Я помогу

      Стадион медленно пустел. Те, кто задерживались, стремились как можно быстрее закончить свою работу, забрать сумку и скорее покинуть корпус. И у сборной СССР, и у тренера наступили выходные. Им повезло; не нужно заморачиваться и думать о тренировках следующие пару дней. Только Модестас всё никак не мог смириться с той мыслью, что беспокоила его уже несколько дней. Нелюдимый, но всеми обожаемый Паулаускас. Литовец с хорошим статусом в сборной СССР, с которым может тягаться только Сергей Белов — не менее хороший спортсмен, но, увы, с пошатнувшейся репутацией ещё со времён матча с американцами.       Паулаускас громко выдохнул и покинул душную раздевалку, где совсем недавно был слышен шум мужских голосов сборной по баскетболу. Ребята обсуждали недавний матч с португальцами, в котором, увы, снова заныла старая рана — Белов опять подвёл всех со своим коленом, не забросив штрафной мяч в корзину противника. Да и что тут, сборная СССР всё равно выиграла не только престиж, судя по гонорару.       Модестас ещё раз оглядел тренировочную площадку. Она, как и окружающие её трибуны были пусты, хотя совсем недавно здесь ревели фанаты, кое-кто даже сбегал вниз, но был остановлен судьями. Сладкий запах победы, дурманящий здравый рассудок. Рано или поздно кто-то из сборной либо свихнётся на кубках, либо станет инвалидом. И Модестас позволил себе предположить кем станет Сергей Белов…       Громко выдохнул, и ему даже показалось, что этот однообразный звук разнёсся по всему полю, отразился от трибун и разбился на тысячи маленьких кусочков. Модестас скривился. Сотни пустых мест весьма блёкло и скучно выглядели. Порой литовец готов был поспорить, что в обычной жизни ему очень не хватает этой поддержки, не хватает рёва болельщиков, кричащих его имя после того, как он удачно закинул очередной мяч в корзину противника.       Паулаускас потряс головой, отгоняя навязчивые мысли. Это даже становится обыденным для него; эти тренировки, почти беспрерывное молчание и серьёзный взгляд тренера. Нужно было отвлечься, придумать, чем можно будет заниматься на выходных. Сашка Белов, наверное, как всегда предложит погонять мяч на площадке возле его дома, но Модестас откажется всё под тем же предлогом, что устал. Или, может, сходить в бар и напиться до неузнаваемости, а потом плестись домой, напевая гимн родины? Литовец поморщился. Опять, хотел подумать он, но из мыслей его вывел громкий звук удара.       Этот звук он различит где и когда угодно. Звук, ставший за всю жизнь в спорте настолько родным, что литовец чуть ли не засыпает с ним в голове. Звук удара мяча об окрашенную поверхность баскетбольной площадки. Литовец посмотрел вниз; сейчас его положение было весьма удачным, ведь он мог окинуть взглядом все опустевшие трибуны и площадку с тяжёлым баскетбольным мячом в центре и найти виновника шума.       Модестас скривился, когда узнал кто это. Сергей Белов. Мужчина выбежал с противоположного конца поля с весьма серьёзным видом и, подняв мяч, несколько раз ударил им о площадку. «На это, — с частичкой укоризны и юмора подумал литовец, — можно и посмотреть». Сел на ближайшее холодное сиденье и положил на колени спортивную сумку. И было бы не так противно и до мурашек холодно, если бы на литовце были тёплые спортивные штаны, а не фирменные баскетбольные шорты. Мужчина поёрзал на железном сиденье и откинулся на его спинку. Хмыкнул, дёрнув уголками губ, надеясь, что Белов всё-таки заметит, что он не один здесь.       Сергей уже принял стойку, согнувшись корпусом и прожигая взглядом подвешенную в метре от земли баскетбольную корзину. Перекинув из руки в руку мяч, он подпрыгнул, замирая в воздухе и делая бросок. Как всегда красиво. Мяч попал точно в корзину и, отскочив от земли, отлетел куда-то в сторону. Паулаускас готов был похлопать, но это не в его натуре. «Что бы было, — подумал, — если бы мы играли в разных командах?»       Снова удар. Белов уже поднял мяч и готовился опять забросить в корзину. Прыжок, лёгкое движение кистью и тот летит к цели. Сергей приземлился на ноги и, судя по тому, как он с грохотом упал, держась за колено, весьма неудачно. У Модестаса внутри что-то ёкнуло, и он дёрнулся, вскочив с кресла. Отбросив сумку, уже через несколько шагов оказался возле стонущего и сопящего Белова.       — Лекарство… — пролепетал Сергей, громко выдохнув. — Оно в сумке…       Паулаускас быстро огляделся. Тёмной спортивной сумки Белова нигде не наблюдалось: ни на скрипящей лавке рядом, ни на самых верхних трибунах. Литовец посмотрел на задыхающегося от собственных стонов Сергея и рванул к своей. У него тоже должно быть хоть что-то, хоть какое-нибудь обезболивающее.       — Да пока я буду за ним бегать, ты тысячу раз сдохнешь! — гаркнул, уже подбежав к спортивной сумке. Живо подняв её, мужчина нашёл немного таблеток анальгина и шприц с лекарством. «Хорошо, — мысль пролетела в голове Модестаса так же быстро, как и испарилась, — что америкос отдал его».       — Я сам, — прошипел сквозь зубы Белов, хватаясь за больное колено. Он потянулся за лекарством, когда Модестас уже сидел рядом с его коленом и раскупоривал. Однако мощная рука литовца оттолкнула дрожащую ладонь.       — Разумеется, сам, — полушёпотом фыркнул Модестас, вкалывая в бедро Сергея обезболивающее. — Но ты сдохнешь, пока будешь дотягиваться, поэтому сейчас это сделаю я.       Белов натужно пошипел и громко выдохнул. Его ноздри заметно раздулись, когда Модестас ввёл под кожу нужную дозу. Мужчина слишком тяжело дышал для того, чтобы «быть в порядке». Его широкая грудь рвано вздымалась и опускалась при каждом вдохе. А когда Модестас рискнул прикоснуться к заметно опухшему колену Белова, тот вообще огрызнулся и чуть ли не выругался.       С того судьбоносного матча между сборной СССР и американцами прошло три года, а у него всё ещё болит колено. Рано или поздно, подумал литовец, он загонит себя на инвалидное кресло. Затянув эластичный бинт на колене, Модестас сел на корточки напротив мужчины.       — Скоро подействует, — как всегда немного хитро улыбаясь, выпрямился и протянул руку, чтобы помочь Сергею встать с пола.       Конечно, он не мог не утверждать, что лежащий в позе умирающей собаки Белов куда более сексуален, чем бегающий, но простыть ему литовец тоже не даст.       Не меньшим удивлением для Паулаускаса было ещё и то, что Сергей принял его руку и, подтянувшись, встал на ноги, слегка пошатываясь. Чтобы Белов принимал чью-то помощь, да ещё находясь в не очень хорошем состоянии, — большая редкость, случаи можно пересчитать по пальцам.       Модестас окинул серьёзным взглядом потного и задыхающегося Сергея, оценивая его состояние — сможет ли идти дальше? Придя к выводу, что Белов рано или поздно упадёт и если не здесь, то на лестнице точно, подошёл, перехватывая его руку и закидывая себе на плечо.       — Да я сам, — огрызнулся Сергей, с неожиданной ловкостью вывернувшись из хвата литовца. — Мне не нужно помогать.       Белов смерил Модестаса серьёзным взглядом и приподнял губу, обнажая на удивление белоснежные зубы. Тот опешил, отходя в сторону. «Не нужно помогать» — мелькнули в мыслях недавно произнесённые слова. Как же, а если Белов свалится где-нибудь на лестнице и будет, как Сашка, отлёживаться в больнице? Чтобы сборная лишилась такого игрока? Ещё чего не хватало. Тогда уж Модестасу будет совсем скучно.       — Зачем так? — крикнул литовец вслед хромающему мужчине. Тот остановился и посмотрел на него через плечо. Модестас немного приподнял голову и принял самый невозмутимый вид, на какой только был способен. — Я тебе помог, Серый, а ты даже не в состоянии поблагодарить. Все вы, русские, одинаковы.       Паулаускас прошёл мимо Белова, стараясь как можно сильнее задеть его плечом. Тому помогли, спасли, можно сказать, от смерти или хотя бы от обморока, а он только бранится. Не то, чтобы литовец зацикливался на этом, ведь ему как-то по боку, но можно было хотя бы «спасибо» сказать. И всё. Этого было бы достаточно. Но, видимо, Сергей Белов настолько эгоистичный ублюдок, что у него язык не повернётся сказать подобное.       Модестас вылетел из спорткорпуса, громко хлопнув дверью и чуть не навернувшись на скользкой, недавно помытой, лестнице. Поправив спортивную сумку на плече, всё-таки решил напиться, сбить с себя будничную спесь. Слишком уж всё однообразно, и это всё может скрасить только пара бутылок.       — Паулаускас!       Литовец мгновенно обернулся и не смог сдержать улыбки. Запыхавшийся, хромающий и бубнящий ругательства себе под нос Сергей с сумкой набекрень быстро сокращал расстояние между ними, придерживаясь за всё, что только можно: сначала за дверь, потом за перила, а потом за больное колено. Сергей остановился, чтобы передохнуть, и наконец дохромал до Модестаса. «Никак, осознал», — подумал литовец, хитро, почти лукаво, растягивая губы в тёплой улыбке. С одной стороны это чертовски мило, но с другой — опасно, особенно для Белова.       Минутное молчание, короткий виноватый взгляд, и Сергей заметно краснеет. И этого достаточно, чтобы оба поняли друг друга. Модестас знал, что Белов слишком гордый для извинений, но иногда так хочется сломить его. Да и сам литовец тот ещё гордец — никогда не станет извиняться. Только не перед Сергеем.       — Idiotas, — лукаво улыбнулся Модестас, обняв Белова за плечи. Тот понял значение слова, даже объяснять на пальцах не пришлось, собственно, от этого его лицо и скривилось, покраснев ещё больше.       Зато Паулаускус теперь знал, как провести выходные; рядом с другом, ухаживая за его больным коленом, а вечером засев вместе с ним в баре. И только рёв ликующих фанатов и десятки заброшенных мячей в корзину соперника могут быть лучше.