Прости, Дружище

Кел в который раз мерил шагами свою маленькую дохлую тюремную камеру. В голове с гулким шумом вспоминались недавние слова. "Оливер! Ты снова мне солгал! Ты! Снова бросил меня! Снова!" Как же он мог опять понадеяться на этого тупого полоумного придурка! Любимого… придурка. В этом вся и проблема. Домиан просто не может, нет, никогда не сможет выкинуть силуэт лучшего друга из своей чертовой памяти. Хотя, слово “никогда” не совсем подходит для оставшегося ему времени. День – вот то, слово, которое охарактеризовывает весь его отрезок жизни. Его повесят. Какая жалость. Горькая ядовитая усмешка ложится на его губы. Не сходит, когда его дверь с трудом отворяют стражники. Не сходит она и тогда, когда он невпопад несет всякую чушь про сбежавшего пленника, про Вертрана, про Юлию. На лице Кела нет ни одного живого участка. Скорее всего, останутся огромные лиловые синяки. Дверь закрывается с громким лязгом. Домиан ненадолго хмурится. Избитый живот тоже подводит. Он не может стоять, и падает на пол, больно ударяясь о голые твердые камни. Холодные. Липкие от крови. Его крови. В который раз он позволяет чувствам взять верх над разумом? В который раз он будет довольствоваться лишь одним негромко сказанным "прости"?! А как этот Вертран шепчет его имя? Это ненавистное проклятое имя, придуманное его отцом во время очередной оголтелой пьянки? Но когда его произносит Оливер, Келу кажется, что все не так уж и плохо. Было. Все было. Густая кровь льется изо рта. Кажется, до виселицы он все-таки не доживет. Из последних сил Кел подползает к запертой двери своей камеры. Вглядывается в зарешеченное окошко, смутно надеясь увидеть того, кто, наверняка, уже далеко отсюда. "Что ж, Оливер. Ты просил подождать, пока придумаешь план. Прости, но на это ни у меня, ни у тебя нет ни сил, ни времени." "Так что не мучь себя лишний раз, дружище. Зачем тебе так печься о простой мелкой шавке?" "Ты найдешь себе собаку получше, Вертран. Надеюсь, что с породой ты тоже не прогадаешь." Кел дергается, вспоминая сплетенные пальцы. Когда-то в детстве они держались за руки. Простое дружеское рукопожатие, но такой табун пронесся у него в тот день в голове… Возможно, тогда он и понял. Понял, что… - Я любил тебя, Оливер Вертран. Дружище. Прощальная улыбка застывает, не успевая сойти, так как дверь сносится к чертям. Кел не ожидал. Все он мог предположить, но только не это. - Оливер? - в каком-то наваждении шепчет он. Но затем меняется в лице. Глаза Вертрана, полные ужаса, всматриваются в смутно знакомые черты, искаженные насмешкой, злобой и катастрофического масштаба синяками. - Кел! Кел, я же обещал тебе, что приду! Тебя били?! Кел, ответь! "И снова я обязан отвечать. К черту. Надоело". - Мне осталось недолго, Оливер. Катись отсюда,- из последних сил шепчет Домиан. - Нет, я обещал тебя спасти! Обещал, слышишь?! Пусть я пил кровь, пусть я и последняя скотина, но я обещал! Я пришел! Пришел за своим лучшим другом! Кел! Не говори так! Ты будешь жить! - Оливер берет товарища за грудки и импульсивно шатает. Кел хрипло смеется: - Поздно. Юлия Райдер стоит за спиной. Нервно грызет карандаш. Келу хочется рыдать, биться в истерике, рвать на себе волосы, но сил просто нет. Ушли. "Если бы я доверился тебе еще один раз…" "Последний раз купился бы на твое дикое лживое "прости"…" Кел смотрит на него, отвечая лишь одним, пожизненно обжигающим клеймом, которое отпечатывается в мозгу Оливера навечно: - Прости. Дружище.