Март

      Прекрасное или не очень морозное утро. Солнце еще не почтило этот мир своим присутствием. Ночной мрак не оставил улицу, по которой пробирался невысокий, плотно закутанный в пуховик и шарф силуэт, по любой возможности избегая всех редких светлых участков, даримых уличными фонарями, которые вот-вот должны отключиться. Он аккуратно перебирал ногами, стараясь не поскользнуться на закованной в лед дороге. Его руки плотно сжимали лямки туго набитого чем-то рюкзака.       POV Ink.       Бррр, зима вроде закончилась, а теплее нисколько не стало. Да-да, за пару дней вряд ли должно что-то сильно измениться, но все же. Минус двадцать пять градусов — это слишком, даже в самый разгар зимы до стольки редко опускалось, а тут март, и так морозец ударил.       Черт, еще и из-за того, что я почти всю ночь не спал и отрубился только ближе к утру, я не услышал будильник и почти проспал. Блядский кот. Блядская течка. Блядский март.       Так и знал, что будет в этом какой-то подвох. Но время поджимало, а это был самый приемлемый вариант. Комната в трешке почти в спальном районе, цена не кусалась. Проживали там всего двое братьев с котом. Замечательные соседи, страсть Фреша к тусовкам можно простить, а Гено так вообще тише воды да ниже травы, порой и вовсе не поймешь, дома он или нет. А вот их кот, бешеное исчадие ада, Эррор... Вот уж точно ошибка природы. Такое ощущение, что он ненавидит всех. Невозможно тронуть: когда я попытался, он мне всю ладонь до крови разодрал.       Как мне потом объяснил Гено, у кота что-то навроде гаптофобии. Неправильный какой-то кот. Ск, да он и кота-то мало напоминает. Выглядит, как невысокий скелет с рыже-красными кошачьими ушками и хвостом. А, ну как еще можно было забыть, что у этого чернокостного засранца очень острые, мать его, когти. А сейчас и громко орущий исключительно в моей комнате скелет. Почему из всех комнат он выбрал именно мою, я что, ему в прошлой жизни в тапки ссать помешал? Адское отродье… Но должен признать, милое адское отродье…       Вот и моя шарашкина контора, а если точнее, художественный институт и, кажется, звонок уже подали, так как на улице никого нет. Нет, есть конечно вариант, что все сидят в этой коробке из-за холода, но обычно курильщиков не останавливает подобное. Ладно, плевать, все равно преподавателям всегда пофиг, кто, когда и во сколько приходит.       Как и предполагалось, никто и не заметил, как я появился в аудитории и прополз на свое место. Я и правда опоздал, неприятно. Теперь ничего не пойму.       От скуки достал альбом и начал делать наброски, постепенно складывающиеся все в того же кота, но глазницы так и слипались после бессонной ночи, что я даже сам не видел, что рисую. Где-то через десять минут не выдержал и просто лег лицом в столешницу, погружаясь в недолгую дремоту, разрушившуюся звонком.       End POV Ink       Следующие пары для скелета пролетели так же незаметно, ибо он все так же спал на них.       После занятий Радужный побродил несколько часов по улице, посидел и порисовал, опять же почему-то из-под грифеля выходил только этот же кот, или то, что как-то напоминает его; наведался в кафе и только под вечер направился домой. Там стояла гробовая тишина и одиноко спящий на диване Глюк. Похоже, братья не выдержали кошачьих арий и сбежали к своим вторым половинкам. Подтверждение этому Художник нашел в записке, прикрепленной магнитиком к холодильнику.       Тяжело вздохнув, понимая, что мучаться ему теперь одному, Инк приготовил себе поесть и ушел с едой в свою комнату, дабы готовиться к завтрашним парам. Так Инк и просидел в своей комнате почти до ночи, иногда прерываясь на то, чтобы накормить кота, а этого ненормального еще хрен накормишь, ест он исключительно нормальную еду и исключительно со стола, Художник когда в первый раз увидел это — выпал в культурный астрал и заварил себе чаю.       Комната уже была залита тьмой, разбавляемой лишь светом небольшой настольной лампы. Радужный уже закончил с делами и собирался спать, но тут в его комнату раздался тыгыдык и влетел кошак, разрушив уютную и сонную тишину своим громким мявком. Ясно, понятно, сон отменяется.       Инк обреченно лег в кровать и начал залипать в потолок, как и все предыдущие дни весны до этого. Так прошло примерно около часа. Эррор возился где-то в комнате, мешая своим топотом и периодическим громким, и даже, как показалось Художнику, жалобным мяуканьем. Не вытерпев всей этой возни, Инк рявкнул что-то злобное и матерное в сторону кота, Фреш и Гено все равно не узнают, а так ему бы прилетело. На несколько минут повисла блаженная тишина. Радужный уже собирался наконец-то заснуть, но снова началось шуршание. Легкая тушка неко забралась на кровать, а потом и на самого ее хозяина. Глюк, громко урча, начал тереться об Инка, вновь мешая тому уснуть.       Радужный раздраженно рыкнул и резко сел, скидывая кота с себя. Но того это мало остановило и он снова прижался к Художнику, трясь лицом и макушкой о его грудину.       Инк начал отталкивать от себя этого любвеобильного, тихо ругаясь, но в какой-то момент Ошибка резко подался вперед и провел языками по его шейным позвонкам, а затем слегка укусил их. Чернильный едва сдержал стон, это все-таки его слабое место. Глюку все же удалось завалить его на кровать и придавить собой, не останавливаясь, лаская шею языками, подергивая ушками, улавливая каждый звук, вылетающий изо рта белокостного.       Радужный резко перевернул Эррора под себя, вдавливая его в мягкий матрас и раздвигая ноги. В его глазницах калейдоскопом мелькали разные зрачки. Он тяжело дышал, чувствуя уже одолевающее тело возбуждение.       Котик от неожиданности пискнул и покрылся небольшой чередой лагов, непонимающе вылупившись на нависшего над ним скелета, но все равно, даже в таком положении, он продолжает попытки потереться об Радужного, выпрашивая несвойственную для него ласку. Ну и так получалось, что, по неосторожности, он иногда, точнее довольно часто, умудрялся потираться о пах Художника, вызывая у того глухое рычание.       Чернильный не вытерпел и рывком перевернул неко на живот, ловко сдергивая с него шорты. Зачем Фреш и Гено напяливают на кота одежду он как-то никогда не интересовался.       Глючный только заурчал, проводя хвостом по шее Инка, и покорно прогнулся в спине, шире расставляя колени и урча. Весна капитально сносила ему крышу. Между раздвинутых бедер покачивался немного больше средних размеров член, по которому Радужный тут же провел рукой, под конец массируя основание. Эррор выдавил из-за себя что-то похожее на мяукающий стон.       Издевательски усмехнувшись, Художник провел рукой выше, туда, где сформировалось текущее от возбуждения лоно. Покружив немного возле входа и пару раз надавив на клитор, дразня Глючного, он ввел внутрь сразу два пальца, разводя их внутри и натягивая стенки. Котик на это только громче застонал и ненароком хлестнул Радужного хвостом по лицу. Тот зло фыркнул и намотал гибкую конечность на свою ладонь, выше вздернув бедра котика, заслужив этим возмущенно-болезненный мявк.       — Сам виноват, киса. Как же ты меня достал за эту неделю, — усмехнулся Чернильный и спустил с бедер свои спальные шорты. Радужный член уже заинтересованно стоял во всем своем великолепии. Крупная головка, с набухшей на вершине каплей смазки. Толстый ствол, у основания украшенный вздутыми венками.       Эррор заурчал, когда почувствовал, как к его лону прижалось нечто крупное и горячее. Он нетерпеливо подался назад, пытаясь насадиться на это, чуть повернув голову и бросив на Инка просящий взгляд, прижав ушки к голове. По его подбородку из приоткрытого рта медленно стекала вязкая слюна, на скулах горел яркий золотистый румянец, зрачки были затуманены похотью.       Художник ухватил свободной ладонью бедро Глючного, крепко сжимая пальцами кость, и резко вошел в текущую киску сразу на всю длину, разрывая на своем пути тоненькую преграду, напоминанием о которой будут служить лишь небольшие капли крови на простыне. Кошак опять издал болезненное мяуканье и попытался вырваться, но сразу же сдался на волю инстинктам и расслабился.       Инк начал быстро двигаться, кажется, совсем не задумываясь о состоянии скелета под собой, жестко накручивая его хвост. Но похоть была сильнее боли, заставляя Ошибку подаваться бедрами на каждый толчок Радужного, желая все большего. Он уже не мог, да и не пытался, сдерживать громкие мяукающие стоны.       Чернильный резко втрахивал хрупкое тельце под собой в матрас, разрабатывая киску Ошибки членом. А тот и рад. Все равно пытается ластиться к, по сути, своему насильнику. Стенки его лона плотно охватывали неон Инка. От обилия текущей смазки, между ними громко хлюпало, под аккомпанемент перестукивания костей.       Когда Художнику надоело, он резко вышел и закинул ногу кота на свое плечо, перехватывая ладонью его за тазовую кость. Он снова заполнил лоно Глюка своим неоном, продолжая двигаться в том же темпе, чувствуя скорую разрядку, и то, как горячие стенки сокращаются вокруг его возбужденной магии.       Эррор уже вывалил язычки, с которых на подушку по скуле стекала слюна. В какой-то момент он кончил, без единого прикосновения к своему члену, сжимая неон в себе еще сильнее, заставляя Инка излиться следом, с тихим рыком.       Кот сразу же отрубился, почувствовав в себе разливающееся тепло. Радужный пренебрежительно фыркнул и скинул с плеча его ногу, выпуская из хватки хвост. Он лег на кровать сзади Эррора и тоже уснул, радуясь, что никто теперь не будет орать на ухо. И совсем уже не заметил, как кошачьи прибамбасы Ошибки исчезли, а сам он слегка вытянулся, становясь выше Чернильного.       Глюк, развернувшись, обвил тушку Художника своими руками, тесно прижимая его к себе. Он приоткрыл одну глазницу, усмехнувшись, оглядел Инка и снова заснул, пообещав себе никогда не ругаться с цыганами.       — У нас получилось? — тихо спросил Гено, все еще не веря счастью.       — Получилось? — вскочил успевший задремать Фреш. Все это время они сидели в комнате Полумертвого.       — Получилось! — радостно выкрикнул Афтер.       — Ура! Больше никто не будет ссать мне в тапки!       Паразит подбросил вверх свою кепку.