ххх
соку выше чонина раза в два, наверное. а белый шум постепенно заполняет двор поверх снега январского. настороженность; прятки взглядом; попытки скрыть губы опухшие после укусов. ян натягивает вязанный красный шарф сильнее на лицо, но скрыться никак не получается. соку тут его, быть может, уже часа два сторожит. около скамейки три пустых стаканчика с американо; четвёртый — в руке старшего. изменение эмоций в воздухе, если чувствуешь опасность — беги. это инстинкты животных, чонин. прислушиваться к голосу разума нет смысла, когда соку — этот долбоёб пытается переубедить его; рассказывает при каждой встречи про идеальность. ёнкюн же — он убогий в отсутствие попытках стать хоть немного человеком. зачем быть слабым в межличностных отношениях, если каждый раз — проёб. чонин чувствует во рту привкус злобы чужой; лапы на коже; царапины; ссадины; метки-прострелы. щурит глаза и голову задирает, когда соку к нему приближается со словами серьёзными, что. — феликс сказал, что ты опять сегодня не был в школе. — и? — это неправильно, чонин-а. соку когда-то был таким классным хёном — ещё до выпуска из школы. член совета; красавчик старшеклассников; любимец девушек. он под своим крылом несколько малых держал — опекал; часто кормил; угощал вкусным и сладким. чонин тоже был в этом списке счастливчиков — получил себе вторую маму. надо? нет. он взрослый — хочет казаться таким под этим пристальным взглядом. ян шифрует в хладнокровии страх; путает эмоции; деструкция личности ребёнка. у них слишком тесный круг общения. соку в этом году смог поступить на юридическое, потому что так хотела вся его семья. вместе с универом — не смог забить на малых. частые встречи; звонки; приглашения в кино на очередную премьеру. с появлением ёнкюна в жизни чонин разом обрезает все связи со старым другом, потому что — соку-санхёк-феликс-чанхи-сынмин. они другие; ян не может им признаться в собственных — мыслях. непонимание других — ещё одна болезнь этого мира. старший в длинной куртке. оставляет недопитый кофе на скамейке и сжимает в больших ладонях плечо яна; не отпускает; собирается опять лекции читать, что от учёбы так много зависит. хэй, смотри, я окончил школу так хорошо и смог поступить туда, куда мечтал(а моя семья). неплохо, а? только вот у чонина персональный исход; мысли путаются; вечернее небо с героиновыми разводами — так красиво; свободно. — почему ты это делаешь? — что именно, хён? — становишься озлобленным. потому что тот чонин был мальчиком-цветочком; ребёнком-весной; счастье в улыбке. но нынешняя радость яна в холоде чужом; в антарктической пустыне. минуc двадцать четыре по цельсию. замёрз? будет ещё хуже, обещаю. ненависть не согреет; лишь обнимет крепче за плечи — толкнёт в чёртову карусель. ким ёнкюн — плотояден. чонин обрывает разговор с соку хлопком двери в подъезд. ему не о чем говорить с когда-то хорошим другом — он не хочет; не может слышать. отрицание это всего лишь первая стадия принятия неизбежного. фатальность яна в том, что — он возвращается домой в районе шести часов; врёт родителям, что гулял после уроков с соку; отказывается от ужина и весь вечер проводит в кровати, мечта вновь коснуться белых волос ёнкюна. старший вводит влюблённость маленькими дозами прямо под кожу.ххх
за ночь выпадет ещё один месячный слой снега. учителя списывают всё на аномально жаркое лето, тогда как чонин списывает у феликса все домашние задания, проклиная избыток гуманитария и отсутствие логичности в головах старших. он не любитель учиться — стабильно вытягивает оценки на тройки и четвёрки, лишь бы не получить упрекающий взгляд дома. последнее время родители всё меньше касаются его учебы — намекают на то, чтобы тот поступал в недорогой университет, чьи сессии можно будет просто купить. чонин чувствует, как его жизнь постепенно расписывают — за него; ничего не спрашивая. вот она — нечестность людская. как лучше? для кого, мам? для меня? это хуйня. — мне кажется, ты стал слишком много ругаться. ян шумно сглатывает, поворачивая голову вбок. феликс натягивает капюшон на тёмную макушку, выдыхая холод. лицо уставшее; едва живое. они около школы уже минут пять стоят, никуда не двигаясь — чонин просто не знает, что ему делать дальше, а ли вроде как зовёт себя другом преданным. звать и быть — вещи разные, но младший старается не думать хотя бы об этом, только вот. — рассматриваю себя в ретроспективе. вообще мат расширяет спектр моих эмоций, и. блять, я так хейчу школу; этот мир; семью; себя самого. — раньше тебя так всё не бесило. — взрослею. — с чего бы? на морду ребёнок всё ещё. — а тебя ебёт? чонин молчит о том, что последнюю неделю друг его подбешивает тоже. но выкидывать из жизни того, кто может дать скатать и историю, и физику за упаковку бананового молока — это не логично, наверное. нужно как-то на плаву оставаться; не уходить с головой в своё новое мировоззрение, хотя тот тащит и тащит мальчишку со странными брекетами. он прячет замёрзшие руки в карман и откидывается на здание школы. вокруг снуют младшие классы, которые не могут просто свалить домой. устраивают шумные игры; снежки; оры. чонин думает — почти что оргия, только с детьми. дурные, конечно. когда вырастут им, наверное, будет стыдно за те сделанные глупости ранее — яну уж точно. феликс больше не пытается сказать другу об очевидных косяках и поднимает тему об играх, где хоть какой-то можно найти контакт с чонином. раньше уж точно. а сейчас тому даже начавшаяся лига в овервотче — не интересна. тупо, ян. реально тупо. — ты сейчас домой? — вряд ли. наверное, в гости. — иногда мне кажется, что ты в эти "гости" переехал. — я бы с удовольствием, но. над головой всё то же героиновое небо. январь не хочет отдавать своё место теплу — чонин улыбается привкусу никотина во рту, хотя ни разу в жизни не курил. просто видит, как вдалеке появляется знакомый силуэт. снежная макушка спрятана за чёрной кепкой с ярко-красной надписью "bullshit". ухмылка; сигарета летит на землю перед воротами школы. а младший почему-то просто знал, что в этот раз ёнкюн за ним придёт. чуйка животная. феликс смотрит с подозрением; никогда раньше не видел — это. ловит на себе злой взгляд из-под кепки, после чего понимает без слов откуда у чонина все эта бинарность эмоций; андрогинность чувств. незнакомый парень словно соткан из чего-то внеземного; хтонический бог, если не хуже. а блондин лишь кивает — другу яна. это его максимум среди общества, которое так — ненавидит. — скажи своей матери, что переночуешь у феликса. — какие-то планы? — хочу заскочить кое-куда с тобой. пусть дружок прикроет. чонин слова ёнкюна проглатывает почти сразу и смотрит на феликса чуть ли не с мольбой; щенячий взгляд; бледные ладони. поможешь ведь? пожалуйста, хэй. тебе ведь не сложно, верно, ли? одноклассник лишь кивает, глаза прикрывая. что ему делать-то — вдох тихий. чонин благодарит улыбкой — как когда-то раньше светлой; чистой. затем мёрзлой рукой берёт ладонь ёнкюна. тот, к удивлению феликса, даже и не против — они целуются лениво под окном класса физики. так забавно; странно; противоречиво. ян не похож на того, кто вдруг сможет перепутать дружбу; конфессии; ориентацию, но — реальность дерёт больно горло. пусть будет. младший делает свой выбор, видимо, сознательно, а если нет, то — мир получит ещё одного интровертированного подростка. разбитое сердце? — это, значит, он тебе те засосы оставил? — да. — не думал, что ты по парням. — тебе не понять, феликс. пока тебя не полюбят и не выебут — тебе не понять. у чонина губы красные от укусов и аномального мороза. город постепенно сгорает, словно это небо — кто-то поджёг синим пламенем. красиво, но — не согревает. ёнкюн проговаривает что-то в самые губы о ненужных людях, которых выкидывать из жизни — не так уж и жалко, а затем снова целует. белоснежность смеётся над ян чонином, когда тот прижимается к своему зверю. совсем немного и — добыча.ххх
ещё нет и десяти, а вечер уже разлагается; чернота разбивает небо; тушит жёлтый свет. единственное, что попадает во взор чонина, — это выжженные супрой волосы старшего. тот сбрасывает кепку на чужом пороге; взлохмачивает жесткие пряди; здоровается с теми, кто — ян выглядывает из-за спины и чувствует инородное. мальчишка не собирается моделировать в голове эту встречу иначе, потому что их трое и они явно рады видеть ёнкюна даже с ребёнком под ручкой. уверенность — в груди швы расходятся от эмоций, ведь это первый раз с их отношений, когда кто-то вот так легко касается старшего при нём. ревность оседает в горле. нормально ли ощущать чувство собственности? ещё одна прокуренная квартира; новогодняя гирлянда на окне, где синий — перегорел; разговоры о личном артхаусе улиц сеул-сити. красиво? неоновый город может задушить даже самых стойких. беги. чонин чувствует пустоту. откуда-то взявшаяся головная боль бьёт сильно — он улыбается новым знакомым натянуто и находит ладонь ёнкюна, переплетая тонкие пальцы. не отпустит от себя. просто все эти люди, они. самого старшего зовут бэк джухо. в его взгляде читается хронические дистресс, депрессия и летальность. пальцы переломаны в нескольких местах будучи подростком, он привык — выживать среди уличной своры. это его собственная мантра вперемешку с андеграундным хип-хопом, что даже не сама жизнь, а нечто глобальнее. предавать конфессию своей расы ради музыки — воздух заменять битами. джухо вывернутый — его глаза окантованы глубоким чёрным; недосыпом; хаотичным творчеством. он чем-то даже на ёнкюна похож, только вот в бэке — это не злоба, парень. вздутые капилляры от избытка воздуха и разочарования. — у нас с ним дивзаимность в музыке. ёнкюн смеётся — чонин к его смеху привык ещё на третий день после знакомства. рык; скрежет; усмешка, которая — всё сбивает с толку. эмоции разлагаются прошлые, и эта безумная привязанность перекрывает былое. ян словно обработанный — семьёй; обществом; жизнью. а этот дикий хён — ким зарывается свободной рукой в волосы чонина и прижимает к своему плечу. не — нежность. необходимость под взглядами (лже)друзей. — хэй, ты возишься с малым как мамка. или как с будущим обедом. — не удивлюсь, если он боится вас, псин. — тогда нахуя привёл? — а тебе не похуй? — похуй, но спросить-то надо. со чанбин выглядит так, будто родился уже — мёртвым. totalblack на внутренней стороне века; в мешковатой одежде; в рваной речи. он миксует мат с литературой немецких философов, объясняя тем, что на всеобщем хайпе ещё мальчишкой тупым прочёл всю эту заумную хуйню; выучил со скуки, при этом умудрившись вылететь со старшей школы. он не жалеет ни о чём. лицо чанбина может проявлять сочувствие; радость или даже страх, но внутри — фрактальная смерть. это раковые клетки, чанбин. на языке послевкусие вяжущей горечи; закинутые препараты, которые имеют лишь эффект плацебо, но не более. разноспектровая истина на деле до смешного проста — вряд ли кто из них доживёт хотя бы до двадцати трёх. со чанбин — он говорит о том, что пока что успешно прожигает свою смерть. он сдох, наверное, пару лет назад, а потом его труп нашли на помойке — все они тут просто отбросы вселенной. чувства растрачиваются со временем, оставляя после себя блеклые слова; угасающие надежды. попытки замедлить свой конец — это потеря рассудка, парни. взгляды уже замазаны интровертностью и пустотой, в которую опускать пальцы — страшно. они давно все испачканы в личной черноте. и со чанбин — оледенелость чувств при тотальной ненависти к вере в лучшее. ночь постепенно размазывается на скулах чонина. он переводит взгляд каждые тридцать секунд с одного парня на другого; вслушивается в постапокалиптические речи, словно те живут не в мире, где — переполненные торговые центры; посленовогодние скидки; попытки избавиться от демографического кризиса; орущие во всю глотку дети; розовые коляски, которые должны быть скорее сбиты машинами, чем. джухо отшучивается тем, что скоро вселенная сама утрамбует эти тела до кровавого мясева, и им станет хоть немного да легче дышать. чанбин добавляет, что — они будут первым слоем прогнившей плоти в пироге бога. приятного аппетита. сверхлюдей не существует, чонин-и, ницше пиздел, добавляя ко всей своей лживой философии щепотку белого глиттера; нэт-арт краткосрочный, непостоянный. зависимость забыта в припадках ярости, а январский снег вихрем крошит остатки личности яна — взрослость под трип-хоповские разговоры старших. — мне кажется, он уснул. — ну, нехуй было пиздить нудную херь, уджини, — смешок чанбина. они разливают на четверых ещё одну бутылку соджу, выстраивая личный стеклянный замок около дивана — лучше воздушных сказок. а тот, названный уджином, лишь тяжело вздыхает, отводя взгляд в сторону. это не имеет — даже не могло иметь — смысла; жидкость прозрачная в стакане; горло жжёт — они тлеют медленно, синтезируя угарный газ. бесполезность на фоне заменяемой реальности. побег от — общества. а кожа уджина удивительно смуглая — покрыта чёрными картинами; целыми историями, которые изучать надо сквозь пальцы; нетрезвым; с кричащей паникой в глазах. ким рисует на себе каждый месяц новую татуировку, чтобы не забыть больше — ничего. это как личный дневник, что не сожжёшь в приступе деструкции. и если чонин разрушает свои детские черты, то уджин уже не помнит, каким был до начала — пиздеца. его кровь — сгусток фуксии. он последний, кто разумом пытается остаться человеком в мире безумном, но сердце против. кости разодраны прямо по суставам; вросшие шрамы; ветошь скрывает малую часть татуировок непонятных. уджин каждое утро просыпается со страхом, что — он не помнит себя в тысячный раз; ищет заметки; разглядывает рисунки на теле. номера; память; просто слова. собственное имя — оно выбито на крепком запястье, чтобы не потерять свою личность окончательно. в желтых волосах прячутся эмоции. бедный уджин-и — солнечный мальчик. больной среди — уже мёртвых. а чонин уже не цепляется за новых знакомых, которые легко растворятся через несколько дней в его жизни. привязываться к смертникам нет смысла — отречение от всяких людей есть спасения себя. мальчишка в этом уже уверен слишком — его голова лежит на коленях ёнкюна, что рассказывает друзьям про. его выжидающий взгляд рвёт на части — бескислородное кровотечение, заставляющее оголять пасти. они псины, ян. но лучше свора дворовых щенков, которые свыклись со своей жизнью после смерти, чем. общество разочаровывает. чонин сдавленно смеётся внутри себя — горит на последних каплях чувств. ребёнок в полудрёме слышит, как кто-то из (квази)друзей дарит поцелуй его животному.ххх
орнамент отпечатков пальцев на стекле в ванной. он вливается в это новое мини-общество совершенно случайно; делает вид, что понимает происходящее — слабые кивки; осторожные взгляды; тупое согласие. молчит о том, что постепенно в рёбрах застывает вакуум. ёнкюн рядом с ним весь вечер, но в конце концов — чонин уверен, что чувствовал, как кто-то другой целовал старшего. вот она — неправильность. он стонет от головной боли, что не проходит с того момента, как ступил на порог чужого дома. заламывает руки за спиной; сжимает ткань безразмерной толстовки; касается лбом холодного мрамора раковины. не помогает, словно весь этот постапокалиптический кружок решил разом сломать и его. его личность окончательно — обездушенные и уставшие глаза находят фокус в отражении зеркала. скулы чонина всё так же покрыты ночью — героиновое небо проступает на его губах. это страшно; просто — страшно. — надо было выпить. так легче принимать реальность, чонин-и. ёнкюн появляется в проёме; дышит рваным холодом. арктическая пустыня; разлив на четверых; он топит чонина во влюблённости к себе. их посиделка не собирается заканчиваться так быстро — старший касается пальцами шеи яна; мягко; красиво. ловит взгляд в отражении — оскал сбежавшего из-за решётки. такие как ёнкюн — им разве можно верить? люди закидываются анксиолитиками; сильными психотропными; кислотой. единственное, в чем опасен ким, — его поцелуи походят на укусы; привкус металла. мутная радужка. — я не хочу быть заменяемым, хён. — а что хочешь? — чтобы ты любил только меня. блондин не даёт ответы. кожа чонина под его пальцами и губами — розоватая; мягкая; нежная, что — они друг другу смотрят в глаза. ёнкюн никогда не пьянеет окончательно, все его инстинкты работают на сто процентов, если не больше, поэтому мальчишка — просто слушается. его же взгляд теплом отдаёт влюблённым; жмётся; отвечает; поскуливает прямо в чужой рот. за закрытой дверью чужие шаги; разговоры про флэшбэки воспоминаний и то, как мир никогда не был лучшим для. чонин выучен ёнкюном — наизусть. ким с шумом сбрасывает хлам со стиральной машины прямо в раковину — слишком много ядовито-чёрного; чанбиновские тряпки. сейчас не так важно, потому что. чонин податлив; неказист — на его губах мажется подростковая не сдержанность, когда заскакивает на стиралку — склоняется к старшему; старается словить ещё один поцелуй, но. ломать себя; разрушать свои каноны; менять жизнь ради — эти касания ёнкюна выносят разум. чонину без разницы на весь мир, который, по мнению дружков старшего, не проживёт ещё и десяток лет. на их глазах будет умирать вселенная, тогда как ян — он готов умирать от поцелуев хёна. смысл любви заключается в том, чтобы — найти кого-то своего. и, кажется, это единственное, в чём преуспел нелепый ребёнок. ёнкюн склоняется к его ногам; стаскивает до колен одежду; рваный выдох в худое мальчишеское бедро. когда-то занимался танцами? мать хотела приобщить к искусству; к лучшему, но в конце концов все они тут просто — не закрывай глаза и смотри прямо гнили внутрь. — значит, ревнуешь? неужели в тебе появляются ростки злобы, чонин-и? — да. твои губы только мои, блять. только я могу целовать тебя. ян разлагается под крепкими ладонями блондина. ёнкюн воздух затягивает, от чего мальчишка мысли теряет — сокровенные поцелуи на животе; бёдрах нежных. чонин регидный в отношениях — его за короткий срок выдрессировали к чему-то крышесносящему; грубому; ломающему. только — попроси своим красивым стоном; прижмись сильнее; загляни в тёмные глаза напротив. шёпот сокровенный. хочешь? конечно же, хочешь. ему отсосывают тягуче медленно. ёнкюн, наверное, опытен в этом, тогда как ян зажимает ладонью рот крепко. касания губ — на члене; вздох инородный; собственный стон. красиво красные щеки мальчишки — он свободной рукой зарывается в волосы старшего любимые и еле сдерживает всю эту подростковую страсть. просто пиздец, хён; пиздец. чонин не может смотреть, как — ким глаза прикрывает и делает языком что-то вправду дёрьмовое. во рту старшего его член. от одной мысли ян готов сойти с ума. зажимает пальцами волосы сильнее; иней покрывает кожу мальчишки. какого хуя? зачем так — чонин скулит позорно, когда ёнкюн втягивает щёки; двигает головой играючи; прикусывает своими клычками. он даже не псина — зверь в его взгляде; улыбка — в серебре. младший чувствует себя пылью рядом с ним, и в то же время — наверное, он что-то значит, если ему делают настолько, чёрт возьми, —. — хёнхёнхён. ёнкюн сжимает пальцами напряженные бёдра ребёнка; синяки космосом расцветают. тут нет романтизма — возвышенные чувства погибают, уступая места желаниям. альбиносные эмоции выжигают в груди чонина совсем свежие раны; стигматы. ему нравится, как его член смотрится меж губ старшего; как тот впивается в кожу ладонями; головой — резче. а все пошлые звуки исходят из глотки мальчишки. он уже не думает, что в квартире ещё три взрослых парня, и кто-то из них явно неровно дышит к ёнкюну, просто — блятьблятьблять. хён дышит зверем — рык. он свободен в своих отношениях, но ему смешно и приятно наблюдать, как ломается чонин от его касаний; слов; грязных мыслей. ян так легко — презирать мир не страшно. нужно просто увидеть реальность под другим углом, где не будет розовых оттенков. единственный разрешённый красный оттенок это — кровь. ёнкюн ухмыляется, тогда как мальчишка уже не может оторвать взгляд от всего этого. толкаться пытается, чтобы — быстрее, но его сдерживают лапы сильные. ким сжигает его желаниями; играется, выставляя все эмоции наружу. чонин хнычет в голос, голову откидывая назад и шею открывая, но умоляет уже чтобы — эти сладкие мучения, когда понимаешь, что нужен тому, кого любишь. пускай и. чонин кончает с громким стоном — перемешиваются слабые слезы на щеках. губы ёнкюна горят алым; смазанной страстью — он сплёвывает сперму в раковину, и вроде как всё закончилось, только вот. недостаточно много боли для такого подростка как ты, чонин-и. твои бёдра кажутся притягательными — следы клыков зверя метками свежими. это не обещания в любви до гроба, это лишь деление территорий. — я полностью автономен, малыш. ты можешь хоть глотку свою порвать в крике. задохнуться в своей ревности, но. — ты ведь мой, хён. — нет. это ты — мой. у чонина разрастается чёрная дыра в груди. это щемящее чувство пустоты; непригодности даже для самых простых действий. он растирает влагу на щеках, расцарапывая страх остаться одному прямо по коже — ян уже ни в чём не уверен. настоящая реальность прогнивает под маской счастливого будущего. а ёнкюн — всё нормально до тех пор пока он позволяет быть рядом. это капкан для мальчика-игрушки.ххх
— сейчас будет полугодовая контрольная по матану, хэй. — мне похуй. — если ты её проебёшь, то твоих родителей точно вызовут в школу. — ну, значит, тогда въебут мне. — ты нормальный вообще? — нет. они в выпускном классе уже; совсем немного и окончательно в ту самую хуёвую жизнь. но чонин уже второй урок прогуливает в мужском туалете; рисует экспрессионистские узоры и цитаты ницше на дверце кабинки; слушает сотый раз, как феликс уговаривает его пойти в класс. но есть ли в этом смысл? вряд ли, друг, вряд ли. другом он скорее хочет назвать белый унитаз, чем ли, стоящего за спиной. красная водолазка — очередной вызов школьной форме — душит; скрывает старые и пожелтевшие укусы на ключицах заметных. последние его дни прошли в антураже кислотных мыслей чанбина — тот откуда-то достал его какао и каждые полчаса пишет контркультурную дребедень. парень зовёт себя очень глупым; не разбирающимся в искусстве; информации; жизни — тем более. наверное, поэтому он не учит чонина, как действовать дальше. с у щ е с т в о в а т ь. чанбин в хроническом проёбе, и всё, что он может пожелать младшему, это — за года два знакомства у ёнкюна не было отношений таких. totalblack [ты первый, кто. странно, разве нет?] феликс всё ещё стоит над душой; чуть ли за рукав кофты не тянет, лишь бы чонин одумался и хоть немного занялся учебой и более важными вещами, чем цитаты заратустры, скачанные из гугла. он молчит о своих новых попытках понять жизнь — деструкция подходит к концу, оставляя после себя пустырь. чем заполнить? как изменить это пиздецовое существования без понятия, как всё в реальном мире устроено? в мыслях яна переплетения разных конфессий, где преобладает точно покровительство зверя — он не видел ёнкюна со вчерашнего дня и, кажется, уже ломка; болезнь. на шее серебряный кулон с крыльями распахнутыми. в рюкзаке у ног — личные вещи; блок для зарядки телефона; заначка денег, скопленная на отсутствие школьных обедов в течении полугода. в его голове концентрат странных мыслей; нэт-арт; глиттер тошнотворных цветов. в ту ночь в квартире кружка постапокалипсиса он что-то решил для себя всё же — нахуй школу; семью; этих людей, которые для него (не) близки. мы все просто сгниём в будничном мусоре, если не попытаемся сделать хоть что-нибудь. это не попытка сбежать от хуёвой реальности, мам. это план, где каждый день — как новый. этому он научился у уджина, что набивает на следующий день после знакомства небольшие сложенные крылья у ключиц. чанбин пояснил за него, мол, — ты ему понравился, хоть и кажешься ещё ребёнком. ну на мордашку уж точно. а крылья, потому что твой миленький кулончик. сложенные? ха, это ж дохуя легко, чонин-а! ты птенец в наших глазах. они не говорят о том, что — ёнкюн смотрит на всё это диким волком. totalblack [ну так что? куда пойдешь? я пока принять не смогу, но, думаю, уджин рад будет компании.] чонин чувствует воздух кончиками пальцев; проводит по дверце с выведенным чёрным маркером "zaebalo". он просто тянет время перед тем, как пропасть окончательно. личности яна — того ребёнка наивного; мальчика-солнце; весна в волосах — его больше нет и больше не будет. он обещает это в первую очередь себе, тогда как феликс над его идеей как-то грубо насмехается. (лже)друг называется. — серьёзно? ты не можешь просто взять и свалить из дома. у тебя блять родители; школа; друзья. а как же, сука, я, чонин?! — я не хочу быть статичным, понимаешь. — ты ребёнок ещё. у тебя ни денег, ни работы. ты — никто. — нет, я — ян чонин. и, кажется, это единственное в чём точно уверен мальчишка. феликс молчит о том, что ему больно из-за того, что больно чонину. хотя тот в этом, наверное, и не признается. всё прячет за изменившимся взглядом. между ними пропасть становится ещё больше — нет смысла тянуть за рукав алой кофты. ян выбрал себе новый программный код и собирается слепо следовать ему. и если раньше он был просто влюблённым подростком с будущим разбитым сердцем, то сейчас — феликс даже не уверен, входит ли это в границы их реальности. чонин бьёт равнодушным взглядом по когда-то неплохому другу и подхватывает увесистый рюкзак с пола, закидывая за спину. кажется, время пришло, и. — скажешь математичке, что я заболел и напишу контрольную после уроков. ложь, оказывается, на вкус такая приятная, но лучше чем губы ёнкюна — мальчишка ничего не пробовал.ххх
это героиновое небо — серость режется о скулы чонина, а сам он — ломает симку из телефона; подключается к общественному вайфаю, проверяя пропущенные сообщения в какао от чанбина. ему бы лицо спрятать и найти окончательно место поспокойнее, прежде чем поднимется хаос из-за родителей, но (он надеется, что те сделают вид, мол, избавились от мусора, богу слава) ян не хочет подставлять под удар ни ёнкюна, ни уджина. последний оказывается слишком добрым малым, чтобы вот так легко скрывать у себя ребёнка, о пропаже которого объявит через ещё одни сутки семья. феликс безусловно подольёт масла в огонь своей дохуя честностью — скажет, наверное, что друг сознательно сбежал. сука. только вот это не побег, блять. смена ориентиров, феликс, понимаешь? он со смешком опускается на скамейку зимнего парка. на его ресницах — иней январский; прохладно; утро раннее. ночь он первую провёл — это всего лишь старые друзья по переписке; без объяснений; оправданий. за сумму дешевле, чем хостел чонин смог хоть немного душу привести в порядок, но — что дальше? резинъяция не в его вкусе. ян скорее предпочитает —. — средний картофель фри, кисло-сладкий соус и чизбургер? — люблю гадость на завтрак. — ты сам скоро будешь похож на гадость. ян двигается вбок, освобождая место подошедшему; старается держать гнев внутри, потому что — хуй знает, как его нашёл соку и зачем. старший не должен быть тут и очередной раз ебать мозг нравоучениями. будь то вредная еда; учёба; влюблённость или — побег. чонин сам решает свою судьбу. и это даже не поспешные выводы, а стойко выработанная схема — фатум не шутит над такими, как он. а соку в своём стабильном длинном пуховике смотрит упрекающе на него, но так похуй. чонин игнорирует его взгляд; шумное дыхание; само существование и раскрывает бумажный пакет с ядовито-жёлтой "м". тёплый запах щекочет его — открывает соус одним движением и мычанием, мол, будешь, хён? ким, конечно же, откажется. отработанный план. завтрак чонина проходит под унылый рассказ старшего о сутках прошедших. о том, как феликс, переполненный правильностью и честностью, тут же побежал ябедничать. не родителям, а всего лишь их названной матери. соку, наверное, тоже как лучше хочет — воспитанный конвейерным обществом. вот плохо, сын; вот хорошо. это больно; это приятно. они делят всё на чёрное и белое, предпочитая оставаться при солнечном свете. только вот — кто вообще придумал, что темнота — это страх человечества? ян готов топиться раз за разом в чёрном, чтобы доказать — это сами люди придумывают глупости. дробь по суставам; рваный кашель; в горло холод. он смеётся среди тишины утреннего парка под растерянный взгляд своего хёна. не понимаешь, да? ну и к чёрту тогда тебя. у соку взгляд — разочарованный. — твои родители думают, что ты сегодня и все выходные у меня. надеюсь, этого времени тебе хватит, чтобы нагуляться. и не натворить глупостей, ребёнок. у чонина чёрный по векам; резким скулам. он улыбается, делая реплику улыбки ёнкюна — старший антипассионарен. а мальчишка просто следует по отпечаткам дикого волка. это не страшно — быть в компании зверя; не страшно — оказаться просто очередной жертвой. ян думает, что ужаснее всего — он просто показывает средний палец соку и комкает пакет из мака, бросая в ближайшую мусорку. его никто не воспринимает всерьёз. то общество, что задохнётся в своей истерично-взвинченной лжи; в правильности, которая не более чем симуляция адекватности; поклонение богу. в конфессиях нет смысла, если — человек должен верить лишь в свои силы. — озлобленность приходит тогда, хён. когда блядский мир дискриминирует тебя как живого. чонин хоть сейчас готов получить свидетельство о смерти, лишь бы выплевать концентрат искажённости правды. эвтаназия кажется теперь не такой страшной, потому что — кружок постапокалипсиса был прав. разноспектровая истина на деле до смешного проста — вряд ли кто из них доживёт хотя бы до двадцати трёх, зная настоящую реальность. мальчишка пишет в какао ёнкюна, но получает лишь ещё одно — непрочитанное.ххх
totalblack [боль напоминает о том, что мы ещё живы. такая горячая, ежемоментная и режущая боль.] spreadmywings [это ты к чему?] totalblack [бэк снова в больнице. это ебланская неконтролируемая тяга к физической боли.] spreadmywings [и что дальше?] totalblack [посочувствовать, что выжил. лол. хз, что ещё.]ххх
жить с уджином — странно. тот мёртвенно бледный по утрам; с истеричными глазами. он хватает воздух руками; гребёт и чуть ли не кричит своим громким голосом. чанбин на все вопросы чтоблятьделать? отвечает ржущими смайликами со слёзками. он не подписывался быть лучшим другом или вовсе помогать — межличностные отношения всё ещё на уровне вытянутой руки, а их уджину просто нужно время, чтобы вспомнить старое; приобрести новое. тот впивается пальцами в свою измявшуюся футболку — татуировки пугающе чёрные под героиновым маревом. чонин вглядывается в янтарные глаза старшего, который то ли улыбается, то ли плачет. на крепком запястье имя собственное курсивом аккуратным. его же почерк. ян в кресле сидит поодаль. короткие шорты; голые коленки; чужая мягкая кофта. прохлада мурашками по спине, когда он наблюдает внимательно, как уджин пытается стать хоть немного — живым. это глупая попытка в миллионный раз за всю блядскую жизнь, хён. диссоциативная фуга въедается в кости; гниющие органы. таким как уджин — клиника, только вот он всё ещё не может понять — заслужил ли? у чонина вновь боль головная от зимнего солнца; засветлённость в зрачках. уджин вдруг смеётся. тепло-обжигающе-адово так, будто — его кости уже больше ничего не сломит; падать ниже некуда. они на самом дне; мусорная яма, которую выкопало общество для таких как. его ладони резко в воздух терпкий — всё ещё смеётся и тянет на себя чонина. словно пёс золотистый; мальчик солнечный. мягкий; горячий; улыбающийся. эти его приступы — это ведь нормально? — я не забыл так много, как. иногда страшно засыпать, зная, что утром может исчезнуть твоя личность. навсегда. — это ведь хорошо, да? — это отлично. — ну, я рад, наверное. в белках уджина разливается фуксия насыщенная; тошнит. он пачкает бледность своим ядовитым и алым. так радостно жмёт мальчишку к себе; слишком крепко; душит в (недо)объятиях. он скатывается в свой личный ад опять — кожа содрана под росписью татуировок; смуглый цвет переходит в градиент плоти гниющей. уджин хватается так, чтобы — чонин хочет скинуть чужие руки со своих плеч и, блять, сбежать. его утягивают насильно. точно знает. аспидный разливается по комнате. мальчишка взглядом изучает тело старшего так близко. непонятные даты; надписи; имена курсивом. рисунков мало — крылья сложенные у ключиц. чанбин не отвечает на сообщения уже как час, а они вдвоём просто лежат в кровати. утро слишком легко сменяется днём — воскресенье тянется как верёвка у висельника. на неподвижном веке уджина — боль. на сердце выведено нечто — это даже не краска, а настоящие шрамы. уджин говорит, что всё, что он знает, — это было выведено кухонным ножом; не его рука; намного смелее. улыбка сквозь режущую боль; рваные края. потянешь — швы разойдутся; сердце-фуксия сразу наружу. это механизм, чтобы в то самое последнее утро — больше не мучиться. — "wolf". — волк, да. животное? — вряд ли зверь сможет вырезать надпись на груди человека, так что. блять, уджин-хён, неужели ты настолько тупой. это же так очевидно. очевидно, твою мать! у них только один белоснежный — среди своры людей. у чонина слёзы на щеках хрустальные. кулак слабо — в плечо старшего. трясёт; злит; тянет. он не может не думать о. ёнкюн его избегает день очередной, тогда как по венам — это уже даже не влюблённость, понимаешь. ян окончательно запачкан в привязанности к белогривому зверю. он скучает по тем губам; жадным поцелуям; укусам рваным — готов кормить своим телом лишь бы держаться рядом. ёнкюн — плотояден; умеет выбирать деликатесы. а мальчишка не понимает. выходит этот амнезийный уджин-хён был тоже — жертвой волка? в зрачках яна застывает тихая ненависть. это уже не чувство собственности — нечто другое; пугающее даже ребёнка. правильно ли — растить дальше эти гнилые цветы злобы? он сжимает ладони так, что впивается ногтями в собственную кожу. ёнкюн словно душит его этими фактами — специально; медленно; больно. начинает издалека, а чанбин — он ведь будто приспешник, да? реальность парализует. мухи; опарыши; тошнотворность. через глаза кровоточит отрешённость.ххх
волосы ёнкюна космос в негативе; пальцами проводишь — снежная пустыня. ломкий; холодный; равнодушно-озлобленный. чонин лишь собирает в мыслях все оттенки белого, а после — молчит. он в квартире чужой. старший — его нет. дверь открыта. всё вокруг слишком вычищено — хлорная известь бьёт сразу в разум. вопросы. их слишком много, а ответов — ни одного. вещей и всё, что так было дорого старшему, — нет. он сам — отсутствует; словно кто-то удалил из бинарного кода вселенной. какого-то, блять, хуя. цинизм завладевает детским телом — его ненависть хронически въедается куда-то под кожу. в венах места нет — там всё ещё тупая влюблённость. он выравнивает взгляд. деструкция окончательно поглощает разум больше-не-ребёнка. скрежет металла; хрустальная пепельница, которая всё также на столе письменном; гематома у виска; болит? терпи. мальчишка цепляется за плечи костлявые свои. его трясёт от нежелания признавать так легко факт — он бежит от горькой реальности.только вот это не побег, блять. смена ориентиров, феликс, понимаешь?
его колотит страхом; выламывает себе суставы под смех, который бы сука-тоталблэк-чанбин оценил бы. глухо. через сломанные рёбра в истерике — он оголённый в своих эмоциях. рвёт на части себя в громких слезах; вздрагивает; смотрит затравленно в черноту. в его голове совсем не спокойно — поджимает колени, обхватывая ладонями ледяным. утыкается лицом к себе в ноги; затихает под дикий бит сердца. это пиздец: я ян чонин и не знаю зачем ты так поступил со мной хён я влюбился в тебя в первый же день в том блядском маке около школы ты не прогнал ведь меня ты позволял гладить себя по загривку белому целовать солёную шею быть рядом даже ночью ты подарил мне ту самую любовь мою первую хён ты был первым кто поцеловал меня с языком поставил яркий засос сделал блять минет в чужой квартире да ты первый с кем у меня был секс и мне кажется что это был и последний раз просто ты в мыслях моих и это какой-то пиздец ёнкюн-хён я схожу с ума сколько много тебя в моей голове мне кажется там даже мысли все твои и что-то ещё ты научил меня любить так как этого даже не бывает в ненормальном но истинном антиромантизме ты заставил меня и на мир по-другому взглянуть блятьблятьблять я ведь не смогу вернуться вновь в ту жизнь (лже)правильную потому что это даже не жизнь хён и ты знаешь это знаешь твою мать зачем было открывать мне глаза зачем звать в ту компанию отбросов зачем было позволять и любить и рядом быть а ещё кормить надеждами врать про то что ты можешь и сломать меня как личность как человека как живого как сука зверюшку если в конце концов — ты просто сбежал? чонин морщится от неконтролируемой боли, глотая слезы; расцарапывает на своих щеках боль. это даже не разбитое сердце подростка; даже не разочарование в гнилом обществе; в самых близких людях; в настоящих друзьях; в единственной любви. деструкция оставляет после себя слишком жуткий пустырь, заполнять который, — самостоятельно; болью; чернотой; угарным газом. ян — даже не мусор; не отброс; не обманутый мальчик. он просто хочет, чтобы их мир знал обо всём — о том, как больно смотреть на реальную вселенную без белоснежного глиттера; как люди душат друг друга в непонимании; как сложно симулировать адекватность; как невозможно любить, если. ян чувствует во рту привкус металла; крови; ненависти — животной мести. чонин восхищается тем ким ёнкюном, которого любит, но — никогда бы не пожелал стать таким. избыток отчуждения в крови. или всё же — стоит попробовать оголить клыки волчьи? в конце концов, всегда можно начать с самого начала. сегодня — понедельник. а чонин с усмешкой сбегает из дома, меняя правильную жизнь на — low-life.это адское колесо, мой чонин-и. один открывает глаза другому, чтобы в конце концов этот блядский мир избавился от всей сладостной лжи. через боль мы познаём новые реальности жизни. и — я любил тебя по-звериному.