silence

Я молча стоял, закрывая глаза руками. Вокруг тьма вилась непрерывной и тонкой лентой. По полу скреблись обожженные солнцем камни, и камни хотели мне что-то сказать про лето. Вопили они, мол, останься ещё немного в ошпаренной жарким духом чужой квартире. Шипели они, мол, спрашивали у бога, и счастье ещё не скоро тебя настигнет. Шуршали они в согретый дыханьем воздух, мол, сделаешь шаг вперёд — и свернёшь в канаву. Я слушал их голос, зная, что сам их создал из сколов гранита, взятых в саду у мамы из сердца июля, крови его горячей они напились и стали так говорливы… Я их положил в закрытый бетонный ящик пустующей только днями чужой квартиры и вышел в окно на вымерзший пол балкона в холодную ночь, беззвёздную и седую. Стучалась в окно белёсых снежинок тонна, и мне показалось, будто я впрямь тоскую по жёлтым лучам, что жгли беспрестанно кожу, по запаху трав, дурманящему рассудок. Мне думалось, счастье будет забыть несложно, но правды в догадке мало — и это трудно. Тут кто-то тихонько стукнул в стекляшку дверцы. Открыв её, мягко дёрнул меня за руку. Я вышел в тепло, закрывши руками сердце (тьмы лента поблекла за сотую часть минуты), что билось в ладонь мне измученно и устало. Свет бился в глаза, иссекая квадраты комнат. Я молча стоял, и со мною молчали камни. И жёгся рассвет на бетоне чужого дома.