Холодная кровь

Ночь. Темная, беззвучная и тяжелая, опустилась на маленький городок, окутав своими темными бархатными и атласными тканями. Мокрые дождевые брызги залетали в приоткрытое окно, а белые занавески, намокшие от воды, слегка колыхались от ветра и капель ливня. Пахло приятной сыростью и как бы освежало и очищало голову от ненужных дурных мыслей и чувств. За окном вовсю хлестал дождь. И ни одна душа этой ночью не высунула и носа на полные воды улицы. На всю улицу, которая днем славилась толпой отборного низшего слоя населения и выгодными незаконными сделками, были слышны женские крики, полные невыносимой боли. Жители нелюдимой ночью улочки не обращали абсолютно никакого внимания на эти крики - привыкли давно к подобным ситуациям. Ни одна любопытная барышня даже на мгновение не приоткрыла ставни, чтобы узнать, что же скрывается за этими криками. Железная выдержка женщин, наплевательски зародившаяся еще с детских времен, прекрасно укреплялась с каждым мгновением, и по сей день помогала им во всех их внешних отношениях с другими людьми. Рабовладельцы, насильники, воры, беглые преступники, предатели благодаря этой выдержке были не страшны этим женщинам. А почетная кавалерия и аристократы даже и не мечтают мельком глянуть на этот городок - их здесь ненавидят и проводят ужасные махинации, как и с живыми людьми, так и с трупами. Из окна с мокрыми желто-белыми занавесками раздался предсмертный вопль женщины, а затем скрипучий детский плач, что говорило о новой, чистой и невинной жизни, встряхнувшей этот городок-порт. В темной со светлым, местами грязноватым полом комнате горело несколько тихих свеч, и вязкий желтоватый воск, словно сосульки, опутывал подсвечник, мгновенно застывая. Мокрые занавески чуть колыхались от уже успокоившегося ветра, и редкие капли дождя не могли больше намочить и так не сухую ткань. На полу, пред под подоконником, растекалась дождевая лужа, которая стала невольным свидетелем кровавых и довольно-таки ужасных родов. На кровати с подкошенными ножками лежал труп матери новорожденной девочки, которая сейчас кричала на руках у женщины, стоявшей около прикроватной тумбочки и убаюкивая малышку. Мокрое от липкого пота лицо матери исказилось гримасой боли, а в стеклянных глазах застыла еле заметная предсмертная радость. Радость, что девочка осталась жива. - Невыносимо. Это просто невыносимо! - Запричитала рыжеволосая бестия, которая сидела на стуле поодаль кровати и держала в ладонях буро-красные чётки. Она старалась не смотреть на несчастную девушку с разодранным животом и сломанными ребрами, зловещими зубьями выглядывающими наружу. Но взгляд сам возвращался на распростертое тело, а в сознание постепенно возвращалась цель Кэтрин, самой младшей из сестер Траффорд. Но осуществить задуманное пока не позволяли страх и шок от увиденного, и девушка тряслась от переполнявших ее чувств и, не совладав со своими эмоциями, принялась дрожа читать молитву, вертя в руках те самые четки. Самая старшая из сестер, Анна, бесшумно закрыв за собой дубовую дверь, зашла в комнату, держа в руках белоснежную ткань - чистую, свежую и идеально накрахмаленную. Затем, расправив ее, бережно и аккуратно накрыла свою умершую сестру - Марию. Простыня послушно легла на неестественное женское тело, и кровавые пятна начали зловеще, один за другим, проявляться на ней. - Отродье! Оно погубило нашу сестру, нашу семью! Ее нужно, пока не поздно, уничтожить! - Как в бреду, завизжала Кэтрин, глядя в морщинистую макушку ребенка на руках у сестры - Софии. Встревоженный взор Анны скользнул по дрожащей фигуре Кэтрин и остановился на чётках, которые так яростно сжимала девушка, что на шершавой обветренной коже проступали мелкие, но неприятные царапины. Но Кэтрин было все равно до ничтожных физических проблем, она полностью пыталась наполнится, как она думала, божественно-чистой и карательной силой, чтобы уничтожить демона - ту девочку, которая сейчас спокойно покоилась на руках Софии. Большие и невинные, цвета насыщенной пшеницы глаза малышки с любопытством взирали на фигуру своей тетки, которая скорее повесится или застрелится, чем признает родство и пошлет благосклонную улыбку новорожденной. Нет, вместо этого Кэтрин скрежетнула зубами и бросила прямо в широко распахнутые глаза девочки взгляд полный ненависти и злобы, отчего малышка, почуяв неладное, зарыдала. - Пошла вон отсюда! – Грозно и тихо сказала София и, повернувшись к Анне, махнула головой в сторону Кэтрин. Анна тут же подошла с своей спятившей сестре, взяла железной хваткой за локоть и выволокла ее за дубовую дверь, затем плотно закрыв. - Как назовем малышку? – Спросила Анна, пытаясь проявить мужество и терпение в такие тяжелые времена для сестер. - Элеонора. – Выдохнула София и, глядя прямо в глаза новорожденной, запела колыбельную.