Выхода всё равно не было. Будущее казалось беспросветным мраком, в который одному идти не хотелось. В этот мрак им захотелось пойти вдвоём, чтобы скрасить страх и одиночество.
— И сколько мне осталось? Врач, слышавший этот вопрос около сотни, а может миллиона раз, не сдержал дрожи. Самое страшное во врачебной практике любого врача — это объявить родственникам пациента, что тот умер на операционном столе, или объявить пациенту и его родственникам о том, что дни сочтены. Ещё хуже приходится, когда сообщать надо вот таким — молодым девушкам и юношам, которые недавно покинули школьную скамью и отправились в свободное плаванье студенческой жизни. У них впереди всё: зажигательные ночи напролёт, учёба, любовь, первые отношения и расставания, первые шрамы, любимая работа, сумасшедшие свадьбы и поездки по странам, или оседание в одном из городов. У этих молодых людей впереди целая жизнь, но она легко может быть перечёркнутой. У пациентки Вивы Грейсон тоже так должно быть. Она только несколько месяцев назад отметила своё первое двадцатилетие, посетовала, что совы с письмом из Хогвартса не дождалась и должна была ехать сдавать зачёты в филологический университет. Сердце девушки жаждало приключений, и любую невзгоду принимала с лёгкой улыбкой на губах. Сломалась в дороге машина? Не беда! Сейчас откроем капот и починим… Ой, и что тут делать? Закончились деньги, или украли кошелёк? Ну, хорошо, сейчас стихи на дороге буду писать и продавать. Еда в общежитии закончилась? Вперёд за фаст-фудом! Лапша быстрого приготовления с сосиской — неплохой вариант. Можно ещё моркови нашинковать. Бездомный котёнок на улицы? Ой, девочки, а давайте от коменданта спрячем? Пусть у нас живёт! А то, что чуть за рыжую наглую морду чуть не вылетели из общежития — не вопрос! В квартиру к друзьям можно нагрянуть и делить квартплату. Казалось бы, что на все проблемы, на все сложные ситуации она находила выход и никогда не брезговала помогать окружающим. Даже мечтала до семнадцати лет стать врачом, а потом с организацией «Красный Крест» или командой «Врачи без границ» помогать людям. Желание, конечно осталось, а вот из-за страха перед видом крови пришлось свернуться с идеей на поступление в медицинское учебное заведение. А в итоге сейчас, когда доктор Шерридон озвучил окончательный диагноз и прогноз, Вива почувствовала, как одновременно внутри неё всё оборвалось и протестующее закричало. Говорят, человек проходит пять этапов принятия реальности, но, видимо, и эта система дала сбой. Грейсон старалась не потерять лицо перед человеком и не заплакать. Глаза против воли защипало, и девушка прикусила губу, быстро моргая и прогоняя слёзы. Она не хотела верить в это, но умом всё понимала. Это был тот случай, когда холодный разум говорит одно, а сердце кричит другое. — Месяц, или около того, Грейсон. Мне… — Вот не надо меня жалеть! — моментально вспылила девушка, из груди вырвался всхлип. Она чувствовала, что он её жалеет, сочувствует, а это убивало. Зажмурившись и покачав головой, она тяжело выдохнула и рухнула на больничную койку. Встать сейчас было очень трудно. Лейкемия развивалась в острой форме, лишая девушку полноценного движения, общения и жизни. — Родители знают? Вива была похожа на живой труп. До недавнего времени только глаза выдавали в ней ту, которая могла подбить всю группу на очередную авантюру или флэшмоб. Из-за онкологии она сильно потеряла в весе, из-за чего кожа обтянула кости, руки и ноги были покрыты синяками, боли мучили и не давали спать до той поры, пока не поставят обезболивающее. Локти и руки были покрыты точками от игл — медсёстры не могли ей уже поймать и найти вену, а если находили, то протыкали насквозь. Организм разрушался, и Вива не могла поверить, что это происходит с ней. — Я им сказал в первую очередь… — врач вздохнул. Перед глазами всё ещё была истерика матери Вивы. Девушка спрятала лицо в ладонях. Ей было страшно за мать — её сердце не выдержит этого испытания. Для любой матери — страшное горе похоронить вперёд своего ребёнка. А то, что Грейсон-младшая выйдет из больницы ногами вперёд и в гробу — уже не сомневалась. Шутить даже не хотелось. Теперь шутка про завещание не была столь актуальна… — Доктор Шерридон, пройдите в десятую палату, — раздался по коридору голос одного из фельдшеров, и мужчина, бросив взгляд на сдерживающую слёзы девушку, скрылся за дверью. В этот момент в дверь полетел графин с водой. Не то ярость, не то злость придали ей эту секундную силу, за которую она тут же расплатилась болью в спине и руках. Звон стекла и плеск воды не принёс облегчения. По щекам покатились слёзы. В палату забежали медсёстры, и мир закрутился перед глазами. Вива уже не контролировала себя: кричала, плакала и пыталась вырваться, но укол снотворного быстро подействовал на неё, проваливаясь в сон без сновидений. В онкологической больнице ей перестали сниться приятные сны.***
Пришла в себя Вива только к вечеру второго дня с кислородной маской на лице. Очередной приступ под наркозом вполне мог безболезненно унести её жизнь, и это казалось правильным. Умирать, так без боли и мук, пожалуйста. Вот, почему в Нидерландах разрешена эвтаназия, а в Норвегии с этим всё туго? Один укол, и просто засыпаешь. Рядом с койкой на стуле сидела мама. Она спала, и Вива выдохнула. Мария Грейсон тоже изменилась: побледнела, исхудала, в светлых волосах теперь было больше седины, вокруг глаз и уголков рта собрались морщинки, исколотые иглами руки были настолько худы, что Грейсон могла без очков и линз увидеть сеточку вен, обвившую ладонь женщины. На папу, который или на работе, или в коридоре, тоже смотреть было тяжело. Когда она в последний раз его видела, то Уильям Грейсон поседел полностью. Высокая грузная фигура сгорбилась ближе к земле ещё больше — теперь давила болезнь дочери. Будить мать не хотелось, так как она редко спит. Посмотрев по сторонам, девушка наткнулась на светло-голубую бархатную коробочку на своей груди. Наверное, тот, кто положил её, очень надеялся на то, чтобы она это нашла сразу после пробуждения. Руки, в этот раз без капельниц, свободно поднялись и взяли коробочку. Мягкая на ощупь. Губы тронула улыбка. В её возрасте это было нормально мечтать, чтобы любимый молодой человек однажды подарил бы такую коробочку и предложил, если по старому, руку и сердце. Красиво. Романтично… Вот только молодого человека у неё не было. Делать было нечего, спать не хотелось, а любопытство не давало покоя. Коробочку можно будет вернуть — скорее всего, врач оставил в попытке подбодрить, или папа, зная страсть дочери к кольцам и серьгам. Открыв коробочку, девушка не сдержала улыбки. Ну, точно, кольцо. Кольцо с украшением в виде щита. Когда-то давно она видела кольцо с крыльями. Красивое кольцо было, но не по карману. Серебро приятно холодило подушечки пальцев. Вива разглядывала украшение, отмечая на нём едва разборчивые письмена. «Возможно, латынь. Был бы здесь профессор, он бы мигом разобрал что к чему, если это неизвестные мне слова». Одно из слов Вива смогла прочитать. «Vita» — Жизнь. И странное изображение не то звезды, не то пучка искрящегося света. Что именно хотел сказать автор данного изделия девушка не смогла догадаться, но прекрасно понимала, что сюжет гравюры кольца связан с жизнью. «Которой у меня уже нет» — с грустью подумала она, надевая кольцо на средний палец. По размерам только на него подошло, с других слетал. Щит блеснул в свете ламп, и Виве на секунду показалось, что весь свет в палате стремится к центру этого кольца. Красные, белые, жёлтые и других спектров лучики объединились, мягко ослепляя и обволакивая ошарашенную девушку. Свет резко пропал, и в этот момент Грейсон поняла, что что-то не так. Она лежит почему-то лицом к подушке, хотя нельзя — задохнётся. Ещё из тела пропали боль и ломота. Дышать стало намного легче, и печень с селезёнкой не давили ни на что больше. Выдох получился сам по себе: напряжённый, испуганный и удивлённый. Боли не последовало, будто её никогда не было, а если и была, то приснилась в страшном сне. — Ох… Кажется, в этот раз я упал вовремя. Ты жива? — Кажется, да… — всё ещё прислушиваясь к своим ощущениям, девушка распахнула глаза и замерла, осознавая, что лежит не в больничной койке, что уткнулась лицом она не в подушку. Под ней лежал красивый парень, почти мужчина с длинными блондинисто-платиновыми волосами и тёплыми, как мёд, бирюзовыми глазами. И белая форма какого-то неизвестного учебного заведения была блондину к лицу. Обалдев, Вива так и продолжила лежать на незнакомце, разглядывая его во все глаза. В этот миг отошли на задний план и болезнь, и странное свечение, и непонятное местоположение. Не имея возможности себя ущипнуть и посчитав, что доза снотворного была чуть превышена, коль до такой степени реалистичности всё начало сниться, Грейсон выдохнула. — Или я умерла и попала в Рай, или мне снится парень моей мечты. — Что? — незнакомец, хоть и разглядывал её с искренним интересом, немного впал в ступор от последних слов. — Что? — поняв, что брякнула, Вива подскочила на ноги и тут же осела на землю с непривычки. Сколько она не вставала с кровати? Месяц? Два? — Секунду… Ты не сон? Не галлюцинация от передоза препарата? — оглянувшись вокруг и увидев только неизвестного происхождения растения и мраморные колонны с потолком, сглотнула. — И… и… и где это я? Неужели умерла? — последнее она прошептала, чувствуя, как горло схватил болезненный спазм, а глаза защипало от слёз. Все эти месяцы она держалась стараниями врачей, семьи и желанием жить. Господи, да что успело измениться? Почему она подписала себе смертельный приговор и не продолжила борьбу? Почему? А там осталась мама… А если она сляжет с инфарктом? А как будет папа? Как он один поднимет её младшую сестру — Астрид — на ноги? По щеке скатилась слеза, и чужая ладонь осторожно смахнула солёную влагу. Теперь «парень мечты» смотрел на неё с тревогой. — Эй, всё хорошо. Не надо плакать. Я тоже не знаю, что это за место, поэтому предлагаю встать и пойти искать моих друзей и выход отсюда. Вива смотрела сквозь собеседника. — Я не могу поверить, что умерла… Я не хочу умирать! — Бальдр вздрогнул от эмоций в этом хриплом женском голосе: и боль, и отчаяние, и желание просто жить. Захотелось просто обнять это существо, прижать к себе и успокаивающе погладить по светло-пепельным волосам. Но так он мог сделать только хуже. — Ты не умерла! Ты сейчас абсолютно живая! Ничего не понимая, незнакомец схватил её за плечи и встряхнул, чтобы та пришла в себя. — Ты сейчас живая. Если тебя успокоит, то из плоти и крови. Могу продемонстрировать! — схватив осколок камня, он тут же зажмурился, услышав крик собеседницы: — НЕТ! — выбив камень, она тут же подскочила на ноги. Странная одежда, состоящая из одной бледно-голубой ночной сорочки, неадекватное состояние, дикий испуг. Сейчас незнакомка напоминала Бальдру несмышлёного и перепуганного насмерть ребёнка. Напоминала ему себя в детстве, когда чужое внимание из-за его света приманивало всех, но не дарило нужного. Так он чуть не сошёл с ума. Встав на ноги и боясь, как бы она себе не навредила, ас вытянул руки вперёд и в мирном жесте, делая шаг вперёд. Та в ужасе попятилась от него. — Я не причиню тебе вреда. Я хочу тебе помочь. Я не знаю, что с тобой случилось до этого момента, кто обидел тебя, но сейчас у нас нет выхода, кроме как довериться друг другу и искать выход из этого странного места вместе. Девушка, не убрав из взгляда насторожённости, слабо выдохнула, понимая, что не дышала, пока он говорил. Незнакомец снова сделал шаг и улыбнулся, с облегчением видя, что его слова упали на благодатную почву: — Нам придётся сотрудничать. Может, познакомимся?