Can you let me go?

Свет, исходящий от фонаря, тускло освещал улочку и детскую площадку, вид на которые открывался с пятого этажа высотки. Из-за довольно позднего времени суток одними только признаками жизни там, за пределами этого дома, можно было считать скулеж бездомной собачки, отборный мат какого-то мужика, шатающегося со стороны в сторону в попытках дойти к соседнему подъезду, и звуки шин такси, проезжающих на улице с обратной стороны этой многоэтажки. Делая очередную глубокую затяжку, чувствуя помалу оседающий в легких табачный дым и выглядывая в открытое окно балкона, в светлой рубашке, доходящей ей почти до середины бедра, одиноко стояла девушка, всматриваясь в серое, можно даже сказать черное небо, не тронутое мелкими звездочками. Глядя пустым взглядом на маленький серпик луны, Ангелина время от времени медленно подносила к губам сигарету, затягиваясь, а затем выдыхая серый дым и тем самым смешивая его с весенним ветром за окном. Она не знала, отчаянно не хотела понимать, что делает на этом столь хорошо знакомом застекленном балконе в одной лишь мужской рубашке. Почему вообще находится в квартире, куда обещала себе не возвращаться? И почему скуривает далеко не первую сигарету, которую стащила у мирно спящего в комнате парня? Не понимала. Не знала, зачем часами ранее так близко прижималась к нему, позволяла столь откровенные прикосновения, если из-за этого придурка несколько последних дней даже не выходила с комнаты общежития, лишь изредка бросая короткие фразы в ответ на попытки соседки, и по совместительству подруги, ее разговорить? И, в конце концов, почему до сих пор не ушла? Может из-за того, что не сумела отыскать ключи, которые этот засранец без сомнений специально спрятал? А может, из-за того, что не сильно то и хотела их находить? Ведь что-то заставило ее прийти этим вечером. Что? Просто желание закатить истерику после того, как застукала любимого парня с его одногруппницей в весьма недвусмысленной позе в стенах одной с аудиторий университета? А может, желание выслушать нелепые оправдания, дабы найти хотя бы одну причину, что позволила бы простить? А может, это все глупости, и причины сводятся к простому, но такому голодному желанию еще раз почувствовать на себя его испытывающий взгляд, проникающий в каждую клеточку тела, услышать будоражащий голос, которым он так часто шептал ей на ухо всякие пошлости, доводя до исступления своими ласками? Горячие ладони властно легли на хрупкие плечики девушки, но она не вздрогнула от неожиданности, а просто прикрыла глаза, отклонившись чуть назад и опершись о твердую грудь парня. Хотя бы на время, хотя бы на несколько минут, прежде чем… — У меня стащила? Нехорошо… — томно прошептал он, ловко выхватывая рукой сигарету с ее длинных тонких пальцев и делая короткую затяжку. Остальную часть парень небрежно затушил о пепельницу, там ее и оставив. Одно мгновение, и девушка резко открыла глаза, будто избавившись от внезапно накрывшего наваждения, быстро отстранилась и развернулась к нему лицом, но из-за некоторого преимущества парня в росте, чуть не уткнулась носом ему в грудь. Гордо подняв голову, чтобы посмотреть прямо в предательски завораживающие глаза, она ядовито ответила: — Знаешь, измена своей девушке тоже не принадлежит к хорошим поступкам. — Еля, я все объясню… — Неужели? Это действительно некое сожаление в его глазах? Или ей просто кажется? На эти мысли совершенно нет ни времени, ни нужного настроя, поскольку ее имя, произнесенное его манящими устами, совершенно отгоняет всяческий здравый смысл. Только он подобным образом сокращал его. Только он подобным тоном его проговаривал. И только он мог так легко взять ее ладонь в свою, и одним этим слабым прикосновением пустить россыпь мурашек по хрупкому телу. — Не нужно слов. Я не прощу тебя. Мне нужно было уйти еще в тот момент, когда впервые увидела тебя, целующего неизвестную девушку в парке. Но я, глупая идиотка, поверила, хотя прекрасно понимала, какими нелепыми были рассказы о том, что она сама на тебя набросилась. Мне было больно, очень больно, но я позволила заморочить себе голову глупыми оправданиями. На этот раз, все, конец, — на удивление ровным голосом проговорила Ангелина, а ее попытки подойти к балконной двери были ловко пресечены руками парня, которые он поставил по обе стороны от девушки, тем самым сделав ловушку. — Отпусти, — сталь в голосе не выдавала ни одной эмоции. Но это же замечательно, не так ли? Всеми силами игнорируя ни с того ни с сего сбившееся дыхание, Ангелина смело толкнула парня, дабы освободиться с плена его нагоняющих сейчас абсолютно ненужные мысли рук, но не тут-то было. И в самом деле! Не так легко маленькой хрупкой девушке справиться с парнем раза в два больше ее самой. — Не хочу тебя ни видеть, ни знать. Прошу, исчезни с моей жизни. Я тебя ненавижу. Очередной толчок в грудь совершенно не подействовал, а он по-прежнему стоял на месте, испытывая Ангелину пристальным взглядом. Всего на мгновение на устах парня появилась странная, в некотором роде насмешливая ухмылка, прежде чем тот опять начал говорить. — Ненавидишь? Серьезно? Ты эти сказки для другого прибереги, а меня не проведешь,— отрезал парень, перехватив запястья девушки ладонями и подступив на шаг, хотя казалось уже ближе некуда. Их тела соприкасались настолько, что он чувствовал быстрое, как у загнанного в ловушку зайчонка, сердцебиение Ангелины. А она и была маленькой, хрупкой, словно та несчастная зверушка, случайно попавшая в лапы дикого зверя. Вот только девушка сама тянулась, сама так отчаянно загоняла себя в сети, в плен его рук и прикосновений. Загоняла настолько, что незаметно все больше и больше становилась зависимой от пьянящего запаха одеколона, будоражащего сознание низкого бархатного голоса и ощущения его мятно-табачного дыхания на своих губах. — Не ты ли часами ранее так жадно ко мне прижималась? Не ты ли пыталась сдерживать подо мной стоны, а затем заглушала их, горячо целуя? И, в конце концов, не ты ли просила быть еще ближе, прикасаться еще откровеннее? — Да пошел ты, — выплюнула Ангелина, пристально глядя в глаза напротив. Ей нужно просто сделать вид, что она абсолютно безразлична к произнесенным им словам! Нужно просто держать себя в руках! Их лица разделяли ничтожные сантиметры, и обоих это сводило с ума, но никто из них не позволял себе преодолеть это мизерное расстояние, дабы прикоснуться к желанным губам. — Я пришла поговорить, вернее, попрощаться, что и делаю сейчас. А то, что случилось… было ошибкой. Ты набросился на меня с поцелуями, а я просто не устояла. В любом случае, лучше просто обо всем забыть. Возможно, ты и прав. Я не ненавижу тебя. Просто не могу пока. Но я возненавижу. Обязательно возненавижу, а боль от твоих предательств поспособствует этому. И тогда я избавлюсь от совершенно ненужных чувств к тебе. А теперь, отпусти. К удивлению, хватка на тонких запястьях девушки сперва ослабла, затем и вовсе исчезла, а сам парень отступил, предоставляя возможность уйти. Не сказав ни слова, не смея больше подвергать сомнениям решение Ангелины, полностью признавая собственную вину. Просто отошёл и, только подойдя к балконной двери, девушка на мгновение остановилась, услышав стальное: — У меня есть шанс тебя вернуть? Продолжая стоять спиной к парню, Ангелина крепко зажмурила глаза, пытаясь сдержать так не вовремя появившиеся слезы. Она выдержала целый разговор, не выдавая чувств, и ни за что не должна сдаться сейчас. Она всеми силами спрячет от него пелену, застилившую глаза! Просто обязана! — Думаю, ответ очевиден. Прощай! На последнем слове голос предательски дрогнул, а первая слеза все-таки скатилась по лицу. Девушка буквально влетела в комнату, сквозь слезы с трудом отыскала одежду и дрожащими руками принялась расстегивать пуговицы висящей на ней рубашки. Когда с этим элементом одежды было покончено, она вскочила в джинсы и свою родную теплую толстовку, радуясь, что парень так и остался на балконе. Пулей выбежав в прихожую, Ангелина надела кеды и исчезла в подъезде. И лишь громкий хлопок двери, смятая рубашка на постеле, легкий запах духов и со злости разбитые о деревянную поверхность костяшки парня свидетельствовали о недавнем нахождении девушки в квартире.