April Fool's Day

Дин Винчестер каждое утро на протяжении всей жизни просыпался в хорошем настроении, ничего и никого не боясь и не ожидая подвоха. Это прекрасное чувство уверенности не только в себе, но и в завтрашнем дне… Воспитание, многогодовая дрессировка отца, внутренний стержень – всё это привело к тому, что Дин жил, не оглядываясь на прошлое и, соответственно, ни о чем не жалея. Хороший сын, хороший брат, хороший человек – Дин привык соответствовать своей семье и не желал меняться. Но однажды в один из ненастных октябрьских четвергов в его жизни появился новый друг, у которого было совершенно дурацкое имя – Кастиэль, кто бы мог подумать, – и обезбашенный характер. С этой встречи и по сей день одну ночь в году Дин делил с бессонницей и тревогой, ожидая очередную попытку текстового соблазнения, небрежно прикрытую поздравлением с днём дурака… Итак, ночь с 31 марта на 1 апреля 2015 года. Дождливый вторник. Третья бессонная ночь в жизни Винчестера. – Дин. Лиза, девушка Дина ещё со времён колледжа, обеспокоенно заглядывает ему в глаза и дотрагивается ладонью до его плеча, успокаивая. – Пойдем спать, поздно уже. Завтра на работу, – мягкий, завлекающий голос, но Дин не поддается. Мысли совсем не здесь. Лиза стоит рядом ещё минуту и уходит в спальню, оставляя своего бойфренда со странностями на мансарде. Дин не замечает её ухода, продолжает вертеть в руках телефон, ожидая… Индикатор нового уведомления пронзительным звоном прогоняет тишину. От кого: СекреТварь Босса Текст: «Дин, скинь смету до обеда, заказчик сместил сроки!» Дин закатывает глаза, не понимая, почему нужно писать об этой раздражающей мелочи в час ночи, и продолжает смотреть на экран, гипнотизируя, моля о чём–то… Нет, вздор! Он вовсе не хочет получить новое сообщение... Индикатор вновь загорается зелёным. Сердце дрогнуло. От кого: Кастиэль Текст: «Д.В., я тебя уже четыре года люблю, может, позволишь мне уже стянуть с тебя трулики?! Заставлять так долго ждать – неприлично. Целую, Кас». Дин хмыкает, вовсе не весело, а в голове мелькает только один вопрос… Почему. Черт. Возьми. *** Столкнуться лбами у ворот колледжа – наверное, это должно было начаться как взаимная неприязнь, и Дин почти был готов возненавидеть этого нагло улыбающегося парня, – но это событие стало отправной точкой их невероятной дружбы. Кас стоит на коленях, держась за штанину Винчестера (попытка спасти себя от падения не увенчалась успехом) и содрогаясь от смеха, взгляд мечется от джинсов Винчестера к долбанной кожуре от банана, на которой Кас поскользнулся, и обратно, к штанам. – Я, конечно, понимаю, что притягателен, но тебе не обязательно вставать передо мной на колени, – совершенно серьезно говорит Дин, пытаясь скрыть своё раздражение, ведь день начинается не совсем привычно, руша весь цикл событий будущего дня. – Руки убери, извращенец. Кастиэль громко рассмеялся в ответ на это незавуалированное оскорбление, Дин снисходительно улыбнулся. Взгляды сошлись. И тем же вечером они уже пили пиво в студенческом баре, разговаривая обо всем и находя всё новые и новые точки соприкосновения. Дин тянулся к искренности Каса, который, в свою очередь, поддавался природному магнетизму Винчестера. Оба олицетворяли друг для друга что–то противоположное тому, чему их учили на протяжении всей жизни. С тех пор они стали лучшими друзьями, всегда на помощь и в беду рука об руку и так далее. День за днём их дружба крепла, Кас брал на себя инициативу в выборе мест времяпровождения, будь то ужин всей компанией или отпуск, а Дин поддавался всем идеям и отстаивал их перед другими. Идеальное равновесие, которое не могло быть сломлено, кажется, ничем. Даже противоположность взглядов не была помехой, ведь всем известно, что искренняя дружба рождается в споре, а вечные перепалки только веселили окружающих своей несерьёзностью. Каждый вечер ребята заканчивали задушевным разговором и бокалом холодного пива, что можно назвать своеобразным ритуалом. Однажды в один из таких вот приятельских вечеров, Винчестер молча наблюдал, как Кас обрабатывает порез на его ладони, и, сделав очередной глоток тёмного пива, сказал фразу, которая навсегда изменила Кастиэля: – Никогда не меняйся, ладно? Кас моргнул пару раз, тщетно пытаясь заставить себя отвести взгляд от глаз друга, которые, словно воронка, тянули за собой. Алкоголь, не иначе. Кас медленно кивнул, всё не отводя глаз, и ответил чуть слышно: "Обещаю". Дин улыбнулся и снова прильнул к бокалу. Казалось бы, ничего не значащая просьба и обещание, но с того момента Кас не мог перестать думать о том, что было бы неплохо взять Дина за руку, например. Или пойти вместе с ним на каток на вечер для парочек. Но, если честно, самый неплохой вариант – это завалить его на горизонтальную поверхность и выяснить диапазон голоса Винчестера, хотя Кас и был уверен, что там как минимум две октавы. Благодаря своему брату Гейбу, Кас немного разбирался в плотских отношениях, хотя и только на теоретическом уровне, о чем не уставал напоминать Винчестер, подшучивая и называя «целочкой–невредимкой» (после совместного просмотра культового фильма «Американский пирог» это прозвище укрепилось). После этого разговора Кас впервые задумался о том, что, чисто гипотетически, он может оказаться геем, чьим объектом страсти является лютый натурал, воспитанный в более консервативной среде. Итак, Кас-девственник, на которого внезапно снизошло озарение по поводу своей собственной ориентации, официально влюбился в своего друга за три дня до Рождества. В полупьяном баре. В полусерьезную просьбу. И, посмотрев в очередной раз в притягательные зелёные глаза, понял, что ловить тут совсем нечего… После того памятного вечера Дин не переставал чинить машину Каса и забирать его с литературных чтений по субботам, всё было как прежде, но… У Дина появилась девушка. Лиза. Самый лучший уикенд в жизни Винчестера, мать его. Тогда, глядя на счастливого и окрыленного секс–марафоном друга, Кас впервые заметил, что ревность может не иметь границ, а сексом можно заниматься не только с любимым человеком. Нет, он даже не надеялся на взаимность, но... Если Дин, не любя, может быть с Лизой, почему Кас не может сделать так же? Может. Осознание того, что им пренебрегают, хотя он даже и не пытался открыть свои ещё совсем незрелые чувства, стало точкой невозврата, где началась цепная реакция, разрушившая впоследствии карточный домик иллюзий Винчестера, который думал, что так будет всю оставшуюся жизнь. Кастиэль имел очень специфичное чувство юмора, к которому Дин никак не мог привыкнуть. Иначе, как шутку, нельзя было воспринять тот факт, что Кас на глазах у всего колледжа поцеловал какого-то парня, тем самым выйдя из шкафа. Целовал весьма страстно, с языком, почти повалив партнёра на капот его автомобиля, который, как заметил Дин, его Шеви и в подмётки не годился. Отполировав зубы не то Джеффа не то Джонни, Кас провожает взглядом отъезжающее авто, подходит к ошеломленному другу и просит отойти в тихое место. Пораженный Дин молча следует за ним, а в голове - сотни оправданий для его поведения, и одно главенствующее: он просто шутит. Шутка ли, когда Кас, смотря на Дина из–под ресниц и изредка опуская взгляд в пол, сообщает о своих не совсем нормальных предпочтениях, будто оно не ясно после случившегося, и… – Дин, я пойму, если ты больше не хочешь со мной общаться, – глаза блестят, будто вот–вот появятся слёзы. Кас боится, до дрожи боится, что Дин оттолкнет его. Винчестер резко притягивает Каса к себе, заставив того захлебнуться от собственных ощущений, и, окутав феромонами, бормочет ему в макушку что–то про дружбу навеки, поддержку несмотря ни на что и бла–бла–бла. Касу почти физически больно, но он обнимает в ответ, заставляя себя улыбаться. Дружеское объятие, выражающее поддержку. Кас снова возвращается мыслями в тот бар, где пообещал Дину не меняться… Это воспоминание согревает, и улыбка становится чуть более искренней. Через несколько месяцев Кас переживает первое расставание с первым официальным бойфрендом, которого, как оказалось, звали Джек и который жутко бесил Дина. Сердце болит, но не больнее, чем когда он видит счастливую возлюбленную лучшего друга, позволяющую себе целовать его в шею и переплетать с ним пальцы... Больно. Боль и ревность толкают попытать удачу добиться взаимности или хотя бы облегчить ношу: приближается первое апреля, и Кас не собирается упускать возможность признаться в чувствах, прикрыв это шуткой. Спустя тридцать девять черновиков смс отправлено. Первое сообщение заставляет Дина подавиться шоколадным молоком. «Я люблю тебя, Дин. Может, мы можем попробовать?..» *** Прошло пять лет с первого сообщения, но Дину кажется, что он только вчера стоял у холодильника, выкашливая шоколадное молоко из лёгких. Кас после вёл себя так, будто это и не он вовсе написал эти строки, потому Дин расслабился, списав всё на чью–то шутку. Следующее сообщение пришло через год ровно в полночь, в тот день впервые пошел дождь после продолжительной засухи. «Если у нас узаконят однополые браки, ты выйдешь за меня?». После этого Дин стал задумываться над поведением друга, подмечая всё больше и больше странностей, которые каким–либо образом всегда были связаны с ним, с Дином. Третье обескуражило не только Дина, но и его брата, который случайно увидел текст: «Приходи ко мне прямо сейчас, покажу тебе мои новые фотообои, я их специально для тебя над кроватью повесил». Дин игнорировал все сообщения, считая их шуткой, но после того, как Лиза устроила ему очередную сцену ревности к другу–гею, увидев в слове "трулики" что-то личное, Дин взорвался. Нет, Кас не пострадал, но… Дин расстался с Лизой, причиной тому стала неконтролируемая ревность подруги, которая даже не скрывала, что не доверяет своему мужчине, и к тому же позволяла себе не только думать, но и вслух говорить о возможной смене ориентации из–за лучшего друга. Какой мужчина будет терпеть подобное отношение?.. Напоследок Лиза просит своего уже бывшего парня открыть, наконец, глаза и перестать играть в кошки-мышки со своей ориентацией, и не мучить других девушек, а сразу упасть в объятия своего ангела четверга. Громко хлопает дверью и... На Дина сходит озарение - хлопок действует как спусковой крючок для воспоминаний, что с бешеной скоростью проносятся в голове. Мыслей так много, что хочется утопить их. Ещё вчера он строил будущее с Лизой, а сейчас... Дин сидел в одном из своих любимых баров, они с Касом часто приходили сюда после работы, и тогда все проблемы уходили: начальник переставал быть сучкой с бешенством, Лиза переставала душить ревностью, плохое самочувствие выветривалось… Был только крепкий алкоголь и спокойно-уверенный взгляд Каса. – Привет. Дин оборачивается и видит перед собой лучшего друга во всём своём гейском великолепии. Молчит пару секунд. Облизывает губы, не отрывая глаз от лица Каса. – Почему пьешь сегодня? Не пятница ведь, да и на работу завтра. Пойдем, отвезу тебя домой, – Кас подходит к барной стойке и расплачивается за выпивку уже сильно пьяного друга, затем ныряет под руку Дина и приподнимает его. – Давай, друг, пойдем-пойдем. Дин честно вслушивается в слова, пытаясь понять смысл, но выходит из рук вон плохо. – Кастиэль, – тихо шепчет Дин, когда они выходят на улицу. Кастиэль прислоняет Винчестера к закрытой двери и начинает искать в бесконечных карманах его куртки ключи от Импалы, старается не касаться тела и не смотреть на оголенные ключицы, материт себя из–за того, что не помог другу застегнуть куртку. – Я с Лизой расстался, представляешь?.. – Помиритесь, – весело отзывается Кас, наконец–то найдя ключи. – Вы расставались тысячу раз и вообще… – Ты меня любишь? Вопрос настолько неожиданный, что Кастиэлю не остаётся ничего другого, кроме как стоять с открытым ртом и поднятой рукой с ключами и вспоминать, где же он спалился. – Любишь, я тебя спрашиваю? – настойчиво повторяет Дин и, достав телефон, показывает Касу скриншоты его сообщений от каждого первого апреля последних лет. – Вот тут правду написал?! Любишь?! Отвечай на поставленный вопрос. Казалось, весь алкоголь выветрился, осталась только непонятно откуда появившаяся злость на Кастиэля, который продолжал хлопать ресницами, не закрывая рта. Дин резко подался вперёд и, ухватив Каса за плечи, грубо и неосторожно притянул его к себе, одной рукой зарываясь в волосах, нещадно их путая, а второй прижимая друга крепче, почти вжимая в себя. – Ты сдержал обещание, Кас. Спасибо. Ты всё также смущаешься в ответ на мои слова, хотя ранее соблазнял меня. Ты растерялся в самый ответственный момент. Ты… не изменился. А я этого не видел. Кастиэль недоверчиво и медленно обнимает Дина в ответ, осторожно прижимаясь ближе, когда грудью можно чувствовать его сердцебиение. Ему кажется, что это всего лишь сон, и скоро он проснется в кольце чужих рук, которые обнимают не так, а после увидит Дина, его Дина, с этой девушкой… Слёзы подступают к глазам, но Кас сдерживается. – Ты мне так мстишь? За мои поздравления? – осторожно спрашивает Кас, ослабляя объятие, чтобы Дину было легче его оттолкнуть и, засмеявшись, сказать, что это шутка. Но вместо этого Дин целует Каса. Резко, грубо и глубоко. Не жалея, не прося разрешения, он просто ставит перед фактом, и выхода нет. Кастиэль задыхается: от поцелуя, от захвативших его эмоций, от неконтролируемого счастья… И сдаётся, ведь будь, что будет. Он так долго ждал эту минуту счастья. Пусть всего минуту. Дин легонько отталкивает Каса от себя, но продолжается поддерживать, чтобы он не упал. – Я так и не услышал ответ, друг, – зло говорит он и вновь целует Каса, расстегивая его легкое пальто и не обращая внимание на редких прохожих. Проворные руки опускаются ниже бедра, Дин рваными движениями ласкает Каса, а в голове шумит, шумит так громко, что, кажется, кровь из ушей пойдет. Голова кружится, а воздух такой тяжелый, и его так мало… Дин сам не понимает, откуда в нём взялось столько желания, но он как столб, без шуток, больно упирается в ширинку, причиняя дискомфорт. Горящие щеки Каса и его тяжелое дыхание возбуждают. – Я… люблю… тебя…. – бормочет Кас между голодными поцелуями. Дин в ответ тихо стонет, ещё крепче сжимая Каса. Кастиэль, наконец, делает то, о чем видел сны не одну ночь – он зарывается пальцами в мягкие волосы, сжимает их, оттягивая голову назад. Рубашка Дина давно расстегнута, и Кас может себе позволить пробежаться другой рукой по стальному прессу и старым шрамам. Потом лизнуть бешено колотящуюся жилку, попробовать кожу на вкус, неслучайно проводя зубами, как будто пытаясь добраться до желанной крови. Дин крепче сжимает член Каса сквозь грубую ткань джинсов, и с упоением ловит его стон, а после опять резко отталкивает, одновременно удерживая. – Любишь? – сглотнув, вновь спрашивает, будто не верит или просто хочет услышать. – Люблю. Давно люблю, – из–за осознания происходящего и захвативших эмоций одинокая слеза вопреки всему скользит по щеке Каса, Дин тут же стирает её нежным прикосновением и, целомудренно обняв его, целует в лоб. – Я ждал, когда в твои глаза вернется апрель, – вдруг прошептал он, прижимая Каса ближе к себе, забыв про дискомфорт и никуда не пропавшее желание. – Меня разрывало на части, когда я видел тебя с ней, – отвечает Кас, удобнее устраиваясь в родных объятиях. Сложное признание далось легко, но забрало столько сил, а чувство иллюзорности происходящего не давало полностью расслабиться. – Прости. – Да ничего, – Кастиэль улыбается, счастливо и открыто, потому что прошло столько минут, драгоценных секунд, а сердце Дина всё так же бьётся рядом, он может чувствовать пульс, мелодичный ритм. – А ты?.. Смелости не хватает закончить вопрос, но Дин всё понимает и усмехается: – Видимо, да. Стоять, обнявшись. Кас всего час назад мог об этом только молчать. А сейчас же в его мечтах – продолжить начатое. Если бы не полумрак, господствующий на улице, их бы давно арестовали за антисоциальное поведение, но им повезло, и их страсть осталась незамеченной. *** На следующее первое апреля Дин не получает компрометирующее поздравление, но он вовсе не огорчён, ведь автор предыдущих сообщений весело рассказывает (уже в четвертый раз) о том, как он перепутал книги в библиотеке и по ошибке взял книгу какого-то молодого студента, который с трудом догнал Каса и предложил выпить по чашечке кофе. Дин бы приревновал к этому студенту, посмевшему покуситься на святое, или к тому, как этот знак внимания понравился Кастиэлю, но Кас рассказывает это, сидя на кровати Винчестера и в его же старой футболке с Металликой. К тому же яркие алые пятна, поставленные в пылу страсти и украшающие его прекрасную шею, говорят о том, кому он принадлежит, гораздо громче, чем предложение выпить кофе. – Кастиэль? – перебивает Дин, предвкушая дальнейшее развитие событий. – Что? – Кас улыбается открыто, как в день их первой встречи, когда консервативные мотивы ушли из сердца Винчестера. Он улыбается так же, как год назад, когда Дин сказал да. – Я тут подумал, ты же вроде как сдержал своё единственное данное мне общение и… Дин протягивает Касу небольшую бархатную коробочку, но, увидев особое сияние глаз своего партнера, одергивает руку. – Нет, красавица моя, это не предложение. Кастиэль нетерпеливо соскакивает с места и бросается на Винчестера, опрокинув того спиной на кровать. Выхватив драгоценную коробочку, Кас открывает её и счастливо смеётся. – Счастливого первого апреля, козлина, – ласково улыбается Винчестер и, выпутавшись из объятий Каса, идёт в ванную комнату, работу никто не отменял. – И тебе, сволочь! – хохочет Кас, надевая на шею медальон с гравировкой «Моему любимому дураку в его день». А после поднимается с кровати, идёт вслед за Дином, ведь пятилетний голод по любимому телу так легко не утолить.