Hometown

1. Небо темно-голубое с ярким серпом луны. Холодный ветер забегает за ворот куртки, и он опускает голову, кутаясь в шарф. В голове, давящая изнутри на стенки черепа, пустота. Она появляется каждый раз, как он пытается что-нибудь вспомнить. На горизонте, в просветах между многоэтажками, небо розово-желтое, цвета ностальгии. Изо рта вырывается облачко пара, он опускает взгляд на двор по ту сторону дороги, потирая закоченевшие руки. Дети носятся туда-сюда, закидывая друг друга пригоршнями первого, чуть подмёрзшего снега. Кто-то, заливисто хохоча, слетает с невысокого пригорка на санях, чуть не влетая в дерево. Несколько подростков доделывают снеговика. Цепляют ему красный нос и рисуют улыбку. В тусклом свете фонаря, снеговик-клоун кажется зловещим. На секунду в голове мелькает какое-то воспоминание, связанное со злыми клоунами и канализацией, но тут же бесследно пропадает. Пацан лет пятнадцати тянет за руку младшего брата домой. Малой упирается, не хочет уходить. Кажется, когда-то давно, будто бы в другой жизни, был парень, потерявший брата и направивший свою заботу на Эдди, как на самого младшего. Он пытается ухватиться за эту мысль, но она теряется, не успев как следует сформироваться. В этот момент его накрывает невероятная усталость, а его сумка, висящая на плече, кажется невозможно тяжелой. Когда-то белый, но сейчас грязно-желтый от пыли и прожитых лет автобус останавливается прямо напротив парня. Хлипкая дверь со скрежетом открывается и старый, в потрепанной куртке и огромных очках-окулярах водитель, спрашивает едет он или нет. Эдди пытается встряхнуться и заходит в автобус. Закрывшаяся дверь отрезает ему пути к отступлению. 2. Сначала, когда в телефонной трубке прозвучало название города, Эдди подумал, что это какая-то шутка. На карте, как и в своей памяти, он этот город не обнаружил. Голос на том конце провода, часто прерываемый помехами, настаивал, что это не шутка. Парень тогда бросил трубку, собираясь сразу же забыть об этом странном разговоре. Он давно уже ничего не слышал о матери. И, наверное, именно поэтому он так и не смог забыть про этот телефонный звонок. Местная библиотека приняла его, как всегда, с раскрытыми объятиями. Искомый город был обнаружен в карте за восемьдесят девятый год. Именно тогда он и принял решение ехать. — Там ничего нет, парень, — водитель смотрит на него с жалостью прежде, чем закрыть дверь и уехать, оставив Эдди на краю резко обрывающейся дороги. Шиповник царапает ладони, высокая сухая трава цепляется за одежду. Он выходит на почти чистую проселочную дорогу, пытаясь успокоить дыхание. Шапка и шарф отправляются в сумку. Эдди медленно идет в свой родной город. 3. Он замечает табличку издалека, наверное, потому что она достаточно большая и высокая. Старая облупившаяся краска складывается в абсолютно не дружелюбное «Добро пожаловать в Дерри» цвета засохшей крови. Первые воспоминания яркими фейерверками взрываются у него в голове, а легкие с каждым шагом сжимаются всё сильнее. Он пытается вспомнить, что надо делать во время приступа астмы, но почему-то именно это воспоминание никак не вернется. Он расстёгивает куртку, неуверенно продолжая идти вперёд. В его голове какофония образов и воспоминаний, а легкие, кажется, решили отыграться за все годы без приступов. Он сгибается, цепляется за табличку, до которой еле дошел, но она словно насмехается над ним и как будто скидывает его руки с себя. Он падает на обочине, задыхаясь. Рука инстинктивно опускается в карман и находит ингалятор, которого — он уверен — раньше там не было. Первая порция паллиатива словно катарсис. Он поднимает вторую руку, чтобы прикрыть глаза от солнца и замечает. Через всю ладонь тянется белый шрам, и парень готов поспорить, что он появился вместе с последними воспоминаниями. 4. Он идет медленно, стараясь не нарушить только выровнявшийся ритм дыхания. Кажется, ему нужно заново учиться жить с астмой. Прошедшие пять лет никак не отразились на Эдди, как будто время обошло его стороной. То же самое можно сказать и про город: пыльные и грязные улицы, спертый воздух, редкий прохожий или ребенок на велосипеде имеет не самый дружелюбный вид. Зоны, как и интернета, как и снега, в общем-то, тут нет и в помине. Всё, как раньше, словно он никуда и не уезжал. Он идет по знакомым с детства улицам, ощущая себя маленьким мальчиком. Тут он впервые встретил Билла Денбро, когда тот ещё не заикался. Здесь жил Бен, и здесь он понял, что есть зануды похуже самого Эдди. Вот тут он чаще всего прятался от Генри. В этом баре он впервые напился и там же, за баром, впервые поцеловался. Мурашки бегут по коже от последнего воспоминания. Эдди задумывается, как поживает человек, забравший его первый поцелуй. И помнит ли он его вообще? 5. Здание библиотеки почти не изменилось. Только детский корпус немного выцвел на солнце. Майк изменился. Его плечи стали шире, кожа кажется темнее на фоне светлой рубашки, но в ней он выглядит солиднее. Серьезнее. Мужественнее. Взрослее. — Эдди, дружище, какими судьбами в Дэрри? — улыбка у него сочувствующе-любезная, выражающая поддержку. Эдди ненадолго теряется, и тут до него доходит. Мысль, которую он старательно игнорировал всё время. Новость, которую он засунул в самый глубокий уголок сознания, как только услышал. То, что он не хотел принимать. Соня Каспбрак мертва. Женщина, любовь которой приносила столько проблем и боли, но которую он сам безумно любил. Женщина, про которую он почти не вспоминал последние пять лет. Она мертва, и скоро он увидит её в последний раз, а после захлопнется крышка гроба. От этих мыслей ему снова становится плохо, и он чувствует подступающий приступ. — Я…я просто зашел поздороваться. Может, как-нибудь зависнем на днях, пока я тут? Выпьем по пивку? — он чувствует себя таким маленьким и беззащитным. Он просто ненавидит это чувство. — Конечно, — кажется, Майк всё понимает, потому что теперь он улыбается мягко и дружелюбно. По-старому. — Ну, увидимся? — Эдди мнется, хочется поскорее уйти, отдышаться, подумать в одиночестве, а также хочется остаться рядом с другом, чтобы поддержали и помогли. — Да, — он подтверждает свои слова легким кивком, для большей убедительности. Эдди уходит с чувством, будто Майк хотел сказать что-то ещё. 6. Сейчас дом, в котором прошло его детство, больше похож на дом на Нейболт стрит. Такое же голое покореженное дерево, такая же высокая желтая трава, грязные окна, одно из которых разбито и кое-как заколочено фанерой. Дверь открывается не сразу и выглядит так, будто вот-вот отвалиться. В доме пахнет таблетками, сыростью, канализацией и… смертью. Хотя запах канализации для него уже давно тесно связан со смертью. Он спускается в подвал, и запах усиливается. Как он и думал — трубу прорвало. Эдди сам чинит трубу, убирается в подвале, а потом поднимается наверх и начинает отмывать, оттирать, в общем, чистить старый дом. Он ещё не знает, продаст он его или оставит, но убраться всё равно надо. Пока он убирается, он может не обращать внимание на головную боль из-за воспоминаний, прокручивающихся в голове снова и снова, с всё большими подробностями, на дыру, образовавшуюся с потерей матери и на отсутствие чего-то важного рядом. Он выкидывает вещи, лекарства, какие-то давно завядшие цветы. Он заканчивает совсем поздно и звонит в местное похоронное, чтобы оставить на автоответчике сообщение, что придет по поводу Сони Каспбрак завтра к двенадцати. Падая на диван в гостиной, он понимает, что не чувствует усталости. 7. — Ну наконец-то кто-то пришел за этой тушей, а то я уже думал звонить Майку, чтобы он одолжил свой грузовик и помог отвезти, скинуть её где-нибудь в Пустоши, — Эдди хочется задохнуться от возмущения, когда он понимает, кто перед ним. Гнездо на голове и тупая гавайская рубашка. — Что, Балабол, с живых мамаш перешёл на мертвых? Живые уже совсем тебя слушать не могут? — Эдди облокачивается на стол и тянет губы в мерзкой улыбочке, пока Ричи оборачивается. — Эдди-спагетти собственной персоной. По какому такому случаю ты в нашей дыре? — Ричи копирует позу парня, между ними остается несколько сантиметров и Эдди замечает, что глаза у его старого друга всё того же цвета крепкого кофе. — Тозиер, ты что тут мозги пробальзамировал или читать разучился, и не знаешь, кого хоронить собираешься? Я пришел за той самой тушей, которую… — Да понял я, понял, а ты все такой же зануда, — теперь Ричи улыбается мягко. По-домашнему. И Эдди больше не кажется, что чего-то не хватает. 8. Бар украшен в рождественской тематике. Эдди плевать на этот праздник, как и на все другие. Он перебирает документы, периодически исправляя что-то. Каспбрак не отрывается от своего занятия, ни когда делает очередной глоток пива, ни во время разговора с друзьями. — И надолго ты в городе? — Ричи пытается посмотреть, чем Эдди занят, но парень просто отмахивается от него. — Не знаю, как получится, — виснет неловкая тишина. — Как на личном? — Майк недавно рассказывал про свою девушку, поэтому уверен, что это отличная возможность снова сменить тему. — Я недавно расстался с парнем, — Эдди отвечает не задумываясь, в конце концов, они взрослые люди и, даже если друзья его не поймут, ему плевать. Майк одобряюще что-то хмычет, а Ричи, кажется, давится пивом. — Эдди, ты … — запинаясь, начинает он. — Гей, — парень на секунду отрывает взгляд от документов, пытаясь не закатить глаза. — Тозиер, разве не ты постоянно говорил, что я похож на девчонку и меня только лесбиянка захочет? — А твоя мама была в курсе? — спрашивает Майк, бегая глазами между Ричи и Эдди, сдерживая смешки. — Если бы она узнала, померла бы лет на пять раньше, — ему неприятно говорить это, такие воспоминания о матери причиняют боль. — А меня ты спросить не хочешь? — перебивает их раздраженный Ричи. В его голосе слышится … обида? — Зачем? Всем известно, что ты мамаеб, а, когда не занимаешься мамашами, ебешь всё, что движется, — Майк начинает ржать в голос, Ричи что-то недовольно бормочет себе под нос, а Эдди победно улыбается. Ричи уходит за очередной порцией пива, когда Майк наконец-то решается рассказать: — На самом деле, он очень сдружился с миссис Кей, после твоего отъезда. Ты ему не писал, и она долгое время была его единственным способом узнать что-нибудь о тебе, — Эдди удивленно вскидывает брови. Зачем Ричи знать о его жизни? — Когда это случилось, он должен был позвонить тебе, но не смог, он боялся, что ты его не узнаешь. Парни молчат, пока Ричи не возвращается. 9. Эдди не понимает, как Тозиер умудрился нажраться. Майк ушел почти час назад, и теперь Эдди не знает, что делать с пьяным Ричи. Эта ситуация напоминает об их первом и единственном поцелуе, который Тозиер не запомнил. — Ты, Эдс, это всегда ты. — Да что ты там бормочешь? — Ты всегда появляешься, когда нужен, — пытается что-то объяснить Ричи. — Весь такой уверенный в себе и невозможно милый. А я не могу без тебя, понимаешь? — и Эдди понимает, потому что сам не мог без Ричи. Ровно до того момента, как покинул город. Эдди мотает головой. Ричи пьян. Он не понимает, что говорит. И хоть тихий голос где-то внутри утверждает, что только пьяный Ричи говорит именно то, что чувствует, ведь именно так было всегда, Каспбрак его игнорирует. — Балабол, где ты сейчас живешь? — ответом ему становится неразборчивое мычание. Эдди вздыхает, запихивает раздражение и сильное желание бросить старого друга у ближайшей помойки куда-то далеко, и тащит непростительно тяжелую тушу к себе домой. 10. Каспбрак с мягкой улыбкой смотрит на темные вихры, торчащие во все стороны, пока их обладатель возмущается, куда парень дел анальгин. — Ты, Тозиер, смотрю неплохо ориентируешься у меня в доме. Видимо, действительно тесно с моей мамой общался. Слушая чужие проклятия, Эдди решает, что может немного задержаться, чтобы прояснить некоторые моменты в их отношениях. А потом, возможно, ему и не придётся уезжать. Или он уедет не один.