***
Аника частично повторила свой недавний путь, но свернула раньше. Она поехала туда, куда отправлялась почти каждый вечер и где надеялась найти немного успокоения теперь. Подумать, очень хорошо подумать обо всем, что произошло с ней в последние дни. И что, возможно, ― наверняка! ― еще произойдет. Она так и не заплакала после своего разговора с Одом, возможно, потому, что поднявшаяся изнутри злость задушила слёзы. Так было с детства: от злости Аника часто расшибала предметы или кричала, но никогда не плакала. Плакала она только от самой сильной, самой непреодолимой боли. И теперь знала, что едва злость утихнет, именно такая боль ― тяжелая и беспросветная ― сразу явится по следам. Она преодолела довольно большое расстояние по Мишен Бульвар, прежде чем остановиться. Здесь, в совершенно не благоустроенном для туристов месте, было неудобно спускаться с велосипедом. Аника бросила его на обочине, быстро сбежала по склону вниз, пересекла полоску песка и остановилась у самого края воды. Глухо и сонно плескались волны, палило яркое солнце. Дул ветер, мгновенно оставляя на губах соленый привкус неприветливых, рассеянных поцелуев. Побережье было чистым и ровным, под ногами не валялось даже обычных для подобных диких пляжей бумажек, банок, презервативов и окурков. Сюда будто бы не приходил вообще никто, вообще никогда, и даже чайки не оставляли тут своих бело-серых перьев. В почти полной тишине, ровной и умиротворяющей, Аника разулась, оставила босоножки на песке и медленно побрела вдоль самой кромки воды вперед. С каждым шагом она старалась дышать ровнее: успокоиться, сосредоточиться и все расставить по местам. При этом какая-то часть ее рассудка пыталась расставить по местам даже то, что было связано с Одом, логически это обосновать и… опровергнуть. Аника вдруг поймала себя на том, что вывод «Я нашла на помойке лисицу, и мне показалось, что она говорящая, потому что я переутомилась» вполне бы ее сейчас устроил. Он снимал всю ответственность и сводил на нет все, что она почувствовала, когда Од… …Предал её. Да, никакие доводы не годились и на самом деле не работали: он ее предал. Он просто хотел сделать то, что делают все эти картонные ангелочки в сказаниях о святых. Аника остановилась и посмотрела на горизонт, бирюзово-синий и четкий. С другой стороны… кажется, погибло уже столько людей, что Од вполне имел право пойти на крайние меры. Имел, но об этом лучше было ей просто сказать. И, пожалуй, тогда она даже сама вылезла бы из кожи вон, чтобы помочь. Спасти и Кэрри Смит, и всех, кого еще возможно. Стать героем по этому чертовому небесному правилу. Правилу… ―Эй! Она медленно обернулась на громкий окрик. Следом, по песку, шел кто-то в темных джинсах и футболке. Кожаную байкерскую куртку незнакомец нес на согнутой руке, длинноватые волосы пришли в полный беспорядок от ветра. Аника поднесла ладонь к глазам, присматриваясь. Кажется, она где-то видела этого парня, совсем недавно. В агентстве? Поблизости, в закусочной? В трамвае? Или… ―Ты девушка с лисой на поводке, да? Я тебя узнал! Подойдя, парень улыбнулся. Улыбка была слабая, но казалась удивительно теплой и будто бы продолжаясь, вспыхивала в зеленых глазах. Эту улыбку Аника узнала легче, чем лицо в целом. Да, они виделись, определенно, целый один раз. Вчера, в центре города, во время вечерне-ночной прогулки с Одом. Парень был тогда на мотоцикле и остановился, и когда они посмотрели друг на друга, у Аники почему-то зашумело в ушах. ―Да, это я… была, ― с запинкой ответила она, переступая босыми ногами. ― Но ведь со мной нет лисы. Как ты меня узнал? Парень перестал улыбаться и склонил к плечу голову. ―Я запомнил тебя, а не лису. Кстати… где она? ―Нет ее больше. Парень поравнялся с Аникой молча, ничего не уточняя. Без особого интереса она спросила: ―Как ты меня нашел? ―Случайно увидел, когда ехал по трасе. Не особо поверил, что это ты, решил проверить. Не выслеживал, ты не думай. Он ответил ровно, внимательно и дружелюбно поглядывая на нее, без особого смущения или замешательства. Ему можно было поверить, во всяком случае, так было бы проще, чем погружаться в новые подозрения и поиски второго, третьего, четвертого дна в дурацкой попытке «клеиться». Аника кивнула, отвернулась и неторопливо пошла дальше, небрежно бросив: ―Забавно. Пока. Она сделала несколько шагов и услышала в спину: ―У тебя… что-нибудь случилось? Ты такая потерянная сейчас. Тон звучал участливо, и грубо уточнять, какое этому парню дело, Аника не стала. Просто, не оборачиваясь, махнула рукой. ―Ничего особенного. Но погулять я хочу в одиночестве. Извини. Больше он за ней не пошел, и ее это даже удивило. Парней-байкеров она почти не знала, но по рассказам ей всегда казалось, что это крайне настырные и упрямые ребята, плохо понимающие слово «нет» и его вариации. Незнакомец был, видимо, не из таких. Он только сказал: ―Я Йен. А как тебя зовут? ―Аника. ― Она сделала новый шаг, и нога в очередной раз провалилась в рыхлый песок. ― Пока, Йен, и спасибо... за это беспокойство. Не нужно, правда. ―Пока. Будь осторожнее, Аника. Там впереди были сегодня копы, часть пляжа перекрыта. На этот раз она все же обернулась. ―Спасибо… Йен уже шел в обратном направлении. Некоторое время Аника рассматривала его прямую спину и следила, как ветер треплет волосы. Она даже не попыталась запомнить как следует его лицо, а ведь он был вполне дружелюбным и очень, очень симпатичным. Может, тетя Джинни не так уж и не права, говоря, что племянница ведет себя неправильно? Аника закусила край губы. Обернись. Обернись, Йен. Спаси меня, спаси хотя бы ты. Так она подумала, повторив слова про себя несколько раз. Но Йен не обернулся; он уже поднимался по склону, где темнело и поблескивало какое-то пятно ― видимо, мотоцикл. Аника развернулась и пошла по воде дальше. Волны усилились, мысли снова отяжелели. Поэтому Аника даже не услышала рева заводившегося двигателя. Она преодолела еще метров тридцать. Теперь она смотрела под ноги, на белые клочья пены, осторожно касавшиеся кожи. Только когда впереди ― сразу за изгибом береговой линии ― что-то замаячило, Аника вскинула голову, чтобы рассмотреть эти предметы повнимательнее. Метров через двадцать в песок было врыто несколько столбов, через которые тянулись длинные желтые ленты со знакомыми черными надписями. «Не подходить». «Работает полиция». «Внимание». Полиция уже не работала, напоминая о своем недавнем присутствии только множеством оставленных меток ― вокруг расчищенного, огороженного и очень ровного пятачка пляжа были отпечатки и ботинок, и собачьих лап, и гусеничных колес. Последние напоминали следы гигантских насекомых. Какое-то время Аника бездумно их оглядывала, потом повернула и пошла назад. Йен был прав: к желтым лентам подходить явно не стоило. Что бы здесь ни искали, даже если это уже нашли, ее сюда не тянуло. Тем более… …Тем более, это «что-то» могло все ещё быть здесь. Сделав всего несколько шагов, Аника услышала сзади шорох. Тихий поначалу, он все усиливался, и наконец к нему прибавился какой-то другой звук. Рычание. Рычание мощного двигателя. Аника обернулась. Прямо из-под гладкого, разровненного, чистого песка выступал корпус ярко-красного кабриолета. На месте водителя кто-то сидел.***
―Твоя сестра отреагировала примерно так же спокойно. Определенно, у вас прекрасная наследственность. На эти слова Роджер только неопределенно хмыкнул и ускорил шаг. Несомненно, двое полицейских с трусившей за ними лисой представляли собой живописное зрелище: по пути на служебную стоянку их провожали глазами все встречные сотрудники управления. Но в сравнении с недавно услышанным рассказом это было сущей гребаной мелочью. Джестер, видимо, считал так же. Правда, слушать от лисы что-то о наследственности ему вряд ли было легче, чем Роджеру. ―Ты же понимаешь, что если даже ты и прав, мы сдадим тебя в ФБР? ― уточнил Роджер. Од только фыркнул с явным пренебрежением, но когда заговорил снова, голос звучал блекло, устало и ровно: ―Просто привезите Анику домой. Потом можете делать все, что хотите. ―Ты знаешь, куда нам ехать? ― Роджер еще раз глянул на номер брелока, привинченного к ключам, и безошибочно свернул на третью линию. Машину стояла второй в ряду. Лис кивнул. ―Я найду ее по пазлам. Я успел хорошо на нее настроиться, пока спал в ее комнате. ―Моя скромница-сестра пустила к себе спать парня в рыжей шкуре… ― простонал Роджер, затыкая взвывшую было сигнализацию и открывая для лиса заднюю дверцу. ― Ей-богу, я тебя убь… ―Почему она ушла? ― неожиданно вкрадчиво перебил Джестер Джонс. Он уже забрался на сидение рядом с водительским и теперь, полуобернувшись, вновь рассматривал Ода. Роджер начал заводить мотор. Ему тоже интересно было услышать ответ, простое «Мы поссорились» его не устроило. ―Она… не совсем правильно поняла мои цели. ―Ты что, к ней приставал? ― Роджер вскинулся и снова заявил: ― Я тебя... Од дернул ушами и нервно оборвал: ―Я не о том. Почему у тебя все мысли вокруг ширинки? Мотор завелся; Роджер принялся аккуратно выводить автомобиль с парковки. Руки у него почему-то мелко подрагивали. ―А о чем? И отвали от моих мыслей, рыжий. ―Она… ― пауза, явная заминка. ―Да-да? ― Роджер сощурился в зеркало заднего вида примерно так, как когда допрашивал преступников. ― Она что?.. Од сдался, потупился; вид у него стал совсем понурый. ―Хорошо. Я ей соврал в очень серьезной вещи, касающейся этих убийств. Не сказал, что у нее самой есть… ммм... шансы стать жертвой. Она, наверное, испугалась. Роджер подавил дикое желание свернуть шею этому рыжему зверю ― сразу не понравившемуся, кстати! ― и накрепко стиснул зубы. Наконец ему удалось выдавить: ―Так, ладно, хватит молоть. Для начала ― куда мне ехать? Где она? Секунд десять лис молчал. Сидел, зажмурившись и опустив голову. Роджеру показалось… хотя, скорее всего, не показалось… что от белой манишки во все стороны стал разливаться ровный свет ― теплый, глубокий, но не слепящий, не похожий на сегодняшние выкрутасы чокнутого солнца. Да, черт возьми. Едва ли Од был животным, да даже киборгом типа Ракеты или мутантом в духе людей Икс. Это становилось все очевиднее. Свет померк; желтые глаза открылись. Слова прозвучали уверенно и отчетливо: ―Пасифик. Зона диких пляжей. Роджер заметил, что Джес крепко сжал кулаки, а краска отхлынула с его и без того бледного лица. Понял, конечно же, все понял. ―Газуй, Родж. Нога до предела вдавила педаль. В голове пульсировала только одна мысль: «Аника не там. Это ошибка. Ошибка, или говорящий лис врёт». Ани ведь просто не могла быть там, это стало бы слишком тупым совпадением. Очень тупым, безумно тупым, из разряда тех, за которые Роджер терпеть не мог большую часть современного кинематографа. Впрочем… ―Осторожнее! ― Джес высунулся из машины. ― С дороги! Автомобиль неловко вырулил со стоянки, распугал нескольких полицейских и помчался через переулок, постепенно набирая скорость. ―Нам нужен километр… ― начал лис, но Роджер оборвал его: ―Заткнись. Я, кажется, знаю это и без тебя. Впрочем, нет, приятель. Ани именно там, черт подери. Именно там. …Вся его жизнь за эту неделю стала одним странным, тупым, жирным совпадением. Начиная от встречи с «Серебряным Серфером», заканчивая появлением в доме рыжей твари непонятного происхождения. Ну а в пятницу тринадцатого тупые совпадения, видимо, должны были достичь апогея. И наконец-то поработать на то, чтобы разгрести всё скопившееся долбаное дерьмо.***
В ту секунду в голову почему-то пришло совершенно идиотское сравнение: красная машина, вылезавшая ― именно вылезавшая, а не просто поднимавшаяся, ― из-под толщи песка, напоминала краба. Огромного неуклюжего краба с отколотым куском панциря. А в следующее мгновение Аника сорвалась с места. По зыбкому мелкому песку бежать было трудно, ноги постоянно увязали. Но Аника бежала и не оборачивалась, слыша за собой надсадный, нарастающий рев мотора. Машина двигалась, и она преследовала, ― в этом не приходилось сомневаться. А тот, кто сидел за рулем, пугал, если, конечно, эта одеревенелая темная фигура действительно была живой. Впрочем, неизвестно, что оказалось бы страшнее: она или какая-то разумная хищная тварь, маскирующаяся под красный кабриолет. Аника собрала все силы и помчалась быстрее, постепенно меняя направление, забирая от кромки воды к подъёму. Нужно было выбраться наверх, на шоссе, и бежать по нему, до первого показавшегося на пути автомобиля, или мотоцикла, или, может быть… ―ЙЕН! ― закричала Аника в пустоту, подняв голову. ― ЙЕН!!! От крика дыхание сбилось сильнее, и она позволила себе одну трехсекундную остановку. Всего лишь трехсекундную и в эти три секунды снова четко услышала тишину. Аника оглянулась. Никакой машины, пустой пляж, мелкие волны. Никаких следов колес. Померещилось? Опять от нервов? Или… Она сделала еще два нетвердых шага в сторону склона. Она почти готова была смеяться над собственным ужасом, для которого не осталось ни одного повода. Да, она посмеется. Посмеется, как только вылезет отсюда наверх и… Песок забурлил под ногами; Аника мгновенно провалилась по колено. Обездвиженная, ощущающая дикую ноющую боль в левой лодыжке, она отчетливо видела, как побережье ходит ходуном впереди, в паре метров, будто охваченное самым локальным на свете землетрясением. Песок снова что-то из себя исторгал ― с низким утробным ворчанием, похожим на звуки тяжелой рвоты. Из образующихся рытвин выбирался все тот же яркий красный кабриолет. Дюйм за дюймом проступало красное лакированное покрытие, застывший человек в темных очках на водительском месте, и наконец показались простреленные черные колеса. Автомобиль освободился полностью и отряхнулся, ― как животное, содрогнувшись всем своим корпусом. Дверца распахнулась; мужчина выскочил на песок и медленно пошел навстречу. Первое, что он сделал, ― снял темные очки. Внимательные раскосые глаза уставились на Анику в упор, и она сразу его узнала. Типа, искавшего приют святой Барбары. Чтобы сделать там что-то очень плохое, теперь в этом не оставалось сомнений. ―Здравствуй снова, малышка. Ты… любишь бумажных журавликов?
Под прикрытием. Од
Роджер гнал тачку так, что у меня не осталось сомнений: он действительно знает, куда именно мы едем, и ему действительно не нужны мои подсказки. Напарник тоже знал, судя по мрачному, сосредоточенному лицу и по еще одной вещи, которую я приметил сразу, в первую с ним встречу. Приметил, безошибочно вспомнил и одновременно ужаснулся и порадовался собственным догадкам. Архивы отдела Памяти ведь никогда меня не подводили, а забыть настолько интересное прошлое я бы не смог. Так что больше я не пробовал заговаривать ни с одним из двоих полицейских, так слаженно обсуждавших возможные планы и будто продолжавших мысли друг друга. Хоть что-то в нашей долбаной конторе срослось правильно, хоть кто-то кого-то отыскал и перешагнул свои прошлые ошибки. Ну и славно. Я сосредоточенно зажмурился, расслабляя свое тело и уходя, начиная тихо, а потом все настойчивее и громче звать: ―Тоан… Тоан… Тоан… Он ответил только на пятый раз; я едва различил в белой дымке его усталое бледное лицо в патлах непричесанных волос. Видимо, скверно на нем сказался мой уход, раз даже перфекционизм дал сбой. ―Од, ради всего на свете! ― Голос тоже был глухой, с помехами. ― Я пытаюсь аннулировать приказ о направлении тебя в Душерубку! Аналитики недовольны, белогвардейцы хотят забрать тебя сегодня, и… В любую другую минуту от этой новости я сделал бы лужу, тем более, у животных с этим какие-то вечные проблемы. Но сейчас я лишь стиснул зубы и прервал: ―К Нижним Душерубку и меня, Тоан. К Нижним всё. Немедленно ищи Гира или хотя бы эту сучку, Наташу. Сейчас же. Сонное усталое выражение тут же стерлось с лица Тоана, глаза блеснули беспокойством. ―Что у тебя, Од? Вы что-то нашли? Ты что там… ―Зови их! ― уже почти проскулил я, ощущая, что меня грубо трясут за загривок. ―Эй ты! Я очнулся. Рука Роджера разжалась, но глаза у него по-прежнему просто горели от бешенства. Машину мотало из стороны в сторону; ею, перегнувшись через напарника. Пытался управлять Джестер Джонс. ―Поспать решил? ― рыкнул на меня брат Аники. ― Ну ты и мудак. Пристрелить тебя сразу? Сейчас он очень напоминал себя прошлого, хотя с тем офицером его и роднило всего пять или шесть фрагментов из мозаики характера. Но тот человек тоже становился просто бешеным в подобные минуты ― минуты опасности и отчаяния. В бою он был готов на любые поступки, ― как потрясающие, так и гибельные. ―Я... не спал, ― выдавил я, совладал с собой и велел уже тверже: ― Закрой рот и веди нормально. Не хватало еще угробиться, не успев найти Ани. Роджер выругался и отвернулся. Я опустил глаза. Душерубка. Теперь это слово отчетливо прозвенело у меня в голове, но я лишь встряхнул ею. В конце концов… я сделаю хотя бы что-то, прежде чем это произойдет. Главное ― поспешить. В груди начинало нестерпимо жечь. Мы действительно были близко. И мы опаздывали.***
Лодыжка отзывалась резкими вспышками боли, и с каждой секундой Аника все больше сомневалась, что смогла бы убежать, даже если бы ей удалось выбраться из этого песчаного капкана. Безрезультатно дергаясь на одном месте, она видела, как азиат идет навстречу. Неторопливо. Шаг за шагом. Теперь Аника знала, как звучит неотвратимость: именно так, как очень чистые, совсем не запыленные ботинки поскрипывают по песку. ―Привет… ―Что вам надо? Не трогайте меня! Когда их разделяло от силы три шага, Аника приподняла руки со сжатыми кулаками. Как никогда она жалела, что не относится к крутым девчонкам, носящим на поясе ножи и пневматику. Или к супергероиням со сверхпособностями. Или хотя бы к джиннам, способным мгновенно превращаться в дым и ускользать. Улыбаясь, мужчина остановился, слегка опустил взгляд и уперся им точно Анике в грудь. Ей показалось, что она догадывается о дальнейших намерениях; кулаки сжались крепче, но голос предательски задрожал: ―У… у меня… сифилис, урод. Даже не думай меня трогать. Усмешка стала шире; азиат подошел еще на шаг и склонился к лицу Аники. Взгляд темных, почти бездонных глаз-провалов, казалось, влез в самое сердце и заставил его секунд на пять остановиться, сжаться, а то и вовсе куда-то пропасть из обледенелой реберной клетки. Но прозвучавший шепот был ― в противоположность ― очень горячим: ―Сочувствую, малышка… Аника не поняла, зачем мужчина вдруг приподнял правую руку, а то, что она в первые секунды ощутила, напоминало не более чем легкий щипок где-то в области солнечного сплетения. ―Ты красивая… невероятно красивая. Совсем как та японская девочка, которую я однажды целовал. Ну… почти я. Он смотрел в упор, и Аника тоже, как околдованная, не могла опустить головы. Мужчина улыбнулся шире, подался совсем близко, будто действительно собрался поцеловать ее. В улыбке блеснули мелкие желтоватые зубы. Краешек левого резца был стесан. ―Нет... Ты красивее. И тогда ― пришла боль. Боль заставила судорожно дернуться назад и в очередной раз безуспешно рвануться. Боль расплескала стылую слабость по всему телу. Боль сдавила горло спазмом, в то время как чужие пальцы просто вспороли грудную клетку, начали пробираться все глубже, что-то нетерпеливо нашаривая, раздавливая и разгоняя мешающую им плоть. Кости, казалось, ломались, ломались податливее сухих веток в скаутском костре. Господи. Отключиться. Почему я не отключаюсь? Я же уже умерла, я не могу быть жива! Содрогаясь, но никак не теряя сознания, Аника ощущала каждое движение и думала о том, что лучше бы не ошиблась в первую минуту. Это было хуже того; лучше бы ее насиловали на теплом грязном песке, лучше бы насиловали, чем вот так потрошили. Аника стиснула зубы, но крик все-таки вырвался ― удивительно глухой, какой-то не человеческий, скорее чаячий. Такой, если услышать издалека, не вызовет никаких подозрений. Не вызовет ни у кого. ―Тшшш. ― Левая рука мужчины мягко, почти нежно сжала подбородок, и повеяло гнилью. ― Стой спо… Фраза оборвалась хрипом. Аника услышала судорожный вздох и глухой удар, вслед за которым ее отпустила боль. Перед глазами все расплывалось в черных и красных полосках, поэтому она не увидела, а только ощутила, что кто-то рядом. Но боль не возвращалась, всё никак не возвращалась, пугливо убралась прочь. И прозвучавший голос… голос показался смутно знакомым. ―Ублюдок, отойди от нее! За спиной нападавшего был тот темноволосый байкер, Йен. Да, она вспомнила его как по щелчку, хотя не могла пока даже рассмотреть. Она увидела только, как сверкнувшее на ослепительном солнце лезвие складного ножа, уже окровавленное, повторно вонзилось азиату в плечо. Тот действительно отступил на несколько шагов, и Аника посмотрела на него. Кажется… на коже не было ни капли крови. Вся ― только на лезвии. И оттуда она стремительно испарялась прямо на глазах, превращаясь в алый дымок. Двое ― Йен и незнакомый мужчина ― были примерно одного роста и одной комплекции. И поэтому то, как желтоватые сведенные судорогой пальцы сначала выдрали и отшвырнули нож, а потом схватили байкера за горло и рывком оторвали от земли, казалось кадрами какого-то кошмарного фильма. Азиат ухмыльнулся шире, наблюдая, как Йен цепляется за его руку. ―Еще один. Ты тоже мне нравишься. Но ты подождешь. Свободной рукой он отвесил байкеру резкий удар в челюсть, потом второй ― в висок ― и небрежно швырнул в сторону. Аника отчетливо увидела, как побережье под телом юноши податливо просело; обмякшее тело начало постепенно погружаться в песок. В этот момент… снова ушло куда-то сердце, задрожали утопленные в песок колени и зашумело в голове ― зашумело океаном или, может, проливным дождем. Аника будто уже видела это когда-то ― его недвижное тело, закрытые глаза, мокрую прядь волос, пересекающую застывшее лицо. Тогда волосы были мокрыми от предсмертного жара, теперь ― от крови. ―Нет, нет! ― исступленно закричала Аника, снова дергаясь, не узнавая себя. ― Йен!.. ― кажется, она сходила с ума, потому что с губ само сорвалось другое, незнакомое имя: ― Игорь… Теперь она готова была броситься на этого человека ― или не человека, плевать. Броситься прямо сейчас, и она бросилась бы, если бы только могла. Но не успела. ―Не плачь. Вскоре вы будете неразлучны, малышка. Два шага ― и мужчина снова рядом. Секунда ― и рука во второй раз, еще быстрее пробила грудь Аники. Теперь боль была сильнее. ―Ну же… не упрямься. Йен. Йен. Йен. Шум океана в ушах, стук крови в висках, полосы близящейся смерти перед глазами. Превозмогая всю эту боль, Аника сама подалась вперед и уперлась в чужие плечи руками. Сопротивлялась. Отталкивала. Если бы она только смогла дотянуться до обнаженного, с выпирающим кадыком, горла… ―АНИ! Над пляжем прогремел выстрел. В ту же секунду боль, кажется, преодолела какой-то почти невозможный, запредельный край и рассыпалась. Руки Аники опустились сами, а глаза больше не различали даже бешеных красно-черных полос. Она почувствовала, что теряет сознание. И не заметила, как закрыла глаза.***
То, что произошло, Роджер запомнил не многим лучше, чем запоминал обычно тупые боевики, просмотренные за пивом с пиццей или чипсами. Ему никогда не было понятно, как старые копы и вьетнамские солдаты рассказывают жуткие байки о своей службе. Вероятно, парни присочиняют ― ведь нормальный мозг просто не в состоянии запоминать произошедшее в таких красках, предпочитает подтирать их и разбавлять. Потому что от них, этих красок, рано или поздно едет крыша. …Его сестра стояла по колено в песке. Азиатский ублюдок нависал над ней, и было отлично видно: по пальцам уже течет кровь, чужая кровь. Рядом со всем происходящим увязал в песчаном водовороте еще какой-то молодой байкер, явно без сознания. А еще чуть в стороне замер проклятый монстр, красный кабриолет. Впрочем… на самом деле кабриолет бросился в глаза первым. Стоило прозвучать выстрелу ― нашедшему цель, только цель, кажется, плевала на пули, ― и машина пришла в движение. Сама: она сорвалась с места и в несколько тяжелых грузных прыжков ― срань господня, именно прыжков, как гребаное животное, ― перегородило путь к своему хозяину. Фары угрожающе загорелись желтым. И… что-то изменилось в самом облике кабриолета. Роджер не понял, что именно, пока чертов лис, мчавшийся впереди, не запрыгнул автомобилю на капот и не всадил в красную лакировку свои когти. Откуда-то ― будто из са́мого нутра мотора ― раздался дикий визгливый вопль, вслед за ним ― воющее, куда более низкое рычание. Машина затряслась и бешено заметалась. Она отъезжала то вперед, то назад, истошно взвизгивала шинами, лупила ожившими, невероятно длинными и гибкими дворниками то по ветровому стеклу, то по капоту. Она пыталась стряхнуть рыжее животное, продолжавшее драть полировку когтями, с себя, как медведь гризли скидывает со спины охотничьих собак. ―Не приближайтесь к нему! Это было единственное членораздельное, что Роджер услышал от Ода, и последнее, прежде чем бросился к сестре. Джестер одновременно рванул к лежавшему без сознания байкеру и, проваливаясь, принялся вытаскивать его из осыпающегося, чавкающего песка. Колеса бесновавшегося механизма взрывали пляж совсем рядом с ними, неуловимо подтягивали ближе, но пока Джонсу удавалось не сокращать это расстояние слишком сильно. Впрочем, тревожные мысли о Джестере захлестнула злоба, как только азиат оказался рядом. ―Соскучился, мудак?! Роджер рванул его к себе резким движением, они оба повалились на песок и, сцепившись, покатились по нему. Обмякшее тело Аники упало, потеряв опору, как-то мягко и… будто по-кукольному, тоже как в фильмах, в самых жутких фильмах. Краем сознания Роджер уловил, что ее глаза были закрыты, но понять, дышит ли она, не успел. Его схватили за горло, и он тут же с тихим рычанием повторил это движение, не переставая вырываться. Его прижали к песку, резко навалились, склоняясь вплотную. Хватка усилилась. Вторая рука этого типа упрямо тянулась прямо к грудной клетке Роджера; ее приходилось беспрерывно отводить. ―Мать твою, да зачем ты это делаешь?! ― надсадно прохрипел он, пытаясь сдавить собственные пальцы на чужой шее. ― Отвали! Кое-что шло не так; в ту же секунду Роджер понял, что. Очень сильно не так: тело, навалившееся сверху, было горячим, но при этом под захватом совсем не чувствовалось пульса. Роджер слышал только собственную кровь, учащенно отстукивавшую в висках. Все резче, все острее. ―Ты не поймешь. Никто из вас. Темные глаза слабо блеснули; скрюченная рука, преодолев сопротивление, легла Роджеру на грудь, но тут же отдернулась. ―Что?.. Азиат скривился, глухо зашипел. Роджер увидел на его пальцах следы ожога и, воспользовавшись секундным замешательством, резко спихнул противника с себя, лягнул в живот, откатился в сторону и схватил примеченный еще пару минут назад чей-то нож. ―Даже если вдруг ты дохлый, мразь, ― просипел он, вскакивая и растирая шею. ― Я тебя выпотрошу. Он собирался начать осуществлять эту угрозу, но его отвлек низкий рычащий звук, а вслед за этим короткий слабый визг где-то сбоку, не так далеко. Развернувшись, он увидел, что ли́су очередным ударом автомобильного дворника, кажется, перебило позвоночник. По крайней мере, с капота он сползал совсем безвольно, оставляя только неглубокие царапины передними лапами. ―Од! ― окликнул Роджер, делая шаг и понимая, что все равно вряд ли успеет. Тело упало на песок; в ту же секунду машина с уже совсем другим, голодным, визгом рванула вперед, потом ― сразу назад. Сопровождавший это хрустящий и одновременно чавкающий звук будто бы заглушил все остальные. Колеса оставляли на песке две неровные красноватые полоски. Все ярче. Все гуще с каждым рывком туда-сюда. ―ОД! Очнувшаяся Аника крикнула это совсем с другой, звенящей и дрожащей интонацией, чем Роджер. Крик заставил Роджера ощутить озноб по всему телу и броситься к ней, упасть на колени рядом. ―Не смотри, не смотри туда! ― Он тщетно попытался заслонить происходящее. ― Ани! Сестра дрожала; так она могла бы кричать в детстве, если бы видела, как машина Джулии и Патрика Блумсбергов ― мамы и папы ― падает с обрыва. Аника бешено рванулась, высвобождаясь из песка, не давая Роджеру ее остановить и продолжая звать лиса. Но она не успела никуда побежать. Обдолбанное наркоманское солнце стало вдруг еще ярче; Роджер сомневался, что это возможно, но ему действительно так показалось. Да, солнце раздувалось, светлело, занимая в небе все больше места, в то время как ветер с океана совсем пропал. Секунда ― и Роджер, голова которого нещадно гудела и, вероятно, соображала через раз, поверил, что солнце вообще сейчас просто взорвется. Наркоман нарвался на передоз. Этого следовало ждать. Глядя вверх, Роджер Джексон с облегчением осознал, что теперь ему не придется писать рапорт о сегодняшнем дне. Кажется, он даже улыбнулся с видом самого блаженного идиота, когда белоснежная вспышка, накрывшая небо, океан и дикий хайвейский пляж, заставила его наконец отрубиться, прозаично свалившись лицом в песок.