Романс

Прием. Много гостей. Новые семьи, новые связи. Новые лица. Стройные девушки в платьях, мужчины в костюмах. Хранители колец. И я принадлежу к этим людям. Приятно познакомиться, Хаято Гокудера. Прием обещал быть скучным, хотя именно здесь представлялась возможность совершить то, что я планировал сделать еще три года назад, как минимум. Признаться Хибари Кее, Хранительнице Облака Вонголы и бывшей главе Дисциплинарного комитета нашей школы. Да, именно в любви, именно ей. И именно это прием в нашей резиденции станет самым запоминающимся. Ярким. Надеюсь на взаимность, прекрасно понимая, что ее не будет. Кея обрывает мои мысли, отводя куда-то в сторону. Спрашивает, что я хочу ей сказать, почему пялюсь. Понимая, что другого шанса не будет, говорю на одном дыхании. - Хибари Кея, я тебя люблю. И тишина. Она роняет бокал. Лишь звук, прошу. Невыносима тишина. Хочется что-то услышать, но она лишь разворачивается и уходит. А на следующий день, во время отгула, я узнаю, что вся Вонгола убита. Все. Абсолютно все. Какая-то семья предала. Заброшенная резиденция. Всюду мертвые тела. Здесь был кабинет Джудайме. Там жили мы, а в этом большом зале, заляпанном кровью, проходил тот прием. Ищу тела друзей среди других трупов. Ямамото, Ламбо, Рехей. Хроме рядом с Рокудо. Медленно обхожу весь особняк, ударяя кулаком по стенам. Умереть. Вместе с ними. Захожу в свой кабинет. Скоро я вернусь сюда. После того безумия, которое станет местью им. Тем ублюдкам, помешавшим жить нам всем. Чужая база, всюду охрана, Хранители. И один взрыв, который сотрет всех этих тварей, забравших самое дорогое, что было. Смысл моей жизни. Бег в никуда. Ненужные документы и камин. Огонь и приятный аромат дыма. Медленное тление бумаги. Языки, стирающие аккуратные записи. Удовольствие, не понятно откуда. И черный кабинет. И ждет в стволе патрон. Так тихо, что я слышу, как идет на глубине вагон метро. Угнетающая атмосфера, я слышу голоса в этой тишине. Крики Ламбо и Травяной Башки. Смех Ямамото и Рокудо. Угрюмое хмыканье Кеи. И теплая улыбка Джудайме. Вот они все - рядом. Стоит лишь протянуть руку, чтобы коснуться их, но это лишь призраки. Не хочу так. Говорят, что призраки приходят, чтобы забрать к себе. Перед самой смертью. Значит, у меня все же получится завершить? Уверенности нет. Рука дрожит от нервов, неподвижно смотрю на галлюцинацию хмурой Хранительницы Облака, та так же смотрит в ответ. Видимо, я окончательно свихнулся от неожиданности. Что ж, придется убрать оружие обратно. Дрожь причинит много лишней боли, а я все же не мазохист. Конец POV. Спустя несколько минут Хибари смягчает взгляд и окутывает подрывника легкой дымкой призрачных объятий. - Живи, тупое травоядное, - глаза цвета малахита медленно расширяются, а их владелец боится шевельнуться и спугнуть так давно ожидаемое полусчастье. - Ты, - Хаято хмурится, снова испепеляя взглядом старшую, а затем поджимает губы и сглатывает появившуюся горечь. Та лишь бархатно смеется в голове Правой Руки бывшего Дечимо. - Я буду, - отшатывается, не веря, нервно облизывает вмиг пересохшие губы и снова сглатывает. Японка едва касается полупрозрачной ладонью светлых волос. - Подожди. Тот лишь кивает и обессиленно падает в кресло, в той же самой тишине наблюдая за тем, как его друзья растворяются в тумане. А может, это лишь очередная причуда ублюдка с ананасом? Может, он не умер, а в зале лежит очень реалистичная иллюзия? И все это простая издевка над исчезающими нервами подрывника. Гокудера закрывает глаза рукой, пытаясь поймать в тишине оставленного особняка хоть что-то. Ничего. Идеальная тишина теперь. Резко поднимается и выходит из кабинета, вновь высматривая лицо. Только одно. Если его здесь нет, скорее всего, она жива. Или мертва наполовину. Или иллюзионист мучает. От последней мысли резко плохеет, и Ураган оседает на пол посреди трупов, судорожно дыша и оглядываясь. Что все это значило? Это шутка, чтобы он жил, или..? Хранитель решает поверить человеку, которого любит. Уходит из бывшей резиденции и направляется в аэропорт. Прочь. Нужно уехать, чтобы больше ничто не напоминало о трагедии того дня, чтобы боль ушла, будто смытая водой. Прохладная полутьма аэровокзала, приятный голос женщины, объявляющий рейсы. Хаято забывается на скамейке зала ожидания, едва удерживаясь от погружения в воспоминания и вновь открывая покрасневшие глаза. Хмуро оглядывается, ища глазами табло, и, найдя спросонья, выискивает глазами свой рейс. Еще двадцать минут и четыре часа полета до исторического врага Франции. А затем новая жизнь... *** Живительная для воображения тьма и тепло потрескивающего в соседней комнате камина. Далеко не такой, каким был, Гокудера Хаято сидит на лестнице, ведущей на второй этаж, вглядываясь в купленные им картины итальянских художников. Далеко сейчас эта солнечная страна, хотя его и не тянет туда слишком сильно. Переводит взгляд на холодный паркет ступеней и поджимает пальцы ног, пытаясь согреться. Толстовка почти не сохраняет тепло - ее хозяин едва сводит концы с концами, денег хватает на налоги, еду и транспорт в город. Все же дом в пригороде Лондона - дорогое удовольствие для одиночки. Бывший Хранитель хмурится - за прошедшие годы он повзрослел даже слишком сильно, теперь чувствуя себя гораздо старше своих двадцатисемилетних ровесников. Действительно - с приездом в страну началась новая жизнь, появились новые люди. Хаято работал пианистом в одном из театров Вест Энда, получая и требуя от работы только того, что имел сейчас: удовольствие, получаемое от игры, и минимальное количество денег на выживание. Никакой связи с Вонгольским прошлым, никакого динамита. Осталась лишь вредная привычка - курение. От него он так и не избавился, несмотря на все желание. Из прихожей доносится легкий щелчок поворачивающегося ключа, и Гокудера начинает понимать, что он совсем свихнулся. Он один, абсолютно один. Никого не может здесь быть - дом на краю городка, никто из соседей его не видел, ключи только у него. Подрывник выходит к двери и замирает - галлюцинация снова? Хибари Кея легко улыбается в своей привычно-хмурой манере и смотрит на него сталью любимых глаз. Мгновение, и она уже лежит на полу, прижатая к себе подрывником, так глупо и по-детски шепчущим что-то на его родном итальянском. Прошло столько лет, а японка так и осталась хищницей с повадками гордой одиночки, но сейчас и она мягко обнимает парня, запуская пальцы в пепельно-блондинистые волосы и довольно отмечая, что обыкновенно-горькие нотки табачного дыма никуда не исчезли. Звучит единственная фраза, которую брюнетка может понять. - Мы будем счастливы теперь, и навсегда...