Сказать

После бойни в подземке Михай наконец понял, что он вовсе не терминатор. Полностью он это осознал, когда падре помог ему доковылять до церквушки. Вот там-то старый наёмник и понял, что задело его сильно. Святой отец увёл его в келью, самым наглым образом оставляя троих «псов» наедине друг с другом. Тем более, куда-то запропастилась Нилл, и этим троим было, чем заняться. В келье падре было на удивление чисто и прибрано. Будь здесь Бадоу, он бы удивился отсутствию стопок лоли-журналов и прочей чепухи. Трость за ненадобностью была оставлена у двери. Усадив наёмника на свою постель, настоятель церкви ушёл. Вернулся он вскоре с тазиком тёплой воды и чистой тряпкой. — Снимайте пальто и свитер, если можете, — падре поставил тазик у ног Михая. Тот послушно кивнул и осторожно снял с себя пальто, со свитером было сложнее. Наёмник мог его снять, но это могло усугубить ситуацию, да и просто было больно. Словно что-то почувствовав, святой отец поднялся с колен и вытащил из ящика стола складной нож. Для того чтобы случайно не порезать Михая, падре забрался одной рукой под его свитер, ведя ею под ножом, прикрывая кожу от прикосновений острого лезвия. Руки у падре были сильными, сухими, холодными и как-то уж странно нежными. Это-то и заставило наёмника вздрогнуть, сквозь прозрачные стёкла очков внимательнее вглядеться в сосредоточенное лицо священника. Его нельзя была назвать красивым: слишком длинное лицо, тонкие губы, дурацкие тёмные очки и совершенно не идущая ему стрижка. Пока Михай всё это обдумывал, падре уже снял с него свитер и занялся промыванием ран. Струйки тёплой воды скользили по сильному, натренированному телу, прочерчивая белёсые линии шрамов. Бледное солнце заглянуло в узкие окна, полосами высвечивая комнату. Одна из таких полос света попала на узкое лицо падре, и Михаю вдруг остро захотелось заглянуть в глаза священника. Слепы ли они? Не успев осознать своего движения, наёмник осторожно, кончиками пальцев, зацепил дужку очков святого отца и стянул их с его лица, тем самым заставляя его остановиться и поднять глаза. Глаза падре оказались цвета лаванды, вовсе без слепой пелены, они чистыми аметистами смотрели на Михая, гипнотизируя его, заставляя его дыхание сбиться, а сердце сорваться вскачь. Но взгляд падре был взглядом слепого человека. Рассеянный, блуждающий, направленный «в никуда». — Жаль, что ты не видишь меня… — сорвалось шёпотом с пересохших губ. — Зато я могу тебя слышать… — так же шёпотом отозвался падре. Солнце давно скрылось с небосклона, трое «псов» давно нашли Нилл, а двое в келье всё ещё сгорали от не произнесённого наёмником желания.