот лист к пламени свечи и сжигает, отмечая для себя, что оно какое-то серое. Он даже не знает, зачем делает это. Надеется на что-то, скорее всего, а надежда умирает последней. Бумага быстро сгорает, а пепел, что остался, Олег высыпает в открытое окно, развеивая по ветру. Наутро левая нога горит адской болью, от которой Олег и проснулся. Ощущение было, будто ее минимум отрезают. Савченко внимательно осмотрел ее и обнаружил чуть ниже колена инициалы И.Х. и дата 29.04.1992. — Ебать ты Рома постарался, — прошептал он, — Спасибо.