a match and a fuse

У Фила уходит три дня на то, чтобы убедить Кэт, что ему абсолютно срочно нужно вернуться в Лондон, бесстыдно обманывая ее и говоря, что Рори отчаянно нуждается в нем и что кофейня без него сгорит дотла. Он думает, Кэт знает, что он врет, но теперь между ними есть что-то такое невысказанное — что-то такое, чего раньше никогда не было. Может быть, она наконец поняла, что ее сын наконец вырос и стал взрослым человеком, который не особо хочет проводить все свое свободное время с мамой. К тому же, Фил вздрагивает каждый раз, когда слышит голос своего отца. Он знает, что Найджел обо всем узнает — это неизбежно — и теперь, когда Дэн уехал и Рождество прошло, у него ощущение, будто он просто ждет. Каждый день делает это статичное колючее напряжение в воздухе более ощутимым, и он просто не знает, как с этим бороться. Он чувствует себя немного виноватым, когда Мартин и Корнелия уезжают — это означает, что Кэт останется одна без своих детей гораздо раньше, чем она ожидала, но Фил просто не может заставить себя фокусировать внимание на ней и этом доме. Все его мысли где-то далеко-далеко, и он уверен, что она это видит. Утром двадцать девятого декабря он быстро завтракает и пьет кофе с обоими родителями. У него довольно ранний поезд домой, и его нога бездумно болтается под столом, пока он делает глоток. Он просто ужасно готов к возвращению. Он готов снова увидеть Джимми, посидеть на их диване и поспать в своей кровати. Технически, кровать в этом доме — тоже его кровать, но ему больше так не кажется. Ощущение, что это кровать из другой жизни, как и все остальное в этом доме, если честно. Он любит своих родителей, и у него всегда будет место в сердце для этого дома, просто это больше не его дом. Дом — это Лондон, его маленькая квартира с белыми стенами, Старбакс и Джимми. Дом — это сирены, которые начинают орать в два часа ночи, взбирание по четырем пролетам ступенек, игра в Зельду восемь часов подряд. Прямо сейчас, он чувствует каждым уголком сердца то, что его дом — это Дэн, и он хочет вернуться домой так скоро, как это возможно. Кэт предлагает отвезти его на станцию в Манчестере, и Фил думает ответить нет. Он уверен, что это будет очень неловкая поездка, и он не знает, сможет ли он пережить еще один разговор — такой же эмоционально заряженный, как и прошлый. Он хочет сказать спасибо, но все в порядке, я поеду на автобусе, но когда она смотрит ему прямо в глаза, он не может проигнорировать ее умоляющий взгляд. Он кивает и благодарит ее, идет наверх, чтобы забрать вещи, надевает куртку, обнимает папу и выходит на крыльцо. Снег уже почти растаял, и он не может не заметить, как отвратительно все выглядит — коричневая высохшая трава, промокшая вместе с землей. Небо серое, а на обочинах дороги — мусор. Все очень отличается от того сверкающего и белого дня, который изменил его жизнь. Он никогда не был так счастлив покинуть это место. Это странное чувство. Его мама выходит за ним и кладет руку на его плечо. — Готов ехать, любовь моя? Он кивает. Первая пара минут поездки определенно напряженная. Он смотрит в окно и пытается придумать, что бы он обычно сказал ей в такой момент. Неудивительно, что он не может. Очевидно, она тоже. Все, о чем он думает — огромный секрет, который он ей раскрыл, и о котором они больше ни словом не обмолвились. Он знает, что они оба о нем думают, и от этого тишина оглушает еще больше. Он бездумно проводит ногтем указательного пальца по своим джинсам, когда она наконец начинает говорить. — Волнуешься снова возвращаться домой? Он чувствует знакомое чувство тревожности у себя в животе. Ощущение, будто это очень двусмысленный вопрос. — Эм, ну, будет приятно опять увидеть Джимми, и, типа, побыть наедине с собой, знаешь… Она кивает. Он снова поворачивается к окну, думая, что это все. Она протянула оливковую ветвь, или, может, просто ветвь, и теперь его очередь — но он все еще не знает, что сказать, особенно если она собирается притворяться, что они оба не думают об одном и том же. Фил наклоняется к окну и выдыхает на холодное стекло. Он пробегается пальцами по затуманенному кусочку, вырисовывая фигуру какого-то безымянного четвероногого животного. — Я представляю, как ты скучаешь по Дэну. Он поворачивается, чтобы посмотреть на нее, по правде, немного ошеломленный. — Прошло всего четыре дня, — бормочет он. — Я помню, какой в молодости кажется любовь, Фил, хоть это было и давно. Он издает смешок — нервный, легкомысленный и облегченный одновременно. — Все очень ново, мам. Мне кажется, слишком рано называть это… так. Фил сам себе не верит, но на самом деле странно признавать это вслух. Он смеется над этим, но она нет. — Я много над этим думала. С тех пор, как ты мне рассказал. Он тянется к молнии на своей куртке, просто чтобы занять чем-то свои руки и выпустить нервозность, которая в нем бултыхается. Он думал, что не говорить об этом — плохо. Оказывается, говорить об этом еще хуже. — Да? — спрашивает он. Он правда понятия не имеет, что она собирается сказать. Она кивает. — Я осознала, что была слишком глупой, чтобы не понять, что происходит. — Все в порядке, мам, — тихо говорит Фил. Он устал заставлять ее чувствовать себя виноватой. Он просто хочет перемотать время вперед, до того момента в будущем, когда это нормально, и все об этом знают, и ему не придется постоянно волноваться о том, что о нем подумают. — Я не горжусь своей реакцией. Я не горжусь тем, что это… меня все еще сбивает с толку. Фил снова отворачивается к окну. Это. Это совсем не то, о чем он хотел сегодня говорить. Он хотел притвориться, что все было хорошо. — Не расстраивайся из-за меня, Фил, — нежно говорит она. Его ответ автоматический и определенно не совсем правдивый. — Я не расстраиваюсь. — Расскажи мне что-нибудь о нем. Фил вздыхает. — Что ты хочешь знать, мам? Ты его уже встретила. Ты провела с ним время. — Я хочу знать, что он для тебя значит, Фил. Он, честно, не знает, готов ли он к этому. Он не знает, готова ли она к этому. Он знает, что она старается, и еще он знает, что у нее впереди долгий путь. У него никогда не было с ней подобного разговора. Он не знает, готов ли он положить еще часть своего сердца под ее руки палача. Но это не совсем честно, думает он. Она никогда ему ничего не рубила. Она не держит топор в руках. Скорее всего, столовый нож. Или даже ложку. Может быть, ему пора достать голову из задницы и попробовать помочь ей понять, чтобы ему не пришлось больше с ней вести таких разговоров. — Он очень много значит для меня, мам. Он мне очень нравится. — Он такой же милый, каким кажется? Фил все еще играется с собачкой на его молнии, опуская ее вниз и снова застегивая. — На самом деле, еще милее. Она кивает. — Я думаю, это и имеет значение, правда? Фил смотрит на нее. Она поворачивается к нему и быстро улыбается, прежде чем снова вернуть взгляд на дорогу. — Мне кажется, да, — говорит он. — Что еще-то? Она качает головой. — Я просто хочу, чтобы ты был счастлив. — Я счастлив, — он прижимается кончиками пальцев к окну, глядя, как оно запотевает вокруг них, оставляя идеальные отпечатки на стекле. — Я никогда особо… мне раньше никогда не нравился кто-то так сильно. Она улыбается. — Хорошо, малыш. Он обнимает ее за плечи, прежде чем идти на поезд, крепко сжимая и утыкаясь лицом в ее волосы. Он не думает, что ответил хоть на один ее вопрос; он не знает, как много ее сомнений на самом деле развеялись. Но он слышал, что время все лечит, и он надеется, что она продолжит думать об этом, спрашивать себя, почему она себя так чувствует, и может даже со всем справится. — Ты сегодня расскажешь папе? — спрашивает Фил, не отрываясь от нее. Он не хочет видеть ее лицо, пока она отвечает. — Если ты не против. Я не люблю хранить от него секреты. — Мне все равно, — шепчет Фил. — Скажи ему, когда захочешь. — Все будет хорошо, любовь моя. Мы тебя очень любим. Он кивает. Звучит больше как утешение, чем как уверенность, но ему не так больно, зная, что скоро он будет ускоряться совершенно в противоположном направлении, двигаясь к людям, которые любят его несмотря ни на что. Он собирает остатки своей храбрости и говорит: — Если у вас будут вопросы, мам, просто позвоните мне, ладно? Дэн теперь… очень большая часть моей жизни. И я не хочу больше прятать его от вас. Я хочу, чтобы для вас это было нормально. Она кивает. — Хорошо, хорошо. Она его не убедила, но он все равно говорит ей, что любит ее, закидывает сумку на плечи и идет на поезд. Это все, что он сейчас может сделать. Поездка домой длинная и скучная. Дэн на работе, а Джимми, очевидно, еще спит, или слишком занят, чтобы написать своему лучшему другу, так что Фил развлекает себя прослушиванием музыки и наблюдением за дождем, который стекает по окну вниз. Проходит почти два часа, прежде чем хоть кто-то отвечает на его нытье, которое он отправил. Дэн: пиздец как тут сегодня много народу: ( Фил: не волнуйся, зато после нового года все как убитое. все худеют после праздников и пытаются следовать своим обещаниям употреблять меньше сахара Дэн: и как долго, неделю? Фил: да, где-то так Дэн: по крайней мере ты уже к тому времени вернешься Фил: ага. вообще я буду дома через пару часов. во сколько ты заканчиваешь? Дэн: в семь Фил: придешь в гости? Дэн: ты думаешь я просто пойду домой и буду страдать в одиночестве, когда могу увидеть тебя? Фил: надеюсь, что нет. я очень скучаю по тебе Дэн: я по тебе тоже фил. мне надо возвращаться, прости. рори сегодня на взводе Фил: я буду ждать тебя, когда ты закончишь <3 Он опускает голову к холодному окну и умудряется уснуть до конца поездки. Когда Фил наконец добирается домой, он мокрый от дождя, и уже чувствует себя так, будто день был слишком долгим. Он сбрасывает ботинки, вешает куртку и кидает сумку на пол. Весь свет выключен, но ботинки Джимми все еще на коврике. Тома нет. Фил спускается по коридору и стучит в дверь спальни Джимми. Он слышит неразборчивый звук в ответ. — Ты там прилично одет? — спрашивает Фил. — Нет, — ворчит Джимми. — Заходи. Фил улыбается и открывает дверь. Джимми — большой комочек из своих белых одеял. Фил приподнимает их и ложится рядом с ним, впитывая тепло. Он обнимает Джимми за талию, проскальзывая руками под его футболку и прижимаясь холодными пальцами к его голой коже. — Эй, отъебись! — вскрикивает Джимми. — Почему, черт возьми, ты такой холодный? — Уже почти январь, Джеймс. На улице прохладно. Джимми разворачивается к нему и тоже обнимает Фила за плечи, притягивая его ближе. — Я скучал по тебе, Филли. — И я по тебе, — мурлычет Фил. — Ощущение, что прошло слишком много времени. — В следующий раз возьми меня с собой. — Я думаю, у Тома будет что сказать по этому поводу, нет? — Том бросил меня и остался со своими родителями. — Разве ты сам не был дома? — спрашивает Фил. — Был, — неохотно признается Джимми. — Не могу поверить, что ты провел Рождество со своим новым парнем, а я свое — с мамой. — Я свое тоже провел с мамой, — говорит Фил. Он закидывает ногу Джимми на бедра и прижимается к нему, как коала. — И Дэн уехал накануне Рождества. — Все равно. — Ты не думаешь, что вы с Томом уже будете жить вместе к этому времени в следующем году? — мягко спрашивает Фил. — Ты что, пытаешься от меня избавиться? — Конечно нет. Я хочу, чтобы ты остался здесь навсегда. Том может въехать и мы будем одной большой счастливой семьей. — Что насчет Дэна? Фил улыбается, чувствуя, как будто у его животе начинают порхать бабочки при одной мысли о нем. — Ага, он тоже может прийти. — Наверное, тут маловато места для четырех людей, — тихо говорит Джимми. — Да, наверное. Фил вздыхает, чувствуя, как тепло тела Джимми перетекает и на него. Они молчат какое-то время, слушая дыхание друг друга, пока Джимми не говорит — очень нежно: — Но я правда думаю, что мы с Томом, скорее всего, уже будем жить вместе к этому времени в следующем году. Я обещал тебе, что буду честным, так что… да. Фил не может отрицать, что от этих слов ему больно, хотя он знает, что у него нет на это никакого права. — Наверное, я так и думал, — говорит он, обнимая Джимми чуть сильнее. — Я тебя расстроил? Фил решает не спешить с ответом и подумать. Ему не хочется усложнять все для Джимми. Он заслуживает счастья. Заслуживает жить с любимым человеком и не винить себя за это. — Я буду по тебе скучать, — шепчет Фил. — Мы будем постоянно видеться, Фил. Ты всегда будешь моим лучшим другом. Кроме того, у тебя теперь есть Дэн. У него теперь есть Дэн. Фил не знает, что и чувствовать от того, что ему на самом деле лучше от этого факта. Но он не уверен, что ему это нравится. — Тебя никем не заменить, — тихо говорит Фил. — Я люблю Дэна, но он — не ты. Никто никогда не сможет стать тобой. Это разные вещи. Джимми отстраняется, чтобы посмотреть Филу в глаза. Он улыбается. — Ты любишь его? — Заткнись. Ты должен был обратить внимание не на это! Джимми смеется, и Филу немного хочется ударить его за это. — Знаю, знаю, прости, но черт. У вас все идет так быстро. — Я тебя ненавижу, — бормочет Фил. Джимми убирает челку со лба Фила и улыбается, но в этот раз улыбка выглядит слегка грустной. — Я понимаю, что это разные вещи, — отвечает он. — Ты знаешь, что для меня это тоже так, да? Том никогда не был тебе заменой. Фил кивает. Возможно, осмысление ситуации заняло у него много времени, но он думает, что сейчас, наконец, все понял. Он утыкается в шею Джимми и цепляется за него, как будто он последнее, что у него есть. Он решает, что не стоит думать о том, что Джимми уходит, уже сейчас. Он не будет беспокоиться об этом до тех пор, пока не придет время. Нет ничего нового, чем Филу хотелось бы поделиться, поэтому они лежат в тишине еще какое-то время. На Рождество они говорили по телефону почти три часа, и Фил пересказал ему все в малейших подробностях о своем каминг ауте Кэт и о последующих шалостях в скайпе с Дэном. Он никогда не слышал, чтобы голос Джимми был таким счастливым, честно. Таким счастливым, что Фил хотел бы вернуться назад во времени и показать Джимми такой же энтузиазм и поддержку в момент, когда он впервые рассказал Филу о Томе. — Дэн сегодня придет? — спрашивает Джимми. Фил кивает. — Вечером, когда закончит с работой. — Хочешь, чтобы я свалил? — Нет, почему? — Ты специально прикидываешься дурачком, Фил? — Мы же не будем тут же прыгать в койку, — отвечает Фил, закатывая глаза. — Миллион раз тебе говорил, что мы решили двигаться медленно. — У вас был секс по скайпу. У вас буквально был виртуальный секс. — С натяжкой. Мы видели только лица друг друга. — Ты же знаешь, что тебе пиздец как повезло, да? Типа, даже я почувствовал, что у меня недотрах из-за твоих слов. Не представляю, как чертовски хреново ему. — Что ж, тогда хорошо, что я встречаюсь с ним, а не с тобой, да? — Фил пихает Джимми коленкой в бедро. — Боже, до сих пор так странно слышать от тебя такие слова, как «встречаюсь». Я чувствую себя гордой курицей-наседкой. — Спасибо, чудила. Может, мы уже встанем? Мне нужен еще кофе. Джимми возмущенно стонет. — Но мне тепло. И я ленивый. — Ты же знаешь, что сейчас, типа, почти два часа дня, да? — Я ленивый, — повторяет Джимми. — И мне можно. Мне нужно будет возвращаться на работу через пару дней, и тогда уже ты будешь валяться в постели весь день, когда я буду давно на ногах, как порядочный взрослый. — Получается, ты наконец признал, что я не порядочный взрослый, а? — спрашивает Фил. — Заткнись и иди сделай мне кофе. Мы можем попить его вместе в постели. Фил снова закатывает глаза, но уже с улыбкой. — Ладно. Тебе повезло, что я тебя люблю. — Ммм, я знаю, Филли. Фил встает, делает кофе и целую гору тостов с джемом, и приносит все назад в комнату Джимми. Возможно, он проливает значительное количество кофе, пока идет по коридору, но об этом пусть беспокоится Фил из будущего. Или Джимми из будущего. Он залезает под одеяло рядом с Джимми, берет свой второй завтрак и делает большой глоток своего немного чересчур крепкого кофе. Джимми находит свои очки, надевает их и берет из руки Фила свою кружку. Они сидят в приятной тишине две счастливые минуты, и затем Джимми говорит: — Ты правда не собираешься делать с ним ничего такого сегодня вечером? Фил смеется. — Ты такой чертов извращенец, Джим. — Да, я знаю, но, типа, да ладно тебе, Фил. Этот парень просто чертов красавчик, и я точно знаю, что он по уши в тебя влюблен. — Я тоже это знаю. Он буквально то же самое сказал в ночь нашего первого поцелуя. — Не понимаю, как ты этому сопротивляешься. — Ну, если честно, это нелегко. Когда мы вместе, я всегда хочу зайти дальше, но он знает о… обо всем. Я рассказал ему обо всем, что было раньше и теперь мне кажется, он боится больше, чем я. — Но ты же по-настоящему не боишься, правда? Когда ты с ним рядом? Тебе не по себе только когда ты думаешь об этом после? Фил кивает. — По сути да. — И ты хочешь зайти дальше? Фил закусывает губу. — Ну… ты сам его видел. — Да, — шепчет Джимми, держа ободок кружки прямо возле губ. — Бля, видел конечно. Он горячий. — Он мой, — дразнит Фил. — У тебя есть свой. — Ну тогда мне придется просто притворяться, что я живу твоей жизнью, чувак. Фил вздыхает. — Я просто не хочу повторения нашего первого поцелуя. — Такого не будет, — уверенно отвечает Джимми. — Откуда ты знаешь? — Ты уже говорил об этом, и ты знаешь свои границы, и ты знаешь, что он будет их уважать и делать все, чтобы тебе было комфортно. И знаешь, — говорит он уже более спокойным голосом, — знаешь, что это все нормально, да? Типа, тебе не нужно стыдиться этого? Фил поворачивается, чтобы посмотреть в его глаза цвета морской волны. Иногда ему кажется, что он любит этого парня так сильно, что это чувство отдается настоящей болью в груди. — И ты знаешь, что я правда не пытаюсь на тебя надавить, ведь так? Фил кивает. — Я просто ненавижу смотреть на то, как ты сознательно запрещаешь себе делать то, что хочешь, потому что боишься. — Знаю. — Мне, наверное, просто надо заткнуться, да? Я уверен, ты справишься. Фил не отвечает ничего сразу. Он жует кусок тоста, пьет свой кофе, ближе прислоняет свою ногу к ноге Джимми под одеялом. — Возможно, я боюсь, что у меня ничего не выйдет, — шепчет он. — Все получится. — Откуда ты знаешь? — Потому что все это очень просто. Фил фыркает. — Тебе легко говорить. — Всем легко говорить, Фил. Удовлетворить член очень просто. Фил снова смеется. — Боже. — Извини, но это правда. Особенно если это член человека, который по тебе сохнет. Даже если ты правда неуклюжий и неловкий, ему все равно понравится. Вы все равно скомкаете все простыни. — Ты мерзкий. — Нет, я не мерзкий, я просто честный. И вообще, ты же не думаешь, что как только вы окажетесь в постели, все общение исчезнет? Вы, парни, все еще можете обо всем говорить. — Да… — Так что это то же самое. Спроси, чего он хочет. Спроси, что ему нравится. Скажи ему, чего хочешь ты. Скажи ему, что нравится тебе. — Я не знаю, чего я хочу. Я не знаю, что мне нравится, — он пытался не звучать грубо, но казалось, что Джимми уже должен был все понять. — Тогда дай ему возможность понять это самому, Фил. Обещаю, все будет хорошо. Фил кивает. — Но и еще… не слушай меня. Не делай ничего, пока ты не будешь уверен, что тебе комфортно. Если он достоин тебя, он подождет. — Он достоин, — без тени сомнения произносит Фил. — Определенно достоин. — Если тебе когда-нибудь нужно будет… спросить у меня что-то, не бойся. Даже если это супер неловко. Ты же понимаешь, да? Типа, я прямо сейчас могу перестать издеваться и побыть серьезным, если хочешь. Фил улыбается. — Ни за что. — Все-таки, ты хочешь у меня что-нибудь спросить? Фил начинает смеяться еще до того, как задает вопрос. — Ты будешь всю ночь стоять, прислонившись к стене ухом? Джимми обратно поправляет очки, которые немного съехали с переносицы. — Конечно. Фил чувствует, как в груди возникает непередаваемое чувство любви. Джимми есть и всегда был маленьким засранцем, но он его маленький засранец. — Ты же знаешь, что я тебя люблю? — спрашивает Фил. — Знаешь ведь, что ты всегда будешь моим любимым парнем? Джимми улыбается и Фил пытается не замечать нотку грусти, которая скрывается за улыбкой. Так что, может быть, им обоим немного грустно от того, что их ждёт в будущем, и от того, как оно изменит их отношения. — Конечно, Фил. Я знаю.