Горный замок

      Плед алого рассветного зарева медленно расползался по долине, постепенно накрывая тени деревьев и заставляя их желтоватую листву загораться огнем и золотом. Осенний ветер сновал по чащам, взбудораживая длинную, не притоптанную траву и раскачивая ветви вековых дубов и берёз. Натужный треск древесных великанов разносился на многие мили, пугая озорную птицу и заставляя навострить уши бурого зайца.       У горных хребтов, шипастым удавом улегшихся вдоль северных пределов этих спокойных мест, шумела быстрая речушка, точа острые камни и серебристой бороздой рассекая долину надвое. Редкие, но стремительные порывы ветра раскидывали десятки бисеринок прохладной воды на заросшую и покрытую пылью дорогу. Время от времени миниатюрные ураганчики заводили здесь хороводы опавшей листвы и, распаляясь все сильнее, подкидывали ее высоко в небо, где мощные небесные потоки уносили одинокие листочки куда-то за черту горизонта. С веселым щебетанием носились у заброшенного тракта маленькие ласточки, вырисовывая в чистом утреннем небе невероятные виражи.       Тяжелые кожаные сапоги каждым шагом будоражили только что улегшуюся пыль, а та, окутывая ноги чуть ли не до колен, делала вид потертой обуви с истоптанными каблуками еще более изношенной. Тихонько постукивал ножнами о голень длинный меч, притороченный к широкому облупившемуся от времени поясу, на котором так же позвенькивал монетами старый кошель.       Путник остановился у удобного выступа и, не боясь испачкать панталоны, опустился на камни. Сложенные лодочкой мозолистые руки обильно зачерпнули прохладной воды и поднесли ко рту, затерявшемуся в неухоженной бороде. Родники здесь были просто чудесные, и вкусная, как нельзя лучше утоляющая жажду, влага обожгла холодом нёбо. Из уст путника тут же вырвался тихий блаженный стон, и он, поднявшись, вытер намокшую бороду рукавом своей бежевой камизы, после чего, поправив за спиной мешок с незамысловатым съестным и окинув коротким взглядом убегающую в долину речушку, продолжил следовать по заброшенной дороге вверх.       Тракт, обросший по бокам высокими деревьями и пушистой травой, медленно, но неуклонно забирал все выше по склону и вскоре начал круто петлять между гигантскими валунами. Сначала это был просто извилистый, но не слишком крутой подъем, проходящий среди пушистых полян и тенистых рощ, но впоследствии он все-таки привел на лысые, черно-серые камни подгорья. Перед путником, до этого шагавшим спокойно и без устали, внезапно выросли огромные хребты, острые пики которых, казалось, пронзают голубой небосвод насквозь.       Сучковатые пальцы обхватили грубо оплетенную рукоять меча, и тот, громко зашелестев, нехотя покинул ножны, упершись острием в холодный камень. Отныне он служил опорой для своего хозяина, который, вновь проверив перевязь мешка и подтянув пояс, начал подниматься по склону. Время и события не пощадили старый тракт, испещрив его трещинами и осыпав камнями с отвесных склонов. Острое, блестящее на солнце, лезвие частенько звенело, сталкиваясь с какой-нибудь глыбой, или скреблось концом по обветренному, не припорошенному песком, граниту.       Порой путнику приходилось делать длинный шаг, — или даже прыжок — чтобы перемахнуть широкую расселину разрубившую дорогу. Натужно скрежетал добрый меч, что вонзала в твердь сильная рука, дабы не сорваться вниз. Стертые сапоги почти бессильно скользили по отвесным склонам, от чего лезущему по ним приходилось сильно напрягать руки. Вены выступали на коже, трещала пропитанная потом мокрая камиза, и сыпались из-под ладоней мелкие острые камни. Серая пыль застилала взор, отчаянно пытаясь сбросить упертого путника, но тот лишь крепче цеплялся даже за самые крошечные уступы — скрежеща зубами и растирая пальцы до крови, он продолжал неотвратимо карабкаться вверх.       Внезапно налетел мощный поток ветра. Длинные сальные волосы раскидало вдоль линий морщинистого лица, захлопали о бедра длинные полы рубахи, задрожал воткнутый обратно в ножны меч. Путник сразу же прижался всем телом к холодной скале, пытаясь прирасти к мертвому камню. А ветер продолжал злобно завывать. Словно старый колдун из сказок, читал он звонкое заклятие, от которого человек точно уж не сможет долго удержаться.       Этот вой оглушал, то прибивая молотом к черной стене, то, наоборот, пытаясь оторвать от нее и метнуть в бездну зеленой долины. Приникшему к скале путнику внезапно стало казаться, что та выросла: горные хребты стали много шире и круче, а острые пики теперь и вовсе не имели конца, пронзая чистую голубизну.       Путник завис на огромной высоте, но почему-то вовсе не испугался. На его сморщенном бледном лице выступила мальчишеская улыбка, после чего он ловко, словно и не было никакой седины в волосах, продолжил свое восхождение. И перестали болеть окровавленные пальцы, и пыль более не мешала глазам смотреть вверх. Кожаные сапоги крепко приросли к скале и стали уверенно отталкиваться от выступов, все убыстряя подъем хозяина. Поток буйного ветра жалобно застонал, взирая на свою беспомощность. Прошло еще немного времени, и редкие ветви — торчавшие из узких трещин в камне — перестали дрожать. А седой путник, словно иволга перескакивал с одного уступа на другой: ловко переставляя руки и помогая себе ногами, он вскоре достиг вершины. Ветер перестал трепать его серые пакли и, сдавшись окончательно, исчез, оставив человека наедине с бессмертным стражем этих черных склонов. Здесь, в сотнях метрах над землей, Мать-природа посадила свой собственный сад: немного отойдя от обрыва, путник оказался в небольшой роще, украшенной необычными сверкающими цветками и грациозными кронами с розовой листвой. Одиноко властвовавший здесь знойный ветерок, грустно шелестя листочками и высокой травой, доносил до ноздрей приятный сладкий аромат. От этого благоуханного запаха путник почувствовал прилив сил: морщины на лице разгладились, а пальцы на руках покрылись коркой сукровицы. Глубоко вдохнув, он двинулся вперед, по пояс утопая в высокой зеленой куще.       В исцарапанной ладони вновь оказался верный клинок, но теперь уже не опорой служил он.       Золотой солнечный диск перевалил за полдень и вновь накинул рваные черные саваны на землю под раскидистыми зелеными древами в долине и диковинными садами на вершине. Тяжелые сапоги теперь бесшумно касались пушистого вороха земли, от чего казалось, что путник вовсе и не идет, а плывет над высокой травой. Над склонами весело щебетали и играли стайки птиц.       А тем временем зоркий взгляд идущего медленно перемещался с одного стройного ствола на другой, разжигая в груди огонь неизвестной печали и тоски. Пройдя половину чудного сада, путник приметил над макушками некий черный треугольник, и совершенно внезапно, каждый его шаг стал даваться все труднее. Движения вновь обретали старческую скованность, а кожа морщилась под гнетом многих лет. И потяжелел в руке добрый меч, а сталь его уже не отливала былым блеском.       Сплошной ворох зеленого ковра начал редеть: травинки становились все короче, и все чаще теперь попадались островки черной земли и песка. Отяжелевшее острие изредка звонко стукалось о булыжники размером с голову лошади. Чем дальше шел путник от утёса, тем короче оказывались ряды крон с розовой листвою. Сначала они были в два человеческих роста, а спустя пол мили вглубь по горному склону, едва ли могли соперничать собственной высотою даже с сутулившимся и седым путником, что наконец вышел из диковинной рощицы. Пред его взором тут же легла странная картина: черная, лишь с редким пушком, земля стелилась по растянувшейся ложбинке меж двух массивных квадратных скал, и торчали из нее подобно гнилым зубам обгоревшие, умершие так давно, стволы деревьев, а на той стороне, пиявкой повиснув на громадном утесе, возвышался черный замок. Точнее, это были останки некогда величественной крепости, что подобно костям древних воинов, навеки укоренились в гранитных склонах.       Не оглядываясь более ни на что, путник, изредка похрустывая засохшими прутьями, двинулся по выжженной почве вперед, прямо к трупу каменного левиафана. Исчезнувший до этого ветер вновь атаковал идущего твердым шагом Старика и вновь ничего не добился, поднимая в воздух лишь седые пряди, да похлопывая полами камизы и выправленными штанинами. Тихо поскрипывала кожаная вязь на рукояти, но меч был убран в ножны, а зоркие глаза жадно вцепились в надвигающуюся громаду, тень которой полностью накрыла черную ложбину.       В конце пути встала сплошная каменная стена, что в былые времена служила непреодолимой преградой для всех тех, кто враждовал с хозяевами этих мест. Однако сейчас уродливая неровная борозда рассекала могучую кладку, позволяя беспрепятственно проникнуть в темное, покрытое паутиной чрево.Там было холодно и сыро, сапоги гулко шлепали по черным лужам.       Сначала путник шел на ощупь, медленно, и совершенно не видя ничего вокруг себя. Мозолистые пальцы осторожно скользили по влажному холодному камню, нащупывали и еле касались мягкого сгнившего дерева. Но ноги шли сами по себе. Прошло совсем немного времени, прежде чем глаза привыкли к окружению, и густой мрак вместе с массивными стенами раздался в стороны. Теперь мутные черно-серые силуэты походили на прямой коридор с округленным потолком и время от времени выступающими из стен колоннами, на которых висели опустевшие кольца для факелов. Путник остановился и потянулся за спину. Из мешка ему удалось на ощупь выудить огниво и толстую дубину, обмотанную тряпкой. Несколько ударов о кремень все-таки высекли искру, и мрачные своды тут же залились подрагивающим заревом. Сначала вспыхнувшее ярким сгустком пламя ослепило хозяина, но спустя несколько мгновений он вновь обрел зрение и продолжил свой поход.       Несмотря на свет, разгонявший липкую тьму, коридор не желал преображаться: холодные каменные стены оставались такими же невзрачными, а под потолком развесил свои длинные узорчатые шелка толстобрюхий паук. Тихо засвистел сквозняк, наверное, уже не один год пробегавший по здешним руинам. Он донес до чуткого слуха тихое капанье воды, и путник уверенным шагом двинулся на звук.       За очередным поворотом оказался новый коридор, но более широкий. Теперь вокруг путника раскинулись полусгнившие дощатые стеллажи с опустевшими давным-давно круглыми ячейками. Свет факела редко выхватывал на пыльном полу треугольные осколки стекла, бутылок. Где-то на каменном полу до сей поры виднелись бурые пятна засохшего вина, а в воздухе витал еле уловимый терпкий аромат, что в былые времена обильно наполнял богатые кубки. Путник огляделся, но ничего более ему не удалось разглядеть в танцующих тенях. А звонкая капель все так же эхом доносилась впереди, словно призывая незваного гостя к себе.       И тот вновь отыскал покосившийся полукруглый коридор, где гротескные гранитные лестницы вели в новый. Там, где стены покачнулись и покрылись длинными змеистыми трещинами, оказался узкий ход с придавленной потолочной аркой, дверью.Та оказалась слегка приотворенной, от чего, ссутулившись еще сильнее и повернувшись боком, путник смог-таки протиснуться в проем, после чего вдруг замер, обомлев.       Сквозь трещины и дыры потолка пламенные лучи закатного солнца прорубали густой мрак. Треск факела над головой эхом разносился вокруг и исчезал в кромешной темноте. Дрожащее пламя еле освещало пространство, но ему удалось выхватить из сплошной черноты стволы серых колонн, что каменными громадами уходили в необъятную высоту и поддерживали невидимые своды грандиозного зала. Тогда-то путник и сделал шаг во мрак. Звуки его мягких шагов тут же гасли. Под ногами чувствовался обгоревший ворох ковров, и сверкали вокруг осколки старых витражей. Чем дальше за спиной оказывалась деревянная дверь, тем громче звучали шаги, многоголосным стало потрескивание факела в крепкой морщинистой руке, и прорезались сквозь тишину дрожащие мелодии лир.       Спустя несколько шагов, в глаза внезапно ударил свет огней, развешанных вдоль рядов колонн. Путника оглушил взревевший боевой клич, звон наполненных до краёв кубков, и веселый рокот низких голосов.       Полусгнившие деревянные обломки преобразились в крепкие скамьи, на которых сидели люди в доспехах и кольчугах, и столешницы, до краёв набитые всякими яствами и кувшинами с терпкими винами и душистым пивом. Прямо на глазах путника опытные воины с одобрительными криками встречали юношу в поношенной кольчуге со всклокоченными, черными как смоль, волосами, слипшимися от запекшейся крови. Меч юнец где-то посеял, и вместе с громогласным хохотом товарищей на лице идущего возникла широкая улыбка. Но вместе с ней и тяжесть навалилась на тело Старика, пошатнув его в темноте и смахнув первую слезу. Бриллиантовая капля исчезла из виду, но падение ее прозвенело звонким колокольчиком. И тогда впереди вновь послышалась исчезнувшая капель, слышимая в винном погребе. Проведя засаленным грязным рукавом по лицу, путник направился к источнику звука.       Под ногами хрустели стекло и гнилое дерево, скрежетала о камень ржавая сталь брошенных мечей. Лучи закатного солнца оказались за спиной, как вестники божественного благословения.       Вскоре незримые черные своды закончились высокой аркой, вырезанной из стены, некогда украшенной множеством красочных гербов и вымпелов. Но свет факела выхватил из тьмы, только истлевшие куски оборванной ткани и обуглившиеся камни, скрывавшие за собой еще один покосившийся коридор. Следуя за звуком, что голосом молодой девушки призывал к себе, путник быстро оказался в новом зале, где его тело снова сковала странная сила. Впереди, в центре места, окруженного колоннами, чей мрамор покрыли пыль и налет, на высоком пьедестале в свете алых лучей солнца покоилась разрушенная капелла, где до сих пор капала вода… …блестящая в мраморной чаше, она отражала свет грандиозного витража, изображавшего древнего мученика. Под мозаичным куполом потолка смешивались воедино монотонные песнопения и голос попа в черно-белых одеждах. Святой отец со священным трактатом подмышкой, медленно обмакивал персты, благословляя двух молодых, юношу и девушку. Он казался совсем еще мальчишкой в слишком длинной кольчуге и потертом черном шелке. А она была сродни молодой яблоне — такой же стройной и красивой, на плечи ниспадали пушистые рыжие волосы. За спинами молодых, поднявшись над дубовыми скамьями, молчаливо стояли воины, сменившие кольчуги и доспехи на богатые платья и шляпы.       Вновь в груди старого путника сжалось сердце и перехватило дыхание. Не смея двигаться или даже дышать, он, молча, лицезрел сцену венчания, которая подходила к концу. Когда же священник окончил вторить древним писаниям, новобрачные слились в поцелуе, а боевые товарищи нарушили молчание хлопками и одобрительными возгласами. После этого все они покинули часовню, скрывшись в коридоре. Хор и священник растворились в подступившем мраке разрушенной капеллы, снова оставив путника в одиночестве.       Под треск догорающего факела, Старик последовал за празднеством, чей призрачный образ развеивал холодный сквозняк. Идущего вновь окружили полукруглые потолки и темные ходы, чьи стены украшали покосившиеся и опустевшие рамы для картин, сверкавшие на свету серебряные узоры паучьих сетей. В этой части замка коридоры оказались более закрученными и извилистыми, пересекающими широкие оружейные с низкими потолками и крохотные светлицы для прислуги. Вскоре нагромождением камней путника встретил первый завал. Обрушившийся потолок заставил его пробираться через заброшенные комнаты, стены которых покрылись трещинами и обрушились от ударов невероятной мощи. Где-то щели оказывались такими узкими, что приходилось ползти, обдирая кожу на руках, обжигаясь о жаркое пламя факела, который пришлось потом бросить. Крестообразная гарда меча жалобно скреблась о камень.       Прямо как в самом начале своего пути, путник снова взбирался по отвесной стене, испещренной трещинами и сколами. Ему приходилось втискивать пальцы в мелкие зазоры меж массивными каменными плитами, хвататься за обломки и стволы молодых деревьев, чьи семена по иронии судьбы когда-то оставил здесь безжалостный ветер. И все для того, чтобы не сорваться от сильных потоков сквозного ветра.       Но вскоре окровавленные пальцы нащупали широкий выступ, оказавшийся зевом черного прохода в треснувшей стене.Следуя новому наитию, путник направился вперед по коридору, наполненному гниющей мебелью, осколками стекла и ржавыми доспехами, некогда сиявшими чистотой на дубовых стойках. Через неширокие проемы путь освещали яркие рыжие лучи солнца, наконец показавшегося на глаза человеку. Огромный огненный диск, опаляя небеса, скрывался за высокими закопченными стенами.Именно благодаря ему, тот спустился по гротескным винтовым лестницам, поросшим паутиной, и оказался во внутреннем дворе замка.       Вой из горных коридоров вырывался здесь наружу, превращаясь в ужасающие порывы, несущие грозовые тучи и сметающие каменную пыль с покрытых мхом черных бастионов.Кроме него, повсюду царили тишина и запустение, землю усеивали пожухлая обожженная трава и мусор. В тени стен скрывались развалины домов и мертвые кроны деревьев, скрипевшие от любого дуновения. Большой каменный колодец в центре двора превратился в бесформенную груду обломков, усеянную гнилыми деревяшками и поросшую молодой травой. Путник, стоявший в огромной арке внутренних ворот крепости, проследил взглядом по ведущей за угол тропе.       Стоило ему только повернуть, как в лицо тут же пахнуло жаром костров и терпкими ароматами пищи…       В кругу высоких пушистых деревьев, у самых стен крепости, дрожало яркое пламя, рядом с которым стоял небольшой стол, забитый едой. Две дубовые скамейки занимали люди в платьях. На их веселых лицах играли скачущие тени, в руках сверкали золотом и серебром наполненные вином кубки, а над горячими блюдами клубился белесый пар. Все эти люди хлопали и присвистывали танцующим у костра новобрачным, пока сами не решили присоединиться к ним.Вскоре из- за деревьев вышла еще одна фигура. В простой юбке и переднике, с чепчиком поверх светлых волос, полная кухарка несла перед собой поднос с жареным кабаном. Ее встретили одобрительными возгласами, и один из отдыхающих — высокий и широкоплечий рыцарь с короткими темными волосами — поспешил помочь с тяжелым подносом. В рыжем огне сверкнул кинжал и начал разделывать зажаренную тушку. Когда же мясо поделили для каждого, танцующие уселись за стол и по очереди стали произносить великолепные тосты в честь новобрачных. Те улыбались и благодарили друзей, пока идиллию не нарушил гул первого удара небесного молота.       Ужасный грохот оглушил путника, и серебристая молния рассекла черный небосвод за его спиной. Образы прошлого вновь растворились в воздухе, содрогавшемся от начинавшегося ливня. Склон накрыла гигантская тень туч, а неистовый ветер высот и вовсе обезумел, ломая в щепки засохшие ветви деревьев. Старик уже повернул обратно к замку, чтобы укрыться от надвигающейся бури, но внезапно, из очередного проблеска белого света, отразившегося на мокрых стенах ворот, ему навстречу побежали воины.       Закованные в латные доспехи и одетые в кольчужные рубахи, с лицами полными страха и ненависти, они неровным строем бежали куда-то вперед. Рокочущий грохот небес донес крики и плач. Путник сделал несколько шагов в сторону, уступая дорогу бегущим защитникам, как, внезапно, под ногами задрожала земля. Он задрал голову, и лицо тут же осветил огненный вихрь, вьющийся вокруг летящей каменной глыбы. Объятый пламенем шар врезался в башню внутренней крепости и разлетелся на сотни осколков. Горящие камни сыпались на землю, давя несчастных людей, разбивая мокрые домишки.       А дождь все не утихал, разрыхляя почву под ногами рыцарей и наблюдавшего за ними человека. Вскоре она превратилась в вязкую жижу, в которой тонули колеса телег и сапоги. Где-то у стен бастионов, надрывая голос, раздавал команды капитан. Рыцари спешили к главным воротам, таскали к ним бревна и доски запоров. В царившем хаосе едва ли можно было услышать торопливый стук десятков молотков, работавших над укреплениями главных ворот, пока остальные защитники уводили жителей крепости в самый низ змеящихся коридорами катакомб.       Тем временем, на месте рыжего заката, серое небо рассекли несколько горящих глыб. Оставляя за собой угольно-черные следы, они со свистом обрушились на внутренний двор замка. Прямо на глазах Старика один из небесных камней раздавил небольшой отряд солдат. Из-под покореженных доспехов сочилась кровь, выглядывали куски разорванной и сплющенной плоти бесформенных тел.       Внезапно с другой стороны раздался ужасный крик. Обернувшись, путник увидел второй огненный шар, прочь от которого ползала кричащая женщина. Цепляясь бледными руками за вязкую грязь, она пыталась добраться до двух застывших рядом рыцарей. Взоры обоих побелевших лиц были устремлены на окровавленные внутренности, выпадающие из ужасной раны, образовавшейся ниже живота. Вопли женщины повергали в ужас и заставляли застывать в жилах кровь. Но, к счастью, муки продлились недолго. Вскоре тело несчастной обмякло на мокрой почве и замерло, а стоявшие подле него рыцари не смогли сдержать рвотные порывы…       Не найдя в себе сил спокойно наблюдать за происходящим, Старик бросился к воротам, попутно извлекая из ножен меч. У самих же стен бастионов собрались сотни рыцарей. Кто-то торопился заменить раненного или убитого товарища наверху, остальные же помогали сдерживать двери или уже приготовились к жестокой схватке. Окованные железом, огромные дубовые двери содрогались под ударами тарана. С головных башен, расположенных по обе стороны от ворот, на головы захватчикам безостановочно лилось горячее масло, рой из тысячи стрел обрушивался на головы тех, кто осмелился напасть. Но в какой-то момент все внезапно прекратилось.       В наступившей гробовой тишине, слышались лишь стук дождя и грохот грома. Лица воинов приобрели недоуменное выражение, словно они только что пробудились от ужасного кошмара. Однако тяжелое свинцовое небо все также висело над их головами, а молнии сверкали мимолетными вспышками.       Возобновление атаки ознаменовал крик с башен ворот.       Воины подняли головы и увидели в небе с десяток огненных камней, несшихся прямо на них. Первая глыба врезалась в одну из башен ворот. Камень дрогнул и посыпался на головы обороняющихся, полетели на землю искалеченные трупы лучников. Как только огонь покрыл стены, загорелись и сосуды с горячим маслом. Спустя несколько мгновений двор замка осветил гигантский столб огня, и последний небесный камень выбил фрагмент стены бастиона. Поднявшаяся пыль, смешиваясь с копотью и кровью, сразу же облепила доспехи и лица рыцарей, бросившихся в атаку на показавшегося врага.       Когда первые клинки врезались в плоть, ледяной воздух содрогнулся от яростного боевого клича, вырвавшегося из сотен глоток одновременно. Два огромных отряда столкнулись друг с другом, словно противоположные потоки реки, земля под ногами окропилась багровым. В этой схватке не было никакой чести — один рубился с двумя, двоих окружали десятки. Злоба и ярость направляли заточенные клинки, шипастые булавы и острые копья, смешавшиеся в серебристо-кровавый ураган. В подобных условия не оставалось ничего, кроме как рассчитывать только на себя и свое мастерство.       Молодой юноша повалился на землю, сбитый мощным ударом противника. Его меч отлетел куда-то в сторону и затерялся в рубящейся толпе, а на грудь тут же наступила тяжелая нога. Глухой насмешливый хрип вырвался из темного забрала противника, блеснула молния на занесенном над головой лезвии топора. Путник, затесавшийся в толпе сражающихся, успел заметить это и бросился вперед. Его исхудавшее тело с необъяснимой легкостью проскальзывало между тучными фигурами в латах, а руки крепко сжимали рукоять меч. Когда же смертоносная гильотина стала опускаться, метя в грудь обездвиженного юноши, Старик прыгнул вперед, выставляя перед собой клинок… …и в лицо хлынула грязь. Отблески огня перестали танцевать на морщинистом лице поднявшегося на ноги путника. Он протер глаза и огляделся вокруг, после чего понял, что на этот раз слишком сильно отдался древним фантомам. Отряхнув свою запачканную, пропитанную дождевой водой, камизу, он вернул в ножны меч и вошел в проем пробитого бастиона.       Дождь понемногу прекращался, сквозь прохудившиеся тучи стало проглядывать темное небо со сверкающими бусинами звезд. Западные стены замка стояли на голом камне отвесных скал, с которых открывался вид на другую сторону долины, рассеченную линией кривых гор. Черный саван ночи скрывал спящий ниже пейзаж, что, впрочем, не помешало Старику представить вид выгоревших лесов, дрожащих огней лагерных костров и громады десятков требушетов. Эти серые образы даже сейчас застыли перед глазами идущего и пропали только за поворотом. Узкая зеленая тропа, спускавшаяся вниз вдоль причудливых теней, выводила к нижнему склону скалы. Здесь, скрытый полукруглой природной стеной от неистовых ветров, когда-то располагался сад прекрасных деревьев с розовыми кронами.       Однако сейчас это место было похоже на пустырь, накрытый древней каменной террасой и ласкаемый огнями факелов. Факелов, которые должен был зажигать каждый, кто приходил в это священное место.       Старик выудил из своего промокшего мешка кремень, подошел к потрескавшейся стене и просунул руку в небольшой прямоугольный проем. Нащупав там факел, он достал его и зажег. Вспыхнувшее пламя разрушило мрак и заиграло блеском в начищенных шлемах и кирасах, висевших на дубовых крестах. Закрепив источник света на одной из несущих колонн, путник опустился на колени перед рядом могил и, положив перед собой старый меч, произнес сухими губами: — Друзья, наконец-то я с вами.