зачем мне руки, зачем мне ноги, если я одинокий?

      Этот стальной запах засохшей крови будто насильно пробивается в ноздри Олега. Парень проснулся пару секунд назад и теперь пытается вспомнить все события вчерашнего вечера и понять, где же он находится. Атмосфера довольно-таки неприятная: зелёные обои свисают со стен, будто раньше в этом помещении держали невменяемого человека, который все симптомы своего ментального расстройства воспроизводил на окружающих предметах; окна заклеены разноцветными постерами, но стекла в них отсутствуют (это ощущается по сквозняку, что периодически заставляет Савченко вздрагивать). Затем певец переводит взгляд на безжизненное тело, что лежит возле него на полу. Он было хотел снять с головы лежащего человека черный пакет, дёргает правой рукой, но вдруг осознает, что она крепко привязана к батарее (что вчера было, чёрт возьми?), поэтому ему приходится выполнять ранее задуманное левой кистью. Как только Олегу удается снять с головы незнакомца пакет, он замирает. Пытается убедиться в том, что это всё лишь какой-то тупой сон. — Ромка, ты что? — судорожно шепчет Савченко, касаясь дрожащей рукой холодной щеки лежащего, затем начинает слегка дергать друга, надеясь, что он очнётся, но этого почему-то не происходит. — Ром, открой глаза, — парень поддается эмоциям и пару слезинок скатываются по его горящим щекам, он переходит на истерический крик, — Рома! Пожалуйста! Безжизненное тело внезапно делает тяжёлый вздох, содрогается, Англичанин кашляет в деревянный паркет. — Блять, — лишь выдавливает из себя тем временем Олег. Его не может не радовать тот факт, что любимый человек пришел в себя, поэтому он не в силах подавить ласковую улыбку на своём лице. Но тут же она исчезает с его лица, как только певец замечает, как Рома снова начинает отключаться, будто борется с самим собой, пытаясь на дать своим глазам закрыться. А затем Савченко замечает красную лужу, что чертовски медленно растекалась по полу, поэтому он только сейчас обратил на неё внимание. Вскоре он также замечает, что черные джинсы Ромы тоже пропитались янтарной жижой. — Олег, — хрип звучит как из уст мертвеца, — Мне пиздец больно говорить, — битмейкер делает паузу, набирает в лёгкие воздух, — Это я виноват. Я идиот, Олег. Я конченный идиот. — Не говори так, — первое, что срывается с уст кучерявого. Он бережно приподнимает слабое тело левой рукой, медленно переворачивает, пододвигается так, чтобы Рома мог положить свою голову на его колени, — Что это? — белоснежная рубашка также залилась кровью, но кроме этого еще виднеется что-то чёрное под правым ребром. — Я нахуярился вчера, — снова тяжёлый вдох, — Много выпил, проебал каким-то уебкам с бара деньги в дурака, квартиру, а потом сделал ставку на свою жизнь, — Рома закрывает глаза, — Олежа, мне никогда не везло с картами, — Нервно смеясь, парень по старой привычке жестикулировал, — Из 36ти карт мне ни один козырь не достался. — Только не говори, что. — Я был в панике и набрал тебя, чтобы ты как-то помог мне, а в итоге и тебя затянул в эту хуйню, — перебил друга лежащий, — Ты, естественно, приехал, но эти придурки не хотели деньги брать, всё-таки идея с моей жизнью им больше понравилась. Ты так защищал меня, Олежа, ты закрыл своим телом моё и говорил, что не разрешаешь мне умирать, — он упёрся руками и начал дергать мокрые пряди на своей голове и беззвучно плакать, — Они меня пристрелили, Олежа. И с каждой секундой я себя еще больше ненавижу, особенно за то, что втянул тебя в это говно. — Всё будет хорошо, милый, — трепетно бросает Олег, прижимает холодное тело к себе свободной рукой, поглаживает хрупкие плечи, — Сейчас я позвоню кому-то и нас заберут из этой глуши. — У нас отобрали телефоны к хуям собачим и заперли на самом высоком этаже заброшенной высотки на краю Московской области, — слезы не переставали течь из его опухших глаз, — Прости, Олеж, я такой дурак, я ведь люблю тебя и хотел тебе лучшего, но как всегда всё испортил, — голос потихоньку начал сходить на нет, тонкие руки дёргались в последних конвульсиях. — Нет! Рома. — Савченко снова начал трясти грудную клетку возлюбленного, отчего на лице партнёра застыла болезненная гримаса. Последнее, что он проронил, было жалобное: «Прости». Олег теряется в своих мыслях. Даже не так, он тонет в них. Еще толком ничего не поняв, парень замирает и пытается взять себя в руки. Град фраз и предложений пронзает его мозг, не даёт спокойно дышать, заставляя зрачки то увеличиваться до невероятных размеров, то уменьшаться. И Савченко уже не контролирует свои движения, позывы. Просто находит в ближайшем углу стеклянную бутылку, едва ли дотягивается до неё, неуверенно берёт её кончиками пальцев, поднося сосуд к себе; вертит, рассматривает. — Нет, Ром, ты не виноват. Наверное, так и должно было произойти. Я ведь тоже люблю тебя до потери пульса и сейчас сделаю правильный выбор, — рука со стеклянным предметом поднимается вверх, застывает. Олег собирается с силами, сдерживает слёзы и делает неисправное: со всей дури бьёт предметом себе по голове. Тут было бы грустно без Ромы, без человека, благодаря которому он ощущал лёгкость по всему телу. Так банально и сопливо, но зато правдиво. здорово, что они снова встретятся. соприкоснутся устами, сидя на мягком облаке. вновь обретут счастье. здорово, что осколки застревают в черепе Олега, а алые струйки стекают по бледному лицу, замершему с унылой пантомимой. скоро всё будет хорошо. совсем скоро.