Его звали Тиран

Мальчишка стонал. У меня было много партнеров, но ни один, определенно ни один так открыто не проявлял своих эмоций. Были те, кто кричал, были те, кто рычал, да и те были, кто совершенно искусственно, по-шлюшьи стонал… Но он отличался от всех. Так тихо, откровенно, прикрывая огромные глаза с дрожащими длинными ресницами, облизывая и без того влажные, покрасневшие губы, заливаясь румянцем… Даже его прикосновения: легкие, но не смущенные, — придавали ему какой-то ни с чьим не сравнимый шарм. Он отдавался полностью, всем нутром тому, кого так любил, от кого зависел, кого до трясучки хотел… И тем обиднее было, что стоны эти предназначались не мне. Мы познакомились… Нет, не случайно. Более чем уверен, что он искал меня, ну, или, во всяком случае, кого-то очень похожего на меня. Вернее, на того, на кого походил уже я. В клубе, где мы встретились, он выглядел примерно как морской кот в Сахаре: костюмчик, благо что хоть без галстука, очки в черной оправе, изучающий, слегка напуганный взгляд, содовая без алкоголя, и совершенно неуместная сосредоточенность. Он привлекал внимание, как может привлечь какая-нибудь мало-мальски серьезная картина на выставке арт хауса. Не был тем, от кого теряют голову только завидев, но оказался тем, в кого можно без памяти влюбиться, проведя несколько минут вместе, даже не получив о нем совершенно никакой полезной информации. Его звали Линкольн. Собственно, это все, что я о нем узнал, да и то не был уверен в том, что это имя настоящее. Он выглядел слишком правильным. Имя звучало слишком правильно. И это совершенно не складывалось с тем, насколько неправильно он себя вел. Можно было ожидать смущения, опущенных глаз, красных щек и далее по списку, все, что полагается девственникам, но никак не такого самоуверенного поведения, таких отточенных движений. — Коктейлем меня угостишь или сразу к делу перейдем? Как только он открыл рот, вся аура «человека ни к месту» развеялась. Дерзкий взгляд из-под, пожалуй, даже придающих ему сексуальности очков, твердый голос, раскрепощенное поведение, легкая небрежность в костюме, словно сделанная профессиональными стилистами. Запоздало я понял, что он был точно таким же охотником, разве что на пару ступеней эволюции повыше. Никогда не понимал, как тот, кто снизу, может доминировать, но спустя уже тройку наших встреч осознал, что в этих повязанных на сексе отношениях шлюхой был именно я. Он послушно раздвигал ноги, он позволял спускать ему в рот, он вскрикивал каждый раз, когда я его со всего размаху шлепал, скулил, когда хватал за волосы, бурляще кашлял, когда проталкивал член ему в глотку. Так почему я чувствовал, что меня используют как бесплатную секс-игрушку? Спустя пару недель таких встреч я нашел для себя ответ. — Я буду звать тебя Тиран. Я чуть было не подавился дымом. Это был не вопрос, не просьба, не предложение — меня просто поставили перед фактом. — Это тот, кого ты любишь? Линкольн молчал, по-прежнему неподвижно валяясь на кровати и смотря в потолок. — Тот, кого ты любил? И вновь ноль внимания. Забавно, что у меня даже не было сил, чтобы на него злиться. В конце концов, он никогда не обещал мне любовь до гроба. Он вообще мне ничего не обещал. Мы вообще почти не разговаривали. — Почему просто не трахаться с ним? Безответная любовь? — Прикопался же… Зря я завел этот разговор. Он встал и начал неспешно одеваться, даже не морщась, хотя уверен, что задница у него должна была ныть знатно. Черт! А я уж было понадеялся, что он останется хотя бы до утра. Наивно, конечно. — Можешь бить меня и приказывать не называть тебя так, будет даже лучше. — Ты хоть помнишь, как меня зовут? — Марк, 27, из Огайо, без высшего образования, есть сестра, мать погибла в авиакатастрофе шесть лет назад… — Я понял, понял. Тиран так Тиран… Хрен с тобой. Дверь хлопнула, а я остался наедине со своей сигаретой и гребаными воспоминаниями. Только это он мне и оставлял каждый раз: курево и мысли о нем. Я не хотел с ним встречаться, мне вообще претят отношения, но я испытывал какую-то совершенно непонятную зависть к этому… «Тирану». Меня никто так не любил. Никогда. Линкольн все время закрывал глаза. Представлял его, видимо. И временами, когда ему удавалось на несколько секунд убедить себя, что он сейчас с ним, я замечал крохотные слезинки в уголках огромных глаз. Он был счастлив. Счастлив просто от иллюзии того, что они сейчас вместе. А потом он открывал глаза, и я видел болезненное разочарование, а дальше… Дальше он просто позволял себя дотрахивать, безвольно валяясь и смотря куда-нибудь в сторону. Я никогда не задумывался над чувствами других, но его мне было жаль. И чувство жалости даже перевешивало чувство собственной униженной гордости.

____________________*то же время. другой мир*_________________________

— Ты хоть помнишь, как меня зовут? — Марк, 27, из Огайо, без высшего образования, есть сестра, мать с отцом погибли в авиакатастрофе шесть лет назад… — Я понял, понял. Тиран так Тиран… Хрен с тобой. Дверь хлопнула, а я остался наедине со своей больной задницей и гребаными воспоминаниями. Только это он мне и оставлял каждый раз: растраханный анус и мысли о нем. Я хотел встречаться с ним не только ради секса, но этот чертов… «Тиран». Я завидовал ему. Меня никто так не любил. Никогда. Линкольн все время закрывал глаза. Представлял его, видимо. И временами, когда ему удавалось на несколько секунд убедить себя, что он сейчас с ним, грубые толчки сменялись на аккуратные, легкие движения, а руки обхватывали меня с такой нежностью, словно я был единственным ценным, чем он когда-либо обладал. О нет. Не я. Тиран. И он был счастлив от иллюзии того, что он ему принадлежит. А потом он открывал глаза, и я видел выворачивающее душу разочарование. Он продолжал двигаться словно делая мне одолжение, позволяя кончить. Но на лице не было практически никаких эмоций. Для меня все время вес имели только собственные чувства, и сейчас я испытывал все нарастающий с каждой встречей гнев. И сегодня он начал перевешивать потребность в сексе.