Новогодний лёд

31 декабря, около двух часов дня. Прямо в канун праздника, Юри, как самый не стойкий к морозам, заболел, и очень крепко. Не смертельно, нет. Но его кашель сотрясает воздух уже вторую неделю подряд, а Виктор делает вид, что обжигается, когда трогает его лоб рукой. — Тридцать восемь и четыре, — со вздохом произносит он и встряхивает хрупкий градусник в руках, немного взволнованно смотря на укутанного в уютный свитер Кацуки. Он в последнее время вообще очень смахивает на горяченную батарею, ещё и мягкую, как подушка, потому что Никифоров настоял, чтобы на парне было как минимум три слоя одежды. На самом деле, он даже не знает зачем это. Просто его мама делала так в его детстве. «Тебе надо пропотеть!» — говорила она, и Виктор послушно надевал жаркий колючий свитер на ещё один такой же. — Виктор, — задушенным голосом говорит Юри, — я сварюсь так! Можно я хотя бы один свитер сниму? — он правда чувствует себя, мягко говоря, некомфортно. Ведь всё тело словно таёт пОтом, и его волосы уже давно взмокли, а самая первая тонкая кофта неприятно липнет к телу, вместе со спортивными штанами. Никифоров глядит на него очень неуверенно. Он вообще не знает, что надо делать в таких случаях. Какое-то время им давал советы дедушка Юры, но потом он уехал, а Юра сказал, что тот где-то во Франции и его лучше не трогать пока. Так что сейчас болезнь проходит в немного плачевном состоянии. — Может его травяным настоем напоить? — хмуро предлагает Плисецкий, на босую ногу заходя в гостиную и смотря на Юри, — и вообще-то нам ещё надо по магазинам, если ты не забыл, — уже обращаясь к Виктору проговаривает Юра, складывая руки перед грудью. Всё складывается как-то не в их пользу. — Мы не можем оставить Юри дома! — моментально следует реакция, и фигурист поднимает беспомощный взгляд на блондина. Тот лишь фыркает в ответ. — Но и с ним идти тоже не вариант, — продолжает он, озадаченно вздыхая и прикрывая глаза. Юра раздражённо выдыхает. — Идите без меня, Виктор, — тихо говорит Юри, смотря в сторону мигающей гирлянды на ёлке. Он вдруг слегка улыбается и смотрит на Никифорова, — а я пока дома немного приберусь, — он неловко поднимается с дивана, ободряюще улыбаясь, — повеселитесь там за меня, — Виктор вздыхает. Как же это неприятно, что они с Юрой пойдут одни в центр. А ведь там столько всего интересного сейчас! Ладно, Никифоров с Плисецким, они уже видели всё это не по разу, а вот Юри впервые празднует новый год в России… Никифоров упорно ещё предлагал какие-то варианты, но в итоге события вернулись к началу, и мужчина со вздохом ушёл переодеваться. Юра же переоделся ещё минут двадцать назад и теперь стоит в коридоре, тихонько бурча под нос об излишней упёртости Виктора, потому что ему сейчас приходится потеть в зимней обуви и горнолыжной куртке посреди прихожей, топчась на коврике у двери. — Эй, свинка! Тебе купить что-нибудь? — кричит Юра куда-то в квартиру. Он всё ещё чувствует себя немного неловко, общаясь с Кацуки в таком ключе. Но надо уже исправлять всё это дело. Несмотря на то, что Плисецкий все-таки пересилил себя, щёки всё равно слегка розовеют. Юри появляется в прихожей и удивлённо смотрит на слегка смущённого Юру, мягко улыбаясь и думая, что всё-таки он очень милый. — Не стоит. — Отлично, я готов! — В прихожую грациозно заваливается Виктор, тут же перехватывая своё бежевое пальто с вешалки. — О, да ладно? — бурчит Юра и лезет к дверной ручке, выходя в подъезд, — я внизу, — коротко оповещает он и закрывает дверь. Виктор вдевает последнюю пуговицу, и с улыбкой глядит на Юри, всё ещё укутанного и похожего на огромного плюшевого медведя. — Не скучай тут без нас, хорошо? — Никифоров неуловимо перехватывает лёгкий поцелуй, заставляя щёки Юри покраснеть ещё больше прежнего, потому что до него даже не сразу это дошло. — Х-хорошо. Удачи вам там, — неловко отвечает он, и, получая в ответ ещё одну обворожительную улыбку, зарывается в воротник одного из свитеров. Виктор смеётся и выходит, закрывая дверь за собой. Кацуки тяжко выдыхает, с завистью смотря на закрытую дверь. Всё-таки это немного обидно, но что поделаешь. Не выходить же больным на колючий мороз. Зато, теперь у него есть время, чтобы упаковать подарки. «Хорошо, что я всё купил ещё за месяц до нового года. Не представляю, как бы я сейчас выкручивался» — Юри улыбается своим мыслям и идёт к себе в комнату. Встать на коленки в таком обмундировании становится просто непосильной задачей и приходится снять верхний свитер, чтобы залезть под кровать. На улице волшебно идёт снег, покрывая всё вокруг прохладным белоснежным покрывалом. Юра сдувает снежинки с волос и скромно улыбается, чувствуя, как поднимается настроение на холоде. А вот Виктор слегка дрожит, осматриваясь вокруг. Уши неприятно мёрзнут, но вся атмосфера вокруг перебивает плохое. Никифоров живёт тут всю сознательную жизнь и каждый раз на новый год он чувствует себя ребёнком, разгуливая среди всей этой праздничной суматохи. Всё вокруг так волшебно сияет и мельтешит, что слегка кружится голова. Пахнет холодом, чем-то жареным и немного хвоей, потому что вокруг куча живых елочек, обряженных с верха до низу. Плисецкий чувствует себя странно счастливым и мельком поглядывает на не менее радостного Виктора. Тот похож на маленькое дитё, ищущее что бы выпросить у родителей. Даже раздражение куда-то девается и внутри как будто растворяется всё новогоднее тепло. И так приятно. Они заходят в каждое здание, украшенное чем-то ярким и сияющим, потому что Виктор приходит в восторг от всего, что мелькает и светится. Почему-то Юра даже не противится тому, что они заглянули почти в каждый магазин, рассматривая всяких снеговиков из фетра, крошечных стеклянных собак, расписную посуду, всякие горы сувениров и прочей новогодней мишуры. — Так хорошо, Юра! Давай зайдём перекусить куда-нибудь? — с энтузиазмом предлагает Виктор, всё ещё оглядываясь вокруг. У него в руках несколько бумажных пакетов с недавними покупками. Вокруг суетливо мельтешат люди, укутанные в шубы и массивные шарфы. — Новый год через пять часов, потерпи уж, — размеренно отвечает Плисецкий, усиленно думая. Он слегка раскачивает всего двумя пакетами. Единственный, кому он до сих пор не знает, что купить — Юри. Чёртов Юри Кацуки. Он слишком плохо знает его, чтобы в голове замаячил хоть какой-то вариант. Вообще, Юра чувствует себя очень уж странно, даже немного неловко. Раньше его бы это не особо-то и позаботило. Взял бы первое, что под руку попалось. А сейчас почему-то хочется… Сделать приятно? Вот Виктору он подарок выбрал почти сразу. Вспомнил, как тот увлечённо рассматривал цветастые жестяные коробочки с чаем и подумал, что в комплекте с подвеской с Виччаном это будет… Неплохо, наверное. Юра не очень разбирается в новогодних подарках. Что-то такое же можно подарить, да? Но вот насчёт Юри, Плисецкий вообще не знает, что делать. — Пять часов это много. Боюсь, я не выдержу, — театрально запрокидывая голову, отвечает Виктор. Не получив ответа, он поворачивается в сторону Юры, замечая, что тот то ли чем-то обеспокоен, то ли ещё чего. Его взгляд слегка напряжён, а сам он немного хмурится и внимательно осматривается по сторонам, — Юр, тебя что-то тревожит? — Виктор останавливается. Плисецкий повторяет движение и вздыхает. Почему он раньше не додумался спросить Никифорова об этом.? — Не знаю, что подарить Юри, — он передёргивает плечами и отводит взгляд. Виктор удивлённо смотрит на него. «Его это волнует?» Никифоров расплывается в какой-то счастливой улыбке и, скрипя снегом под обувью, подходит к Плисецкому, внезапно притягивая того к себе и обнимая. Юра давится воздухом от неожиданности. Хоть и не понимает, почему он до сих пор не привык. Плисецкий одёргивает себя за смущение, но на внезапные объятия отвечает. — Я так рад, Юра, — радостно говорит Виктор, отпрянув назад, но оставшись на том же расстоянии. Улыбка на его лице такая яркая и новогодняя, словно те самые гирлянды на вывесках магазинов, как будто случилось что-то невероятно прекрасное, — я боялся, что вы так и не найдёте общий язык, но ты всё-таки принял его, — Юра ошарашенно смотрит на человека перед собой, в очередной раз поражаясь, каким мелочам может радоваться Никифоров порой. Или это не мелочи вовсе…? Снег уже прекратил идти, но в серебристых волосах Виктора до сих пор лежат мелкие снежинки, отчего кажется, что он светится. Юра пару раз моргает, а потом расслабленно прикрывает глаза, когда Виктор аккуратно целует его в прохладные губы, оставив лёгкий след своих пальцев на подбородке. К этому тоже стоит привыкнуть, наверное. Вокруг шумно галдят люди, всё торопясь и радостно смеясь, а они стоят посередине Невского, целуясь под фонарём. Юра думает, что всё-таки это неплохо. И что ему это нравится, несмотря ни на что. В квартиру оба возвращаются счастливые и разогретые после лёгкой пробежки и небольшой игры в снежки у подъезда. Юра хоть и получил прямо в лицо и по его спине сейчас бегают неприятные мурашки из-за снега за шиворотом, но настроение всё равно на высоте, непонятно от чего. — Юри, мы вернулись! Ты как? — кричит Виктор, быстро разуваясь и перехватывая с пола свою кучу пакетов. Он заходит в гостиную и методично сваливает всё у дивана, довольно жмурясь и потягиваясь. В углу приветливо моргает ёлка и под ней уже сложены две небольшие коробки, украшенные яркими бантами. — Как сходили? — Кацуки появляется со стороны кухни, разодетый в фартук и с всё той же мягкой улыбкой. — Ммм, моё настроение стало ещё больше новогодним, хоть я и ужасно хочу есть! — Виктор довольно улыбается, подходя к Юри и целуя его в губы, но уже более долго, чем до этого. Юра наигранно закатывает глаза, заходя в гостиную, — давайте устроим самый грандиозный новый год в нашей жизни! — объявляет Никифоров, отрываясь от тёплых губ. Плисецкий смешно фыркает в ладошку, замечая, что у Кацуки ровным красными пятнами покрылась даже шея. — Во даёт, — с усмешкой проговаривает Юра. Виктор мельтешит по квартире, то помогая Юри на кухне, то приставая к Юре, накрывающему на стол и упаковывающего свои подарки. Поднимается лёгкая, приятная суматоха. Последние приготовления к вот-вот, уже наступающему на пятки новому году. Никифоров каждый раз крадёт поцелуй то у Юри, то у Юры, ходя туда-обратно, кажется, только ради этого. В остальное время он сидит на диване, с тихой улыбкой что-то напевая, или ищёт Потю, которого Плисецкий притащил с собой, настойчиво твердя, что без своего котика он новый год встречать в другом месте не будет. — Виктор, займись уже чем-нибудь! — прикрикивает Юра, когда видит, что Никифоров снова заваливается на диван. Плисецкий подходит к нему и с укоризной смотрит в искристые голубые глаза, на что тот лишь смеётся. Он вдруг тянет руки к блондину и неуловимым движением перетягивает на себя, заливаясь хохотом еще больше, когда Юра падает на него, не ожидая такого подвоха. — Виктор, за ногу тебя дери! Чё ты творишь? — тут же начинает возмущаться парень, но его губы мягко перехватывают и втягивают в тягучий поцелуй. Снова. Юре кажется, что у него уже губы под цвет одного из шариков на ёлке — такие же бордовые скоро будут. Плисецкий ещё какое-то время брыкается, но вскоре сдаётся, расслабляясь. Виктор тёплый и на нём мягкая кофта с гирляндой из оленей. А ещё его ладони очень горячие, когда размеренно забираются под леопардовую футболку. Никифоров настолько тонко и мягко водит пальцами по бледной коже, что Юра даже не успевает возмутиться, какого чёрта тот творит. Через пару секунд, Виктор подминает растёкшегося блондина под себя, довольно улыбаясь. Юра предательски краснеет и привычно хмурится, отводя взгляд, снова слегка напрягаясь в плечах. Виктор посмеивается, склоняясь к шее и проведя кончиком носа от венки до мочки уха. — Подарите мне с Юри первый поцелуй на новый год? — неожиданно говорит он полушёпотом, касаясь губами пылающей кожи. Юра сначала не понимает, из-за забирающегося в голову тумана, но через какое-то время, до него доходит. — Зачем? — потерянно спрашивает Плисецкий, но сложно думать, когда Виктор невесомо ласкает его то за ухом кончиком языка, то рисует какие-то витиеватые узоры на впалом животе подушечками пальцев. — Давно хочу посмотреть. — Оу. Уооооу, — в гостиной буквально на пару секунд появляется Юри, но потом так же быстро исчезает, охнув и слегка покраснев. — Виктор, прекрати, — Юра честно пытается сделать свой голос раздражённым. Парень слегка брыкается, пытаясь вырваться. Выходит слабо. Но вскоре Виктор тихо смеётся и просто ставит руки по обе стороны от головы, любуясь донельзя смущённым Плисецким, дышащим явно тяжелее, чем нужно, — ты меня раздражаешь. — Заявляет он, встречая в ответ ещё более широкую улыбку. — Я знаю, но это вряд ли меня остановит, — тихо проговаривает он, усмехаясь и касаясь пальцем щеки, еле ощутимым прикосновением ведя его ниже. Юра елозит по дивану, поворачивая голову влево и закрывая горящее лицо чёлкой. Он всё ещё упирается изящными руками в грудь Никифорова, однако, никак не влияя на его положение. — Э-это… Сбегайте кто-нибудь за молоком… — из-за двери в смущённо высовывается Юри с лопаткой в руках. Он поправляет съехавшие на нос очки и старается сильно не краснеть, но попытка с треском проваливается. — Юююри, тебе так идёт этот фартук, — умиляется Виктор, отрываясь от издевательств над несовершеннолетними и просто садясь, более пассивно продолжая нервировать Юру. Кацуки неловко улыбается. — Я так и думал, что ты скажешь что-то подобное, — Плисецкий, на грани нетерпения решается на откровенные меры, дабы выбраться уже из плена горячего тела. Он резко поднимается и кусает Виктора в шею. Тот вскрикивает и всё-таки вскакивает, вмиг прикладывая ладонь к лёгкому укусу. Юра не может сдержать победной улыбки и кинув последнюю ухмылку в сторону офигевшего Никифорова, выходит из гостиной, хлопнув Юри по плечу. — Он сейчас и к тебе полезет. Ты знаешь, что делать, — заговорчески шепчет он и выходит в прихожую. Виктор делает вид, что он до глубины души обижен, одновременно потирая ладонью место укуса. Хлопает дверь. Видимо, негласно было решено, что за молоком сходит Юра. На удивление Юри, Виктор даже почти не пытается его соблазнить или что-то в этом духе. Он совсем не надолго и всего один раз прижимает его к кухонной тумбе, совсем чуть-чуть касается пальцами оголённой кожи на пояснице и невесомо выцеловывает шею, всё ещё не желая как-то помочь в организации праздника. В конце концов, правда, Юра приходит из магазина и достаёт откуда-то увесистый томик «Войны и мира» и начинает им угрожать, если Никифоров сейчас же не займётся делом. Почему усмирением единственного лежачего фигуриста занимается Плисецкий, не знает даже он. Суматоха постепенно сходит на нет. Стол скромно накрыт парой салатов, соком, бутербродами, вином, которое Виктор вытащил откуда-то из потемок своей квартиры и шампанским. За окном снова волшебные белые хлопья снега и слегка сотрясают воздух взрывы самых первых петард. Виктор живёт почти в центре, поэтому с улицы из приоткрытой форточки доносятся многочисленные радостные голоса людей, сливающихся в один трепетный и волнующийся гуд. До нового года около получаса. Но они проходят словно одна секунда и вот, уже почти наступила та самая минута, когда один год плавно сменит другой. Юра вскакивает с дивана и несётся в дальнюю комнату, а потом возвращается, довольный, что не забыл про бенгальские огни. Плисецкий со знанием дела выуживает из кармана зажигалку. — Юра, зачем тебе зажигалка? — тут же слышится удивлённый возглас и парень вздрагивает, сразу же прикидывая, как этот жест выглядел со стороны. — Не знаю, она у меня просто есть, — отмахивается он и продолжает. Комната озаряется ярким светом и тихим шипением, а Юра так же искристо улыбается, отдаляя о себя палочку с серой. Вскоре присоединяются ещё два ярких огня. Юри смотрит так завороженно, будто перед ним восьмое чудо света, а Виктор тепло улыбается, думая о своём. Парни единогласно решили провести новый год без Путина, хотя бы потому что Кацуки вряд ли понял бы очень много из его речи, Плисецкий просто не видит смысла в который год слушать одно и то же, а Виктор за свои годы уже насмотрелся. Поэтому в просторной комнате лишь шипят бенгальские огни, и иногда Потя тихо шуршит ёлочными ветками, играясь. — Ещё две минуты, — Юрин огонёк уже гаснет, а за ним и остальные, и комната погружается в полумрак, ведь Виктор вырубил свет. Единственный источник освещения стоит в углу и активно моргает незамысловатой палитрой цветов. — Я немного волнуюсь, — признается Юри и садится на стул позади себя. У парня странно слабеют ноги, но он старается не думать об этом. Он едва различает силуэты двух таких важных для него людей в темноте, но ему и не надо их видеть, чтобы чувствовать что-то тёплое и мягкое, закрадывающееся в мысли. — А я наоборот спокоен. И я так рад, что провожу этот новый год с вами, а не один, — радостно делится мыслями Виктор и вдруг приобнимает стоящего в метре Юру, смачно целуя его в макушку и счастливо улыбаясь. Плисецкий слегка улыбается, радуясь, что в темноте никто не видит, как он расплывается под душеным теплом. Достав телефон из кармана домашних штанов, Юра вздыхает, почему-то тоже начиная непонятно волноваться. Как будто что-то произойдёт? — Минута, — Виктор забирает руку с плеча и старается не суетиться, когда разливает бледно-жёлтую шипящую жидкость по стройным бокалам на тонкой ножке. Удары сердца гулко отдаются где-то в шее. Парни понимают, что новый год уже наступил, когда слышат, как буквально взрывается улица за окном, взмывшими в тёмное небо криками детей и взрослых и сотнями питард и салютов, пущенных по всему городу. Всё-таки щёлкает выключатель под тонкой рукой и слышится тихий звон бокалов. Казалось бы, вот он, новый год. Но нет того неудержимого взрыва эмоций. Лишь бьющиеся почти в унисон три сердца и такие тёплые улыбки на родных лицах. Юра морщится. — И зачем я каждый год эту дрянь пью? — произносит он, скептично осматривая бокал. Виктор же наоборот выпивает шампанское до дна и быстренько доливает себе ещё. — Это было так спокойно, я думал, что будет по-другому, — Юри немного нервно смеётся. Он не может унять всё той же необъяснимой слабости в ногах, но настроение такое размякшее и прекрасное, что он просто снова садится и не думает об этом. — Раньше и правда было ярче, — говорит Виктор, смотря в тёмный квадрат окна, частично занавешенный шторой. Мелькают мелкими вспышками салюты вдалеке, а их грохот уже не пугает, как в детстве, а скорее заставляет ностальгично улыбнуться, — когда мы ещё верили в чудеса, каждый праздник был эмоциональнее предыдущего, — в его голосе слышится лёгкая тоска. Юра закатывает глаза, подходя к Никифорову и неумело целуя того. В рот отдаёт шампанским и апельсиновым соком, Виктор тут же перехватывает иницативу и мягко подаётся ближе. Изначально у Плисецкого была другая цель, но Виктор не был бы Виктором, если позволил бы ему быстро оторваться. — Чё ты весь новый год портишь? — всё-таки размыкает губы блондин, отчаянно краснея, но не реагируя на это. Он сверлит взглядом голубые глаза и думает, что Виктор слишком красив для человека, — «раньше было лучше, раньше было лучше», — передразнивает его Юра, — уйду сейчас домой, будете вдвоём с кацудоном отмечать, — наигранно угрожает он, а Виктор лишь смеётся. Он хитро поворачивается в сторону притихшего Юри. На его лице застыла мягкая улыбка, и он будто думает о чём-то своём. — Юююри, а подарите мне ещё один маленький подарок на новый год? — Кацуки быстро моргает, как будто просыпаясь. — Чего? — Нахуй тебе это сдалось, Виктор? — тактично интересуется Юра, посматривая на растерянного Юри. — Почему бы и нет, — беспечно пожимает он плечами. Плисецкий вздыхает. Не отцепится же, клещ проклятый. Стремительно преодолев расстояние всего в одну руку, Юра непринуждённо наклоняется к совсем потерявшему нить разговора Кацуки, накрывая его губы своими. Юри вздрагивает, но глаза закрывает, слыша справа от себя знакомый присвист и довольный тихий смех. Плисецкий целуется совсем иначе, немного агрессивно и напористо. Он почти сразу же заводит язык внутрь и кусает губы, отчего Юри теряется ещё больше, но по мере своего малого опыта пытается ответить, всё же перекладывая право инициативы уверенному Юре. Правда, тот скоро отрывается, залитый жаром и краской почти на всё лицо. Он что-то бурчит себе под нос и тут же отходит, оставляя Юри в полном замешательстве. — Это было неплохо, — довольно улыбается Виктор, — я уж думал ты откажешься, — Кацуки кажется, что жарища, рвущаяся на волю через кожу щёк, ушей и шеи скоро выйдет наружу в виде адского пламени. Губы слегка горят и парень автоматически их облизывает, поворачиваясь к Никифорову. — Что это было? — Это ещё один мой новогодний подарок, — Виктор огибает стол и подходит ближе, мягко целуя растрёпанного Юри в лоб, — я так рад. — Нашёл чему радоваться, извращенец, — проговаривает Юра и залпом выдувает ещё один бокал шампанского. Виктор посмеивается, вспоминая, что Плисецкого выносит с алкоголя почти так же легко и просто, как и Юри. И от этих мыслей становится только веселее. — Это и правда будет самый запоминающийся новый год в моей жизни. А за окном до сих пор радостно вопят люди и гремят во всех дворах и на дворцовой площади салюты и петарды, заполняя ночную тишину сильными громкими звуками, которые такими насыщенными могут быть только в эту волшебную ночь…