Горечь на губах

      Арагорну не спится. Уже давно перевалило за полночь, а он так и не сомкнул глаз. Огонь тихо потрескивает, жадно поднимая свои язычки вверх. И Арагорну кажется, что это его сердце начинает плавиться в этом пламени. Думы его крепки, тяжелы, но несмотря на это он настороженно прислушивается в ожидании опасности. Арагорн бывалый следопыт, поэтому почти неразличимую для человеческого уха поступь он слышит издалека. Узнает из тысячи. Леголас тихо садится рядом и смотрит на огонь, тень, которого пляшет на его лице. Некоторое время сидят молча, погрузившись в свои мысли. — Скажи мне, Дунадан, — мягкий голос, наконец, нарушает тишину, и человек поднимает взгляд, смотря с какой-то затаенной болью, будто предвидит вопрос. — Скажи мне … Что значат звезды для тебя? — синие глаза эльфа смотрят прямо в душу. И Арагорну трудно выталкивать слова, рождать их в этой ночной тишине. — Я в них влюблен. — голос звучит хрипло и плохо слушается. Обветренное лицо следопыта искривлено страданием и искренней горечью. Леголас все понимает. Он давно уже не мальчик. Но по сердцу все равно больно режет, а в глазах холодными льдинками застывает отчаяние, но он продолжает причинять себе боль. — Скажи мне, Арагорн, был ли шанс у дня? У палящего золотом солнца, шелестящих зеленью весны и лета листьев. — почти не дышит, внимательно смотрит, ожидая свой приговор. Арагорну трудно. Вдох даётся тяжело, и воздух застревает где-то в горле. Он чувствует, как внутри борются ложь и правда. И солги он сейчас, прекрасный сын Трандуила не будет настаивать на правде, поэтому он шепчет, тихо, но различимо для чуткого эльфийского уха. — Он есть, Леголас, но сердце моё навсегда у Вечерней Звезды. И ничего. Никогда. Не изменит этого. Прости. Эльф глядит куда-то мимо огня, он задумчив и сейчас как никогда соответствует описанию о том, что эльфы древний и мудрый народ. Но иллюзия развеивается, как будто по щелчку пальцев. И Леголас в отчаянном порыве шепчет, срываясь на фальцет. — Один раз, Арагорн!.. Первый и последний, пожалуйста… — горечь в устах этого прекрасного древнего создания невыносима, а мольба, вырывающаяся из уст Леголаса, хватает сердце прямо из груди, рвет его и терзает, и Дунадан, степной следопыт притягивает к себе в объятия отчаявшегося, запутавшегося эльфа, крепко держит, а потом прикасается своими губами к чужим. И кажется, мир перестаёт существовать. Боль, горечь, отчаяние и общее безумие. Все смешивается в этом поцелуе. Соленые слёзы на их губах кажутся каким-то мазохизмом. И Леголас прижимается к чужим губам, как в последний раз. Он пытается быть нежным, но срывается, срывается и падает с обрыва в холодную, темную пропасть, чтобы опять быть спасенным обветренными губами человека. Арагорн сжимает его плечи, просит прощения и отдаёт всего себя, странника. Не короля, не надежду, потому что подарить её слишком жестоко. Искры огня еле вспыхивают, но и они уже не нужны. Как и слова, человеку и эльфу. Синие глаза напротив тёмных. В них можно прочесть все. — Я буду всегда рядом, Арагорн. Ты можешь положиться на мой лук в любой момент. Я буду защищать тебя для твоей Вечерней Звезды. — Я знаю, Леголас, я знаю… Но горечь поселится на губах Арагорна до конца его дней. Наступает рассвет…