Безумие синих глаз

      Слова произносимые шепотом, в которые было вложено столько веры, срываются с губ мужчины. Он сидит на холодном полу, молясь своему единственному богу, которым был одержим, ради которого проливал кровь язычников и которому посвятил всю свою жизнь. Он верил в свой путь и сейчас его молитва становилась слышимой, шепот перестал быть тихим и теперь его громкость лишь нарастала. Слова были сейчас слышны не только епископу, но и тому, чье присутствие мужчина почувствовал давно. Безбожник, сохранивший жизнь Хемунду, подаривший ему призрачный шанс на свободу.       Ивар Бескостный. Он самый непредсказуемый из всех сыновей Рагнара Лодброка, тот, от чьего имени дрожат солдаты и крестьяне, тот, о ком слухи и сказы разлетаются черными воронами по всей округе. Свобода у епископа была лишь от оков и цепей, всё остальное ограничивалось желаниями, приказами и угрозами младшего сына Рагнара. Он умел искусно пленить человека без пут, он это делал одним своим безумием, заражал им окружающих и подчинял себе. Невозможно было понять, что Ивар вытворит в следующую секунду, казалось, у него никогда не было плана и он всегда импровизировал. Возможно это и было правдой.       Хемунд не совсем помнит момент, когда его присутствие рядом с калекой стало таким обыденным, настолько въевшимся в кожу и мозг, что уже не представлялась жизнь без этого. Может с самой первой встречи, тогда в Йорке, в пылу сражения. Когда епископ встретился с безумными синими глазами, такими холодными, что немели кончики пальцев. А может быть тогда, в том же самом Йорке, прикованный кандалами Хемунд начал привыкать к безмолвному присутствию язычника, который смотрел на запачканного кровью и грязью священника ослабевшим физически, но не сломленным и все таким же сильным духом. Христианин не помнил этого, но ясно видел перед собой, когда закрывал глаза, оскал дикого зверя с пылающими синими глазами. Этим зверем был Ивар, что пленил разум епископа без оков.       - Думаешь твой Бог тебя слышит, христианин? - Такая усмешка в голосе, ставящая под сомнение веру и все учения Господа Бога, была присуща лишь одному язычнику.       - Он слышит всех, кто к нему обращается. - Хемунд не обращает внимание на навязчивые порочные мысли о том, что это все игра и выдумка, а не религия.       - Тогда ответь мне, почему он не пришел тебе на помощь?       - Потому, что это мой путь и я...       - Нет, нет! Почему он не спас тебя тогда и не спасает сейчас?       Тишина врезается острым ножом в горло, ответить нечего и мужчина просто поднимается с пола и наконец поворачивается лицом к викингу. Взгляд епископа слегка тоскливый и озадаченный, встречается с безумными глазами Ивара, что прожигают огромную дыру в теле мужчины. Он сейчас хохочет всеми своими демонами внутри, но видно лишь то, как на лице расползается улыбка. Хемунда завораживает все вокруг: тишина, синие глаза и эти губы. Он не замечает, как подходит к викингу ближе, замирая на расстоянии вытянутой руки.       - Не твой Бог дал тебе возможность выжить, не твой Бог позволил тебе продолжать держать в руках меч, а я... - Бескостный смотрит неотрывно в глаза христианину. - Я вижу в тебе великого воина, не думаю, что твой Бог видит то же самое...       Епископ делает еще один шаг, минуя точку невозврата, прямиком в пропасть, полную ледяного безумия, которое сковывает моментально. Сейчас он с легкостью мог бы вытащить один из ножей Ивара и всадить тому холодный металл в шею. Спасти, тем самым сотни, тысячи людей от смерти и десятки английских королевств от будущих набегов и разорения. Но ничего такого не происходит, в тишине слышится лишь короткий звук кинжала, покидающего ножны, и это работает как спусковой механизм. Хемунд наклоняется к язычнику, не понимая, что творя, но полностью отдавая себе отчёт, что сходит с ума.       Губы мужчины касаются ледяной стали, улыбка на лице язычника становиться еще больше и теперь можно увидеть белые кромки клыков. Лезвием Ивар давит на губы Хемунда, позволяя острому оружию порезать их. Теплая кровь тонкими струйками бежит по сверкающей стали, по подборку христианина и окрашивает его зубы в алый, заставляя слегка поморщиться от металлического привкуса во рту. Священнику не больно, он привык к постоянной боли в присутствии безумного отпрыска Рагнара, и почти всегда эта боль не физическая. Каждый раз, каждое подобное присутствие Ивара, разрывало мужчину изнутри, заставляло одновременно ненавидеть его всем сердцем, завидовать его силе духа, мечтать о том, как этот дьявол во плоти, погибнет мучительной смертью, восхищаться им и желать прикоснуться к нему.       Христианин накрывает своей рукой, руку викинга, держащую оружие, и заставляет провести лезвие ниже, на шею. В глазах Бескостного бушует удивление с неприкрытым наслаждением, ему нравится эта игра, ему нравится наблюдать за крахом всех принципов христианского жреца. Хемунд продолжает вести руку викинга с лезвием по шее к ключицам, едва царапая кожу и заставляя выступать маленькие капельки крови на месте пореза. Как только кинжал оказывается где-то на плече, то священник отпускает чужую руку снова поддаваясь вперед, накрывая чужие губы своими, мокрыми и теплыми от крови, полностью отдаваясь безумию Ивара Бескостного, а теперь и их общему.       Простое прикосновение превращается в поцелуй, сначала робкий и неуверенный, но все меняется так быстро, и уже он становиться жадным, жгучим и неистово страстным. Ивару нравиться вкус крови его христианина, он облизывает губы, снова впиваясь в свежую рану. Кинжал падает на пол с характерным звуком, но воинов это не волнует, они слишком заняты друг другом. Кровь из порезанных губ размазывается по лицам обоих. Они оба безумцы, раскрывающиеся только наедине друг с другом.       Ивар отстраняется первым, жадно слизывая с губ остатки чужой крови, смотрит, немного скалясь, ничего не произнося, просто уходит прочь, оставляя и епископа и свое упавшее оружие. Прикоснувшись к своим истерзанным губам, Хемунда озаряет содеянное им пару мгновений назад. Нельзя, чтобы это повторилось вновь

***

      Священник больше не позволяет себе подолгу задерживать взгляд на Иваре, старается смотреть куда угодно, но точно не в ледяные синие глаза. Кажется мир сошел с ума и все теперь несется кубарем и кое-как. Они еще часто остаются одни и все проходит по старому, Хемунд молится в слух, а Ивар слушает, иногда задавая вопросы. Единственным напоминанием о том, что мужчина согрешил, остается долго незаживающий порез на губе.       Чем больше проходило дней, тем наглее становился викинг. Он начал задавать двусмысленные вопросы, как-то задевал словами ссылаясь на произошедшее, его кажется забавляло все ныне происходящее. Конечно все это не было терпеливо воспринято священником, его злили эти вопросы, он ненавидел язычника еще больше из-за этого. Но была ли эта ненависть настоящей и не была ли она просто обратной стороной его странной привязанности или даже любви к калеке.       - Грешник... - Шепчет Ивар на ухо христианину, словно змея заклинает свою добычу. Когда язычник успел оказался так близко к мужчине, что он чувствовал кожей его теплое дыхание. - Безбожник...       Слова, произносимые Бескостным, задевали за живое Хемунда, сейчас всем своим существом он хотел развернуться и придушить дерзкого мальчишку. Сбить калеку с ног оказывается проще, чем топор метнуть, мужчина наваливается на викинга и прижимает его к полу. Ивар зло шипит от падения, но потом замолкает.       - Неужели попытаешься убить? - - Хохочет язычник, даже не воспринимая всерьез действия Хемунда. - Ты не сделаешь этого... Нет, уж точно не сейчас.       Епископ нависает сверху, завороженный спокойными синими глазами, которые с некой насмешкой на самом дне, смотрели прямо в душу. В груди вспыхивает пожар и становиться невыносимо жарко, теперь Хемунд понимает чего он хотел. Не убить или уничтожить викинга, нет, он просто хотел оказаться выше него, взять верх над ним хоть в чем-то, подчинить его себе. Даже будучи калекой Ивар был сильнее, даже когда говорил о своем восхищении.       Христианин целует Ивара, жадно и стараясь показать ему свое первенство, свое превосходство, кусает губу язычника до крови. Ладонь Бескостного зарывается в волосы Хемунда и тянет его назад, принуждая отстраниться.       - Заканчивай это и слезай с меня! - Рычит Ивар, чем очень удивляет епископа. Правда последний не собирается подчиняться, а когда тело под ним принимает попытки выбраться, то лишь больше наваливается сверху. С силой он сжимает запястья язычника, который потянулся за оружием.       - Мне надоело, что ты все время командуешь мной! - Ладони мужчины сжимаются крепче на запястьях Ивара. Епископ скалится и сжимает руки все сильнее, настолько сильно, что язычник под ним шипит и не прекращает извиваться.       - Слезь с меня, чертов христианин! Я тебе кишки наружу выпущу! - Калека приходит в ярость моментально, кричит громко и злобно. С такими темпами сюда сбегутся люди и тогда будет плохо обоим, хотя нет, Хемунду будет намного хуже.       Епископ бьет резко, отпуская руки викинга, сильно, что парень под ним теряется на пару секунд. Этого времени хватает Хемунду, чтобы зажать Ивару рот и, вытащив один из его ножей, пригвоздить руку к полу. Крик полный боли, реальной и очень острой, священника это заводит, но через пару секунд он зло шипит на язычника, за то что он укусил его за ладонь, что глушили все звуки. Ещё один кинжал так же быстро входит во вторую ладонь, больше не позволяя предпринять и попытки вырваться. Кровь заливает пол, растекаясь под распятым язычником. Хемунд улыбается, довольный своей работой, заглядывает в глаза полные ярости за которой прячется лютый страх. Самый бесстрашный воин, внушающий страх лишь своим упоминанием, боится смерти или же христианина нависшего над ним?       Руки мужчины скользят вниз, быстро расшнуровывая чужие штаны, снимая многочисленные ремни с неподвижных ног. Ивар больше не кричит, нет сил, а голос уже сорван. Столько застежек на калеке напрягает Хемунда, и он просто уже начинает их рвать и резать, лишь бы побыстрее расправиться с этим. Ноги язычника худые, костлявые, совсем ужасные, на них много синяков, шрамов и порезов.       - Никогда ущербных не видел? - Хрипит викинг, от которого не скрылось отвращение в глазах епископа.       Неужели Ивар смирился со своей участью, раз так спокойно говорил, предвидел ли он такие события? Или же он знал все с самого начала, а может быть только и ждал этого? Сейчас Хемунду не очень хотелось разбираться в том тихом безумии, творящимся в голове язычника, его больше волновало свои странные противоречивы мысли. Он жаждал овладеть телом Бескостного, иметь его как своих прихожанок в церкви, но хотел и разбить его, уничтожить и сломать так же.       Со своими штанами мучиться не приходиться и священник снова мучительно близко. Горячие прикосновения к пояснице и животу заставляют тело дергаться, боясь,что такое тепло сожжет кожу и душу. Боль охватывает все тело, когда Хемунд резко входит.       - Я тебя... ненавижу... - Только и может прохрипеть Ивар, мучась от боли и уже не имея возможности кричать. Епископ не обращает внимание на грубые слова и начинает двигаться внутри всё ещё сопротивляющегося тела.       Ноги у викинга и вправду слишком хрупкие, стоит лишь сжать посильнее и уже слышится тихий хруст. Крови вокруг достаточно, чтобы испачкать все руки, опираясь об пол. Окровавленной рукой мужчина проводит по щеке Ивара, жестко хватает за подбородок, заставляя смотреть на себя.       - Я хочу, чтобы ты видел... - Рычит епископ, ускоряясь. - Я хочу... чтобы ты это запомнил!       Все же мужчина снова прикасается к губам язычника в грубом поцелуе, на который последний не отвечает,даже не старается ответить.       Темп лишь нарастает. Вдалбливать дерзкого мальчишку в пол приятнее, чем разрубать нехристей ради своего бога. Рычать на ухо Ивару от отвращения и удовольствия, пока язычник глушит свои хриплые стоны в чужом плече. Его зубы до крови впиваются в кожу, но это не важно ибо хорошо, приятно, несмотря на всю мерзость и неестественность процесса. Шеей епископ чувствует горячие слезы на холодной коже, неужели он умеет проявлять слабость? Как все плачет, когда невероятно больно...       - Мне всегда, - Внезапно начинает шептать Хемунд. - хотелось только одного... уничтожить тебя, во всех смыслах...       Христианин с протяжным стоном кончает, вдыхая чужой запах. В последний раз он смотрит на окровавленное и заплаканное лицо воина, вытаскивает кинжал из чужой ладони и лезвие входит в шею викинга, легко и плавно. Хемунд смотрит в синие глаза, в которых медленно гибнет все и безумие умирает последним вместе со словом "любил", которое становится заключительным в жизни Ивара Бескостного, младшего сына легендарного Рагнара Лодброка.