Новогоднее чудо

От судьбы не спрячешься, даже если игра в прятки и догонялки с ней кажется выигранной. Все равно она настигнет тебя с ехидной улыбкой и, вооружившись изолентой, примотает тебя к твоему счастью. Она, кстати, нужна, чтобы ты не удрала от него на первых порах. А потом сами склеитесь. Возможно, это произойдет сегодня. А, может, завтра: тридцать первого декабря, в самый волшебный день года. Этот день будто игривое покачивание попкой на прощание. Отвлекшись на сексапильную задницу уходящего года, не сразу замечаешь чудо, которое он может тебе подарить.

— Блядь, опять опаздываю. Надо Насте позвонить. Черт, черт, ЧЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕРТ, ААААА. — Девушка, у вас все в порядке? — Блядь, неужели сел. Сукаааа, — бормочет себе под нос красивая, стройная, на первый взгляд немного высокомерная блондинка. Купиться на ее холодность и отстраненность может лишь слепой дурак. За кажущимся льдом живет потрясающее своей яркостью пламя, выдержать которое способен не каждый. Оно не сразу бросается в глаза, но у меня было достаточно времени, чтобы изучить ее. Познакомиться с этой злющей сейчас красоткой пытаюсь несколько недель. Давно ее заметил: нередко вместе коротаем вечера в автобусе. Я в одном конце, она в другом. Перебрасываемся взглядами, улыбками, иногда — кивками, но большего, видимо, не предвидится. Отсутствие какого-либо прогресса в «отношениях» порядком утомило, потому что, судя по подслушанному однажды разговору, я вполне в ее вкусе: высокий кареглазый брюнет, черты лица привлекательные, уверенностью в себе и хорошей фигурой не обделен. Да и харизма плещет во все стороны. Девушка она свободная, насколько я знаю. А все никак. Воодушевленный предпраздничной атмосферой, собираю мозги в кучку и волю в кулак и предпринимаю безобразно наглую попытку сократить разделяющее нас расстояние. А она… Полностью погружена в нецензурное высказывание опаздывающему автобусу (хотя, по праве говоря, она прибежала пять минут назад, а он всего лишь пришел по расписанию тремя минутами раньше), какой же он "козёл безрогий". Теперь же до меня доносятся отчаянные приказы севшему телефону зарядиться «прям сейчас, хоть от воздуха, но зарядиться, потому что мамка пизды даст, Настя простит, но все равно бляяяяядь». Все мои наглые выстрелы вхолостую. — Походу, чтобы ты меня заметила, мне надо как минимум раздеться. Либо взять тебя на руки. Ничего идея, кстати. Тебе так не кажется? — отчаявшись, выдыхаю ей практически в ухо. Проходили, знаем, бесполезно. «А хуй там плавал», — спустя мгновение подумал я, обожженный ее резким, пылающим злостью и детской обидой на весь мир взглядом. — Что ты сейчас сказал? — неожиданно слышу ее голос, наполненный раздражением и отчетливо уловимым предвкушением. Похоже, она сейчас в том состоянии, когда без разницы, на кого выплескивать эмоции. И судя по тому, как быстро ее взгляд из обиженного становится плотоядным, кому-то сейчас очень не поздоровится. Надеюсь, кому-то за моей спиной. Сглатываю и оборачиваюсь назад. Глупая надежда растаяла, не успев оформиться. За спиной лишь зарождающаяся метель. Начинаю злиться сам. Какого хуя я, двадцатилетний парень, откровенно опасаюсь девчонку, которая носом мне едва до груди достает? Смешно даже представить, что она в состоянии как-то мне навредить. Да и совершить тактическое отступление я всегда успею… А она такая… От одного мимолетного взгляда на нее что-то переворачивается в груди. Впервые после Марины. — Говорю, помочь чем, девушка? Вы такая красивая, а такая грустная стоите. Новый год на носу, зачем вы так, — говорю, старательно растягивая губы в соблазнительной улыбке. А сам едва сдерживаю желание потрогать ее нос. Что блять?! — Не лезь не в свое дело, — огрызается и отворачивается она, заставляя меня в раздражении стиснуть зубы. Да кто ты вообще такая, чтобы… Чтобы что? «Успокойся. Нахуй она тебе сдалась вообще? Фифа выискалась… Извинись и отойди», — думаю, но контакт рта с мозгом потерян, видимо, безвозвратно. — Ну зачем вы так. Я вообще-то помочь хочу. Может быть, я ваше новогоднее чудо, — говорю, сам поражаясь своему голосу. По-моему, мне сейчас позавидовал бы Чеширский кот. А девушку, блин, не пробрало. В раздражении кидает бесполезный телефон в карман и поворачивается ко мне. Так резко, что ее волосы ударяют меня по лицу, обдавая легким ароматом шампуня, смешанным с запахом кофе и парфюма. То ли извращенная ласка, то ли пощечина заставляет судорожно сглатывать ставшую вдруг вязкой слюну, которая неохотно скользит по пересохшей глотке. Хочется прикоснуться к ней. Обнять. Зарыться рукой в волосы, запутаться в них носом и вдыхать их аромат. Дотронуться до огня, спрятанного под морозной наледью. Греться у него. Живого, дикого, но почему-то такого уютного. Родного. Словно созданного для меня. Мысли и желания, образуя подрезающий самоконтроль коктейль, пронзают насквозь, принося с собой страх, охуение и легкое головокружение. Что. Это. Блять. Такое?! — Чудо, говоришь? — то ли шипит, то ли плачет, то ли злится. Не могу ее понять. Лишь, как привороженный, смотрю на ее голые коленки. А хули они такие голые в минус десять по Цельсию?! «Идиотка!» — очередная вспышка злости приходит вместе с пониманием того, что эта сумасшедшая ходит зимой в драных джинсах. «Дать бы тебе по заднице, чтоб дошло, что и когда можно носить», — вслед за мыслью рождается порыв схватить ее за плечи и хорошенько встряхнуть, напугав злостью, коконом скрывающей лишнюю заботу. А потом закутать голые колени в шарф, забросить их хозяйку на плечо и утащить в теплую холостяцкую берлогу, чтоб напоить горячим чаем. Блять, вот только не нужно представлять!.. Поздно. Соблазнительная картинка прочно обосновалась в голове, а за ней — проклятие при долгом воздержании — вереницей потянулись следующие. Так, не думать. Поднимись к ее глазам, там не будет голых… Неееет, не голых, не думай о голых, стройных, длинных…. Бляяяяяять. Взгляд скользит от голых, сука, коленок к легкой куртке. В кадр как-то попадают и явно не зимние кеды, дающие мощный пинок под задницу здравому смыслу и вежливости, запрещающим наезжать и высказывать претензии едва знакомым девушкам. У которых, между прочим, имя есть. И бывший. От мысли о нем кулаки сжались сами собой. Что творится с моими эмоциями рядом с этой ведьмой? Которая, тем временем, продолжает: — Знаешь что, чудо, а не пойти ли тебе… Хм, — на полуслове замолкает раздраженное очарование. Взгляд становится заинтересованным, цепким, хитрым. А мгновением позже будто накрывается пеленой. Эти огромные голубые глаза с синей каймой по краю принадлежат уже не Ане, а обаятельной наивной глупышке, отказать которой в чем-либо равносильно краже Джерри у Тома, Бонни у Клайда, Киары у Кову… Нихуя себе метаморфозы. — Слуууушай, а как тебя зовут? — вырывая меня из плена мыслей, раздается звенящий нежный голос. Если бы не подозрительно честные глазки и не с содроганием вспоминаемое ощущение пиздеца рядом со злющей, вопящей «Бляяяяяяяяяяяяяяя» под нос ведьмой, я бы танцевал, обрадованный легкой победой. Нооо…. — Влад, — коротко отвечаю. Ёбаный в рот, пусть тонна настороженности в голосе мне только померещилась. — А меня Аня, очень приятно. Я тебя вижу часто в автобусе, когда домой еду. Да ладно, ты это серьёзно сейчас?! — Ну, может быть, — бурчу под нос. И куда только делась хваленая уверенность. Где воплощение ехидных мыслей, водящих хороводы в моей голове? «Она похожа на Марину. Бляяя, какие губы у нее. Пошла нахуй Марина», — мысль-осознание мелькнула где-то на задворках. Но, будто почувствов что-то, внимание на себя оттягивает Аня, которая мягко и совершенно естественно берет меня за руку и начинает говорить. Ее голос пробирает до мурашек. Услышав его, змей-искуситель нервно подавился бы хвостом: — Влад, ты помощь, вроде как, только что предлагал, — и улыбается мило-мило. «Да можешь что угодно просить, чудовище. Только что прикосновением к ладони ты отправила меня то ли в Рай, то ли в Ад», — в последний миг сдерживаю рвущиеся с языка признания и ограничиваюсь скромным «угу». Пиздец красноречиво. И пиздец страшно, когда отработанное до автоматизма умение контролировать эмоции, порывы и чувства сносит к чертям едва знакомая Аня. Своей непринужденностью, живостью, искренностью, голыми, сука, коленями и нереальными глазами. Я в них, пожалуй, утону. Спасательными жилетами можно не запасаться. Тонуть намерен медленно, с наслаждением, и не забывая утягивать виновницу в мой омут с головой. Захотелось дьявольски улыбнуться. — Давай ближе к делу. А то я и передумать могу, — вспоминаю о том, что я не затюканный робкий девственник, и спрашиваю немного раздраженным голосом, в котором проскальзывают нотки тоски, когда она выпускает из плена своих ладоней мою руку. «Пиздец», — думаю уже обреченно, смиренно и не пытаясь бороться с собой. Уже девиз вечера, а не слово. — Можешь дать позвонить? — спрашивает вновь изменившаяся девушка. Где продается такая скорость перевоплощений? Надо купить инструкцию на первое время, а то пока сам разберусь — с ума сойду. Хотя, куда еще дальше. Поезд здравомыслия давно съехал с рельсов. Голосок опять прохладный, взгляд — равнодушный. И это та, которая только что нагло меня изучала, прикрывшись маской наивной глупышки. — Могу, — тепло улыбаюсь и достаю телефон. Отмечаю ее удивление резкой перемене в моем настроении и едва сдерживаю желание показать язык. Она с благодарно-равнодушной улыбкой протягивает руку, намекая раскрытой ладошкой на то, что пора бы уже дать леди то, о чем она неприкрыто попросила. «Как бы не так, милая», — хмыкнув про себя, одним движением убираю телефон в карман. Не ожидавшая подвоха рука замирает в десяти сантиметрах от моего тела. Во взгляде девушки появляется раздражение. Маска милашки гневно и разочарованно отправлена ждать более наивную жертву. — Что за шутки? Не хочешь давать, так не предлагай, — зло говорит Аня и разворачивается, чтобы уйти. Точнее, пытается это сделать, потому что я крепко удерживаю ее чуть выше локтя, не позволяя отдалиться. Начинаю ловить кайф от ее взбешенных взглядов. — Ты вообще охуел то ли? Отпусти меня! — на грани крика требует она, пытаясь отобрать руку. Я лишь оскаливаюсь в ответ. — Подожди, я его дам тебе. Просто… — замолкаю и кидаю на нее многозначительный взгляд. — Просто что?! — уже, не сдерживая эмоций, кричит Аня, пытаясь то ли разогнуть мои пальцы, то ли сломать их к чертям. — Что я получу взамен? — с трудом сдерживая смех, спрашиваю. Она похожа на нахохлившегося воробья в своих нелепых попытках освободиться. Вопрос заставил ее оторваться от этого затягивающего занятия и посмотреть мне в глаза. Сердце сто восемьдесят в минуту. Стараюсь не показывать, как она на меня влияет. Просто стою, впитывая ее в себя. Наслаждаюсь ощущением пробивающегося сквозь легкую куртку тепла ее тела. Дико боюсь услышать «Да пошел ты нахуй, у другого возьму, не единственный ты тут, гудбай». А она молчит и смотрит странно. Много всего намешано в этих глазах. Такого… важного для меня. Сомнение? Решимость? Страх? Оценка? Отчаянное желание что-то изменить или всего лишь игра напоказ. Не знаю. Просто неосознанно прошу кого-то, чтобы чаша весов склонилась в мою пользу. А она молчит. Бляяяяяяяяять. — А что ты хочешь? — вдруг спрашивает. Ожидание, сомнение… Что это, Ань? Я не слышу. Заготовленные заранее ответы а-ля «круче только яйца» вылетают из головы. Даже на экзаменах не было такого вакуума, как вызванный ее изучающим взглядом. — Тебя. — Чегооо? — поперхнувшись воздухом и немного отстранившись, переспрашивает испуганная девушка. Ну, милая, я тоже малость в ахуе от своего ответа. Только не убегай. — В смысле, — неожиданно хриплый голос вынуждает откашляться, — твой номер телефона попросить хочу, — улыбаясь, добавляю, отчаянно надеясь, что улыбка не кажется вымученной. А она опять молчит. Блять, Аня, лучше говори. Безостановочно, громко, с матом, живой мимикой и размахивая руками, но не молчи, пожалуйстааняговориужеячувстуюсебякретином. — Ладно. Так просто? — Номер настоящий давай, все равно узнаю. Досада в голубых глазах передает привет паранойе. — Ладно. Пиши. +375… И дай уже позвонить. На час опоздала из-за твоих закидонов, — скрывая смущение за раздражением, говорит несносное чудо. — Тебя проводить? — спрашиваю, протягивая телефон и чувствуя себя светящейся новогодней елкой. — Ага, — кивает. Сосредоточенно нахмурившись, чертыхаясь и еле-еле вспоминая цифры, набирает чей-то номер. Смотрю на нее, такую живую, искреннюю. С красными от холода руками, щеками, кончиками ушей и волосами, припорошенными снегом. И неожиданно для себя обещаю прямо сейчас подарить ей варежки и нацепить на голову капюшон. Ловлю раздраженно-смущенный взгляд, вслушиваюсь в заискивающее «Настенькаааааааааа…» и кучу оправданий. И чувствую себя самым счастливым новогодним чудом на свете. С Новым годом! Верь в чудеса, и они обязательно нагрянут. Может, с елки свалятся, а может из сугроба вылезут. Тут как повезет 