i'll be home for christmas (if only in my dreams)

Глаза Юнги открываются сами по себе в воскресное утро. Он понятия не имеет, сколько сейчас времени, но уверен, что еще и двенадцати нет. И того факта, что он проснулся до полудня в выходные, вполне достаточно, чтобы он весь день ныл и возмущался по поводу и без. Некоторое время он лежит дезориентированный в коконе теплых одеял и подушек. А затем он наконец осознает. Причиной его раннего пробуждения стала песня Last Christmas, играющая в соседней квартире настолько громко, что он практически чувствует колокольчики и дурацкие хо-хо-хо в своем желудке. - Блять, нет, - Юнги буквально вылетает из кровати. И на полпути к входной двери он понимает, что одет только в боксеры и уродливый дедовский свитер, который Тэхен когда-то подарил ради смеха. Повернувшись обратно, Юнги добежал до корзины, натянул джинсы (в которых, по словам Тэхена, он выглядит как «пугающий байкер – хотя, погоди-ка, это всего лишь твое привычное поговори-мне-тут-еще-сучка выражение лица»), сбросил с себя свитер, выбрав вместо него черный пуловер. Собравшись, Юнги выходит из квартиры, делает пять шагов до соседней двери и громко стучит. В подъезде музыка была еще громче, и Юнги был потрясен, что никто кроме него до сих пор не возмутился. Быть может, если бы нарушитель спокойствия включил что-то действительно хорошее, например, Дрейка или Тори Ланеза, или Пост Малона, Юнги бы закрыл на это глаза. Но нет, выбрали именно тот музыкальный жанр, который преследовал его всю жизнь. Дверь распахнулась, и Юнги даже не взглянул на хозяина квартиры, прежде чем высказать всё. - Послушай-ка, так как ты тут новенький, в этот раз я, так и быть, прощу. Но стены в этом ебаном доме тоньше бумаги, бумаги блять, поэтому если ты вырубишь свою сраную рождественскую музыку и дашь мне немного, блять, отдохнуть, я буду очень признателен. Открыв глаза, он наткнулся на пристальный взгляд нового соседа и оценивающе посмотрел в ответ. Парень с розовыми волосами был одет в рождественский свитер на два размера больше, его правая рука обернута гирляндами – наверное, украшал квартиру – и он держал в руках тарелку, полную печенек в виде северных оленей. Парень моргнул один раз, другой и выдохнул. - Оу, - его голос был тихим и мягким, выше, чем у Юнги, - я собирался предложить тебе печенек, прости. Я выключу, я не знал, что стены такие тонкие. Охваченный неясным чувством, Юнги раздраженно ответил: - Сейчас только первое декабря. Его сосед пожал плечами с гримасой на лице и поставил тарелку на стол рядом с собой. - Я… правда люблю Рождество. - Ну, а я – нет. Выруби музыку, - Юнги повернулся и сбежал обратно в свою квартиру. Он остановился напротив двери, слушая, как музыка становится едва ли слышимой. Это был тот случай, когда его самый давний друг (если бы Тэхен был здесь) назвал бы его последним мудаком на этой планете. В новоприобретенной тишине Юнги никак не мог снова уснуть. ❄ - Мой сосед – полный придурок. - Ага, но он ведь горяч? - Чонгук, ты меня вообще слушаешь? – возмутился Чимин в трубку. – Он – придурок. Я включил рождественскую музыку, пока украшал квартиру, а он пришел и просто наорал на меня! Ни «привет», ни «добро пожаловать», ничего! Что за Гринч! Его лучший друг угукнул в трубку, но больше ничего не сказал. Чимин ждал. И, закатив глаза, сказал: - Ладно, да, он горяч. Очень-очень горяч. Чонгук радостно воскликнул. - Но! То, что он горяч, не отменяет того, что он вел себя, как козел! Конечно, сейчас он, может, и привлекательный, но через пятьдесят лет будет морщинистым и толстым! И тогда ему ничего не поможет! - Это да, - вздохнул Чонгук. – Ты предложил ему печеньку? - Да, - Чимин застонал. - И-и? - И он не взял ни одну. Наверное, его пальцы загорелись бы, тронь он что-либо, что имеет отношение к Рождеству. - Ты же знаешь, что это значит? – серьезно спросил Чонгук. Чимин замер с украшением для елки в руках. - Что это значит? - Скорее всего, когда он был ребенком, что-то плохое случилось в Рождество или связанное с ним. Должно быть, у него травма или что-то вроде того. Чимин закатил глаза, но неосознанно усмехнулся: - Я не был бы удивлен. ❄ У Юнги и Чимина выработана негласная система. Когда Чимин хочет включить рождественскую музыку на полную, он замирает и прислушивается к звукам из соседней квартиры. Если все тихо, то он включает музыку так громко, как его душе угодно. Но как только он слышит звон ключей и тяжелые шаги, сигнализирующие о приходе Юнги, Чимин стремительно бросается к радио, выкручивая ручку так, чтобы песни не доносились по-рождественски громко из приемника. Юнги знал, что он делал это. Он слышит громкие звуки в подъезде, но только он заходит в квартиру, музыка прекращается. Почему-то Юнги от этого не по себе. Ему кажется, что он портит радостный настрой, и обычно ему было плевать, потому что всегда был таким, по крайней мере, по отношению ко всяким рождественским штучкам. Но что-то в этом парне и его глупой тарелке с рождественскими печеньками и рождественском свитере заставило холодное сердце Юнги дрогнуть. Иногда, валяясь в кровати с телефоном, он слышит, как его сосед поет. И это, как ни странно, успокаивает его. Юнги ловит себя на том, что начинает распознавать по звукам, чем занят парень. Звуки чайника по утрам, пение по вечерам. Мягкие шаги. Внезапный смех, приглушенный звук телевизора. А затем его жизнь неожиданно течет в другое русло. До слуха Юнги доносятся громкие, вялые приступы кашля, множество стенаний и несчастных хлюпаний носом. Юнги чувствует себя так, словно он сходит с ума: в тот вечер во время еженедельного похода в супермаркет он останавливается у отдела с лекарствами и берет противопростудное, таблетки от кашля и даже парочку пушистых носков с рисунком Санта Клауса. Он не дает себе и секунды на обдумывание своих действий, просто оставляет всё у двери соседа, дважды стучит и тут же на всех парах бежит обратно в квартиру, стараясь не шуметь. Юнги слушает, как в соседней квартире подходят к двери и открывают её. А после – тишина. Наконец он улавливает шуршание пакетов, которые заносят внутрь. Заглядывая в собственный пакет, висящий в руке, Юнги вздыхает. По какой-то неведомой причине, себе он тоже купил носки с Сантой. ❄ На следующий день на работе раздавали связки леденцов-тростинок. Женщина, раздававшая леденцы, прошла мимо стола Юнги, зная его отношение к этому празднику, но он остановил её: - А могу я… тоже взять? Она моргнула, и ее губы изогнулись в нерешительной улыбке. - Конечно, Юнги, - она отдала ему шесть красно-белых леденцов-тростинок, перевязанных зеленой лентой. Они пролежали в его сумке целый день до тех пор, пока он не оставил их, обернутых мишурой, перед соседней дверью. Юнги понятия не имел, какого черта с ним происходит. ❄ - Давай-ка проясним, - Тэхен лег на кровать Юнги, размахивая пальцами в воздухе для пущей наглядности своих слов. – Ты считаешь… твой новый сосед обладает рождественской магией. - Ну, правда, этому нет другого объяснения, - спокойно кивнул Юнги, восседая на своем компьютерном кресле. - Ты под кайфом, что ли? Я серьезно, Юнги. - Просто подумай, Тэхён, - объяснял Юнги. – Ты ведь знаешь, как сильно я ненавижу Рождество. Ты знаешь. И вдруг этот надоедливый маленький… маленький эльф врывается в мою жизнь и заставляет чувствовать себя виноватым за ненависть по отношению к его глупой рождественской музыке, и я принес домой леденцы и… ты на носки мои посмотри! На них блять Санта нарисован! Тэхён медленно принимает сидячее положение, и на его лице появляется ухмылка. - Подожди, кажется, я знаю, что здесь происходит. Юнги молчит, позволяя другу выдержать драматическую паузу. - Ты блять влюбился в своего соседа, фанатеющего от Рождества, выпекания печенек в виде северных оленей, поедания леденцов и рождественской музыки! – захихикал Тэхён. Юнги уставился на него, по-настоящему ошеломленный. - Ох, Юнги, вот это действительно рождественское чудо, - проворковал Тэ. - Я… у меня нет слов. Ухмылка Тэхёна становится еще шире: - Он на самом деле настолько милый? - Он не… я не… - Юнги замолк. Он всегда был разумным и здравомыслящим и думал о себе как о реалисте и предпочитал встречаться с правдой лицом к лицу. И когда он прекратил размышлять об этом, Юнги был практически угнетен осознанием, что Тэхен может оказаться прав. Подняв взгляд со своих сантовских носков, Юнги переглянулся с другом. - Пиздец, - прошептал Юнги. Тэхён взорвался хохотом, падая обратно на кровать. ❄ Позже тем же вечером Юнги с Тэхеном ужинают едой на вынос за просмотром телевизора. - Юнги, - Тэхен произносит серьезно. Встревоженный несвойственным его беспечному другу поведением, Юнги смотрит на него, лежа на тайской подушке. - Ты ведь знаешь, что это нормально? – шепчет Тэхен, и его слова едва ли слышны за гулом телевизора. – Любить кого-то, любить Рождество. И ты не… просто потому, что прежде ты был один во время праздников, не значит, что ты останешься одиноким до конца жизни. Юнги сидит молча, не двигаясь, страшась, что одно движение разрушит этот хрупкий момент, созданный Тэхеном. Хотя Юнги никогда особо не был коммуникабельным человеком, но с тех пор, как ему выпала честь быть соседом Тэхена по комнате на первом году обучения в колледже, эти двое подружились. Они дополняли друг друга: пофигизм Юнги и нескончаемая эйфория Тэхёна, в которой он пребывал. После семи лет дружбы они знали все секреты друг друга. Тэхен был единственным человеком, оставшимся в жизни Юнги на хоть сколько-нибудь долгое время. Юнги никогда не знал чего-то постоянного в этом мире, пока он однажды на пятом году их дружбы не взглянул Тэхэну в лицо и не понял: Тэхен останется с ним. Юнги, проглотив ком, в порыве привязанности – таком редком - взъерошил волосы Тэхена. - Конечно, я знаю, - шепчет он в ответ. – У меня всегда есть ты. Улыбка Тэхена ослепляла в приглушенном свете квартиры. - У тебя всегда есть я. ❄ - Чимин, привет, - голос Чонгука доносится из прихожей, и Чимин подпрыгивает от испуга. - Вечно забываю, что дал тебе ключ, - смеется он, держась рукой за сердце. Чонгук разувается, поворачивается к другу и поднимает руку. В его пальцах зажат большой носок, до отказа заполненный лакомствами. - Лежало перед твоей дверью. Губы Чимина приняли форму «о». Чонгук не отрывает взгляд от своего друга, пока тот подходит к нему и забирает лакомства. - Так ты действительно не шутил, когда говорил, что у тебя тайный Санта завелся. Чимин плюхнулся на пол и вывалил на пол содержимое носка. - Чимин. - Оу-у-у, я так люблю эти конфетки, - умилялся тот, копошась в груде сладостей. - Чимин, - давит Чонгук. – Тебе не кажется, что это немного… пугает? Чимин посмотрел на него с леденцом-тростиночкой во рту. - Что ты имеешь в виду? Чонгук скрестил руки на груди, выходя из себя: - Это, Чимин. Это все… странно. И пугающе. Тайный Санта – это, конечно, мило, но только тогда, когда… ну, я не знаю, вы на самом деле обмениваетесь подарками. А ты… ты ведь и понятия не имеешь, кто, черт возьми, дарит тебе все это. А вдруг это какой-нибудь сталкер или кто-нибудь еще? Чимин фыркнул. - И зачем сталкеру заморачиваться мне на подарки? Я думаю, что просто кто-то из моих соседей совершает милый рождественский акт. - Это странно, Чимин, - садится Чонгук напротив друга. – По-моему, тебе стоит прекратить принимать эти подарки. Просто оставляй их снаружи. - Чонгукки, - засмеялся парень. – Не беспокойся за меня, ладно? Просто кто-то проникся духом Рождества и дарит мне подарки. Я в порядке. -… ладно. Но если это продолжится и после Рождества, ты будешь вынужден согласиться, что это странно. И мы что-нибудь сделаем с этим. Чимин качает головой, но все равно соглашается. - Ты же знаешь, что ты – мой лучший друг? Чимин смягчается после слов Чонгука. - Я постоянно беспокоюсь о тебе. - Ты тоже мой лучший друг, Чонгукки, - Чимин протягивает ему леденец. – Но тебе в самом деле не нужно волноваться. Все хорошо. ❄ Юнги весь день провел в кровати. Было уже около четырех вечера, а он все еще лежал на кровати, свернувшись в клубок и бессмысленно пялясь в телефон. Рождественская музыка доносилась из-за стены, играла медленная и грустная «I’ll Be Home for Christmas». Должно быть, сосед думал, что его нет дома. Юнги зажмурился и бросил телефон на пол. В попытке забыть эту тупую, слепую надежду, разросшуюся в груди, когда он проснулся из-за жужжания мобильного на тумбочке. В попытке забыть волнение, прокравшееся в его голос, когда он ответил на звонок мамы. - Юнги, - сказала она, - ты будешь дома на Рождество? Надежда расцвела ярким прекрасным цветком. - Да, - выдохнул парень. – Я… если ты хочешь, чтобы я был, то я буду. - Ах, Юнги, это же потрясающе! – воскликнула женщина. – Мне нужно, чтобы кто-то присмотрел за собакой, пока мы с твоим отчимом будем в отпуске. Ты ведь не против? Цветок завял, врезаясь своими шипами в живот Юнги. Тупица, вонзаются глубже, причиняя еще больше боли. Когда ты уже усвоишь урок? - Знаешь, мам, я только что вспомнил, что у меня уже есть планы, поэтому не смогу помочь. Прости, - Юнги отключился прежде, чем услышал ответ. Юнги зарывается лицом в подушку, чтобы заглушить всхлипы. ❄ Чимин провел полдня в попытках услышать хоть звук из соседней квартиры. Иногда ему казалось, что он что-то слышит, но в основном ни звука не было слышно. Решив рискнуть, Чимин включает свою любимую станцию с рождественской музыкой. Спустя тридцать минут парень замирает напротив лэптопа. Выпрямляется на стуле и прислушивается. Едва ли различимый звук плача. Но когда Чимин выключает музыку, его сосед тоже замолкает. ❄ На следующий день Юнги и Чимин в первый раз вместе входят в фойе их жилого дома и садятся в лифт. У Юнги паника. Он даже имени своего соседа не знает, и в единственную их встречу Юнги вел себя, честно говоря, как мудак. А еще Юнги паникует, потому что у него в сумке несколько упаковок «Holiday Chex Mix», которые он планировал оставить у чиминовой двери. - Привет, - выпалил Юнги, его голос звучит слишком громко в замкнутом пространстве. Чимин подпрыгивает. - Привет, - медленно отвечает он, все его тело дрожит от настороженности. Два этажа Юнги молчит. - Я… хочу извиниться, - наконец говорит тот. – За то, что накричал на тебя, когда мы только встретились. Я вел себя как мудак. Чимин смотрит на него не отрываясь. - Ага, - кивает парень. – Ты вел себя именно так. - Ага, - Юнги повторяет. – Я не большой… любитель утра. Или… Рождества. - Это я заметил. Лифт приезжает на их этаж. Они неловко выходят из него, прижатые друг к другу. - Ну так… - Чимин указывает на свою дверь, и ни один из них не знает, что это должно значить, но Юнги кивает. Они оба принимаются открывать свои квартиры, но как только Чимин заходит в свою, Юнги окликает его. - Как тебя зовут? Чимин замирает. - Чимин, - говорит он, ставя одну ногу поверх другой в почти детской, застенчивой манере. Юнги считает просто нелепостью то, как это незначительное действие наполняет его любовью к Чимину. - А тебя? – напоминает Чимин. - А, я Юнги. И розоволосый парень снова кивает. В воздухе витает неловкость, и Чимин вновь пытается скрыться в своей квартире. И Юнги опять останавливает его: - Чимин. - Да? - Я… больше не возражаю. Если тебе захочется включить свою рождественскую музыку, то я не возражаю. Сосед пристально смотрит на него. Вспоминает те звуки плача прошлым вечером. Чимин силится представить, что же могло довести этого пугающего мужчину с глубоким голосом до слез, и его сердце смягчается. - Спасибо, Юнги. И… я прощаю тебя. Надеюсь, мы сможем подружиться. С этими словами парень закрывает дверь. И немедленно набирает Чонгука. ❄ - И он сказал, что надеется подружиться, Тэхён, - бормочет Юнги в трубку. Тэхен смеется на том конце. - Мне кажется, это впервые, когда кто-то сказал нечто подобное твоей асоциальной заднице, - дразнится Тэ. Юнги моргает. - Так и есть. - Ну и какого черта ты тогда ждешь, Юнги? Это ведь неприкрытое приглашение! Подружись с этим мальчишкой! - Мне немного стыдно это говорить, но я, вероятно, забыл, как нужно заводить друзей, - заявляет Юнги. - О, хочешь сказать, раньше ты знал, как это делается? - Иди нахер. ❄ Каким-то образом теперь Чимин и Юнги сталкиваются каждый день. Они улыбаются друг другу и немного болтают. После каждого разговора Юнги ловит себя на том, что привязывается к парню все больше. Ловит себя на том, что видит улыбку Чимина, когда готовит ужин. Ловит себя на том, что слышит его смех во время работы над песней. Ловит себя на том, что тоскует по Чимину в одиночестве своей квартиры. Ловит себя на том, что впервые за долгое время по-настоящему желает чего-то. ❄ На самом деле снег – это красиво. Есть что-то безмятежное в том, как белоснежные хлопья снега медленно опускаются на землю, покрывая улицы и целуя твои ресницы и щеки. Но не когда ты полчаса идешь по улице, от снега твои шапка и пальто становятся мокрыми, а твои щеки будто вот-вот отвалятся от холода прямо на тротуар, и через каждые два метра наступаешь в лужи. Все, чего хочет, Юнги, так это принять горячий душ, переодеться и лечь спать. Как только он заходит в жилое здание, дрожа от холода, тут же ныряет рукой в карман, чтобы выудить свои ключи. И нащупывает лишь пустоту. - Блять, - Юнги тяжело вздыхает. – Ебал я эту жизнь. Его ключи - его единственный способ попасть в квартиру к долгому горячему душу и сухой удобной пижаме – забыты на столе в его студии за несколько километров отсюда. - Санта, если ты существуешь, то сотвори немного ебаного рождественского чуда, - бормочет Юнги сам себе, даже скрещивая пальцы на удачу. Он дергает свою дверь, надеясь, что утром забыл закрыть ее. Дверь не поддается. Юнги стукается лбом об нее. Рождественские чудеса – полное фуфло, он никогда больше не поверит в них. - Юнги? Ты в порядке? Юнги поднимает голову и видит Чимина в проеме двери, который выглядит так, будто только вернулся домой из спортзала. - Э-э, - Юнги выпрямляется и прочищает горло, слегка смущенный. – Да, я в порядке. Просто только понял, что забыл ключи в студии и придется возвращаться за ними. Чимин закусывает губу: - Там такой сильный снег идет. - Знаю, - говорит Юнги. – Я шел пешком, потому что все автобусы перестали ходить. У Чимина внутри, кажется, идет борьба. Затем он открывает дверь шире, приглашая. - Ты можешь остаться у меня на ночь, если хочешь. Я… мне будет не по себе, если тебе придется идти туда, а потом и обратно в такую погоду. Юнги колеблется, неуверенный в том, как следует поступить. Губы Чимина изгибаются в улыбке. - Обещаю не включать рождественскую музыку. Юнги понимает, что улыбается, и заходит внутрь чужой квартиры. - И не пытайся накормить меня печеньками в виде северных оленей. Час спустя одежда Юнги сушится, пока он сам и Чимин едят пиццу на диване и лениво смотрят старый фильм по телевизору. Занавески не закрыты, Юнги смотрит на падающий снег, прекрасный контраст белоснежности снежинок и черноты ночи. - Так ты отмечаешь все праздники, кроме Рождества? – Чимин откусывает от пиццы, его глаза слегка скашиваются, когда он смотрит на длинную нить сыра, которая никак не хочет разрываться. Не задумываясь, Юнги разделяет ее пальцем. Чимин моргает в удивлении. - Прости, - бормочет Мин, желая, чтобы румянец сошел с его щек. - Все нормально, - смеется Чимин, прислонясь головой к колену. - И нет, - Юнги делает глоток чая. – Я вообще ничего не праздную. Чимин хмыкает. - Это… довольно грустно. Они сидят в тишине долгое время. И по какой-то причине слова вырываются из Юнги. - Но я праздновал, - добавляет он, – когда был ребенком. Мой отец… всегда старался изо всех сил. Он начинал украшать дом сразу после Чусока. Вешал мишуру и украшения и подобную хрень по всему дому. Прям как ты. И хотя в словах Юнги сквозит нежность, его глаза выражают грусть. - Тогда почему ты больше не празднуешь Рождество? Чимин внимательно наблюдает за ним. Юнги не отвечает, уставившись в телевизор. Чимин испугался, не зашел ли он слишком далеко. Извинение уже было готово сорваться с языка, Чимин открыл рот, чтобы сказать это, но Юнги опередил его. - Он умер, когда мне было семь. У Чимина перехватывает дыхание. - О, Юнги, - выдыхает он. Это все, что он сумел вымолвить. - Юнги, - снова говорит Чимин, но это все. - К следующему Рождеству, - Юнги смотрел на чашку чая, его длинные пальцы обнимали ее, - моя мама опять вышла замуж. - И твоему отчиму не интересно Рождество? – спрашивает Чимин мягко. Юнги фыркнул и сделал глоток чая. - Все, что ему интересно, так это трахать мою мать и сорить своими деньгами. Их никогда нет дома по праздникам. Иногда они уезжают в отпуск или просто ходят по вечеринкам высшего общества, которые детям запрещено посещать. - Поэтому ты был совсем один, - заключает Чимин по-прежнему мягким и бесконечно грустным голосом. Юнги пожимает плечами, но кивает. Чимин не может перестать мысленно возвращаться к тому дню, когда он услышал, как Юнги плачет. К тому, каким разозленным был Юнги звуками рождественской музыки, видом чиминовских украшений. Теперь Чимин понимает: это был не гнев – это была боль. Это было одиночество, и что важнее, - желание. ❄ Когда они просыпаются следующим утром, Юнги смущается, что так много рассказал Чимину прошлой ночью. Единственным в мире человеком, который знал истинную причину такой ненависти Юнги к праздникам, был Тэхён, поэтому доверять еще кому-то нечто столь личное было… странно. После быстрого безмолвного завтрака Юнги переоделся в свою сухую одежду и собирался вернуться в студию. - Юнги? Юнги обернулся, стоя в дверном проеме, и увидел Чимина, прислонившегося к дивану с дымящейся кружкой кофе в руках. Волосы Чимина были спутаны после сна, а щеки румянее, чем обычно. Юнги не мог перестать думать о том, что хотел бы видеть это каждое утро. - Что? - Спасибо за то, что рассказал мне прошлой ночью. Мне правда… Парень замялся. «Жаль» было неподходящим словом, но он не знал, какое слово было бы подходящим. Тогда Юнги улыбнулся так широко, что стали видны его десны. - Я знаю, - кивнул он. - Знаешь? – Чимин то ли смеется, то ли улыбается облегченно, нежно и все еще немного грустно. - Я знаю. После быстрого обмена «спасибо-пока» Юнги ушел. Чимин полдня провел, слушая, когда тот вернется домой. ❄ - Мне очень жаль, Юнги, - Юнги прижал телефон к уху, слушая полный раскаяния голос Тэхёна. - Все правда нормально, Тэ, ты заслужил поездку домой. Ты ведь скучал по ним. - Просто поехали со мной, моя семья любит тебя, - умолял его друг. Юнги улыбнулся, любовь к лучшему другу горела в его сердце словно маяк. - Знаю, Тэ, но они твоя семья, не моя. Не беспокойся, со мной все будет хорошо. - Но я обещал, что никогда не оставлю тебя в одиночестве, - прошептал Тэхен. - То, что мы вообще обсуждаем это, уже доказывает, что я не одинок, Тэ, - Юнги с трудом глотает. – И это означает больше, чем ты знаешь. ❄ Был канун Рождества. Чимин собрал вещи два дня назад - ему понадобилась еще сумка, в которую он положил подарки для семьи и друзей – и уехал на поезде в Пусан. Вновь увидев своего младшего брата и родителей, Чимин почувствовал, как тепло, всегда обитавшее в его сердце, заструилось по телу. Чонгук тоже был тут, его дом располагался всего лишь через дорогу. Последние сорок восемь часов он провел, занимаясь выпечкой вместе с мамой на кухне, смотря телевизор и разговаривая с отцом и братом, играя в видео игры и объедаясь с Чонгуком. И все это время Чимин не мог перестать думать о Юнги. Не мог перестать думать о Юнги, в одиночестве находящемся в своей квартире в Рождество. Не мог перестать думать о Юнги, вспоминающем об отце и скучавшем по теплу праздничных дней, которое сменилось только холодным одиночеством. Не мог перестать думать о Юнги, брошенном собственной матерью в пустом доме в канун Рождества и утром после. Не мог перестать думать о Юнги, находящемся в квартире, погруженной в мертвую тишину, которую не нарушает даже так раздражающая Юнги рождественская музыка Чимина. Чиминово сердце заныло. Было почти одиннадцать вечера, он сидел в гостиной, уставившись на рождественскую ёлку. Подарки, обернутые в блестящую бумагу и перевязанные золотой лентой, сложены под деревом, елочные гирлянды отражались на упаковочной бумаге, словно маленькие звезды. Мама присела рядом с ним, передавая ему кружку горячего шоколада. - Не хочешь рассказать, что тебя беспокоит? Чимин не удивился. Его мама была самой наблюдательной из всех, кого он знал, поэтому он никогда не мог ничего скрыть от нее. - Мам, - сказал Чимин, - Я думаю, никто не заслуживает того, чтобы проводить Рождество в одиночестве. Его мать согласно отозвалась. - Ты прав, милый, - она погладила сына по волосам. – Людям и во время праздников может быть нелегко. Многие не задумываются об этом. - Я и представить себе не мог, - прошептал парень. – Когда люди по всему миру торопятся домой к своим семьям… я и представить не мог, что у кого-то этого может не быть. - Чимин, - мама встретилась с ним взглядом, в ее глазах искрился вопрос, - если есть кто-то, с кем тебе нужно сейчас быть… Чимин обвел взглядом дом, в котором провел свое детство. Он видит гостиную, в которой встретил двадцать одно Рождество, видит, как он маленький сидит на плечах отца, чтобы надеть звезду на елку, видит себя, распаковывающего подарки родителей и кричащего от радости, видит свою маму, которая ставит молоко и печенья рядом с камином для Санты Клауса. И он знал: несмотря ни на что, это навсегда останется его домом. Но, может, настало время Чимину создать второй такой дом. - Да, - выдохнул он. – Мне нужно идти. ❄ Юнги проснулся от стука в дверь. Растерянный, он лежал в кровати, думая, что кто-то просто ошибся квартирой. Они бы быстро ушли. Но стук не думал прекращаться, он становился громче и неистовее. Юнги встал с кровати и двинулся к двери, несколько изумленный. За распахнутой дверью стоял Пак Чимин во всем своем великолепии, с тающими снежинками в волосах и одетый в самый уродливый свитер, который Юнги когда-либо видел. - Юнги, - Чимин растянул губы в широкой успокаивающей улыбке. – С Рождеством. Юнги застыл на месте, словно остолбеневший. Он что, все еще спит? - Могу я войти? Медленно Юнги отмер. И на сердце ему стало легко и спокойно. Улыбнувшись настолько широко, что заболели щеки, Юнги ступил в сторону. - Да, - пригласил он, - входи. ❄ - Эй, а у меня точно такие же носки с Сантой. Юнги молчал. Глаза Чимина расширились в осознании. ❄ В следующем году Юнги с Чимином переехали в квартиру побольше несколькими этажами выше. Рождественская елка криво стояла в углу, увешанная разноцветными гирляндами, и под ней спрятались аккуратно упакованные подарки. На кухонном столе расположился с трудом сделанный имбирный домик, выпеченный за ночь до этого с помощью Чонгука и Тэхена; гирлянды украшали каждую комнату. Ненавязчиво на фоне играла рождественская музыка. Юнги в каждой руке держал по тарелке с дымящимися омлетами. Чимин выходит из ванной и тормозит его у входа в столовую, прямо под омелой. Он тянется и оборачивает руки вокруг шеи Юнги, легко целуя в губы три раза. Юнги держит тарелки по разные стороны от Чимина, но всё же склоняется в объятия. - С годовщиной, малыш, - улыбается младший, и в этот момент Юнги забывает каждый год, когда он встречал Рождество один. Он знает только доброту Чимина и тепло и его любовь, окутавшие его, словно детское одеяльце. - И счастливого Рождества. Юнги наконец-то дома.