Дата: 29.09.13
Паства собралась вокруг большой бетонной плиты, невесть как оказавшейся в такой глуши в десятке миль от цивилизации. Их было не так уж много. Восемь женщин и четверо мужчин, возрастом от девятнадцати и старше. Самым старым перевалило уже за пятьдесят. Они единственные, кому разрешалось сидеть, пока Пастырь держал речь. Плита торчала из земли наклонно и возвышалась над собравшимися, как самый настоящий постамент. Пастырь стоял на самом его краю, рискуя при малейшем движении ветра свалиться на головы своей же паствы. Как и все люди, он был одет в старое латаное-перелатанное рубище. И его лицо закрывала сальная тряпка из серой мешковины с прорезями для глаз. Образ, присущий больше палачу, нежели пророку. Однако безумцев, кто решился бы сказать подобное вслух среди собравшихся не оказалось. – Внемлите мне, и да будет услышано Слово праведными! И да приблизятся к перерождению вновь пришедшие, отверженные мира сего. Во имя Света, озаряющего и всемилостивейшего! – Во имя Света, – прошелестело по рядам собравшихся. Все до единого склонили головы в знаке смирения, и подняли их лишь когда Пастырь заговорил вновь. – Сегодня мы чтим память тех, кто отдали свои жизни во благо общины. Мы будем вечно помнить их жертву и чтить Дар, позволивший нам жить во имя Света. – Во имя Света, – снова повторила Доун вместе со всеми. Девушка изо всех сил старалась не высовываться в передние ряды, но Проповедник, пусть и был слеп, всегда знал, где она находится. Она не понимала как, но он знал. Наверное, поэтому все так его слушались. И втайне боялись. – И также мы помним, чем карается отступничество, – Проповедник вскинул руку, и на миг его палец безошибочно указал в сторону Доун. Все, кто стоял поблизости от нее, торопливо отодвинулись. Доун замерла, боясь не то что пошевелиться – лишний раз вздохнуть. – Единожды озаренные Светом более неприкасаемы для внешнего мира! Там, во мгле лжи и пороков, нет истины. И мы должны помнить, что это наш святой долг и обязанность – оберегать паству от ереси иноверцев. Слепой Пастырь «посмотрел» поверх голов собравшихся и проникновенно закончил: – Во имя Света. Возвещавшие, стоявшие по бокам от Пастыря, синхронно ударили по металлическим штырям арматуры, торчащим из бетонной плиты. Еженедельная месса подошла к концу. Люди, тихо переговариваясь, начали расходиться. Не собираясь ждать, пока о ней снова вспомнят, Доун ускользнула одной из первых, мечтая закрыться в своей палатке и уснуть прежде, чем ее хватятся. В лагере не терпят тех, кто отлынивает от работы. Но право каждого на короткий дневной сон уважают. Пастырь говорит, что сон под ликом Солнца помогает приблизиться к Свету. Поначалу Доун бесили эти тупые порядки, но через пару месяцев и спустя два-три наказания за ослушание, она смирилась. Просто не осталось иного выбора. Пастырь направлял свою паству железной рукой и не терпел неповиновения. От места собраний до лагеря было примерно пару минут быстрым шагом. Можно было бы и быстрее, если бежать, но тогда легко можно напороться на острый корень и пропороть ногу. Этого Доун не могла себе позволить. В лагере почти не осталось медикаментов, а единственный человек с хоть каким-то медицинским образованием – крючконосый старик Баррет с южной части побережья – решал проблемы… скажем так, радикально. Доун на ходу невольно потянулась к плечу, даже через минувшие три месяца ощутив жжение обожженной кожи. Простая случайность… Доун по неосторожности распорола себе кожу на предплечье об одну из сосновых веток, но ее просьбы о нормальной медицинской помощи были проигнорированы. Тогда Доун еще не знала, что община избегает контактов с цивилизацией. В итоге проклятый коновал решил проблему как в старину. «Продезинфицировал» рану алкоголем, а потом просто-напросто прижег рассеченную кожу раскаленной металлической головней. С тех пор Доун научилась смотреть под ноги и если спешить, то медленно, с умом. Уж лучше так, чем потом несколько недель выть по ночам от боли… К сожалению, сегодня Свет не дал ей милости избавиться от занудных нравоучений Пастыря. Когда Доун добежала до лагеря – несколько десятков близкорасположенных брезентовых палаток, спрятанных под сенью вековых дубов – ее уже ожидали Возвещавшие. Доун понятия не имела, как они умудрились добраться сюда быстрее нее. Вид высоких и костлявых мужиков в рваном тряпье и на босу ногу навевал ассоциации о восставших мертвецах. Болезненно-тощие, как и все в лагере, Возвещавшие смотрели на нее, как на ходячий стейк. Оно и понятно, еды вечно не хватало. Ловля рыбы на речке недалеко от лагеря удавалась далеко не всем, а чудом пойманный улов делили между всеми, поровну. И, наконец, как и завещано Пастырем, оба Возвещавших были совершенно лысые. Если не считать бород. Таково еще одно правило паствы: мужчины бреются налысо, женщины коротко. Пожалуй, только с этим армейским бредом Доун примирилась без протестов. Избавиться от длинных волос была хорошая идея. В лесу они только мешали и чересчур быстро салились. И, кроме того, напоминали Доун о той, чье имя она старательно выжигала из памяти. – Пропустите? – без особой надежды спросила она, заранее зная, что услышит. Ничего. Возвещавшие не говорили, добровольно приняв на себя обет молчания. Доун покорно склонила голову и принялась ждать. Пастырь явился минут через десять, возвращая в лагерь той же протоптанной тропкой, что и она сама. Он медленно подошел к ней. Потом сжал цепкими пальцами подбородок Доун и заставив взглянуть себе в глаза через прорези в мешковине. – Ты, Доун – бесценный дар этому миру, – густым звучным и пробирающим до костей голосом сказал Пастырь. Девушка с трудом удержалась, чтобы не вскрикнуть. В прорезях белели два мутных омута, затягивающее внутрь себя и медленно подчиняющие своей воле. Пастырь был слеп. И все же, кажется, видел ее насквозь… «Пусть он отвернется! – взмолилась про себя Доун, чувствуя, как взор помутнел от слез. – Умоляю, пусть отвернется!» – Когда мы нашли тебя, то увидели сломленного, но все еще цепляющегося за жизнь ребенка, – не подозревая о ее душевных муках, продолжал Пастырь. – Мы приняли тебя в семью, зная, что каждая ниспосланная общине жизнь имеет свою цену. Но ты, Доун… Когда я услышал твое имя, то сразу все понял. Ты особенная. Новый Рассвет нашей веры! Однажды ты поведешь нас на последнюю, очищающую войну, – Проповедник чуть снизил тон голоса, чтобы слышала только она одна. – И я лично позабочусь, чтобы до того твой Дар не пропал впустую. Прошу, дитя, доверься мне. Доун с трудом нашла в себе силы пропищать: «Да, Пастырь», показывая, что сделает все, что нужно. Больше ни на что ее воли не хватило. Тело стало ватным, а руки обессилено обвисли на колени. Девушка сама не заметила, как встала на них, склоняясь перед страшной и непонятной мощью Пастыря. – Прекрасно, – Пастырь отпустил ее и величавым кивком разогнал Возвещавших. – Теперь, если готова, можешь слиться со Светом. Пусть сон укажет тебе путь к высшей мудрости.***
Дата: 5.10.13
Паства, построенная в одну шеренгу, шагала нога в ногу под ритм, задаваемый Возвещавшими. Вместо барабанных палочек использовались простые опавшие сучья, подобранные прямо с земли. Вместо барабанов стволы деревьев. Несмотря на такой примитив, каждый удар разносился далеко, и эхо от них долго гуляло в густой лесной кроне. А из-за того, что она едва-едва пропускала дневной свет к корням, процессия приобретала еще более зловещий и мистический вид. Доун шла крайней почти в самом конце. Несмотря на заверения Пастыря о ее «блестящем будущем», право возглавлять процессию она пока не заслужила. Вместо нее людей вел его ближайший соратник и сподвижник, чьего настоящего имени, как и Пастыря, никто не знал. Многие предпочитали называть его Тенью, из-за черного цвета кожи. Но Доун про себя звала его Шрамом. На ее взгляд, это имя куда больше походило этому жилистому мужчине, чье лицо, шею и руки до плеч покрывали сотни уродливых бугристых валиков. Может и под рваньем, прикрывавшем его тело до колен, также красовались шрамы. Доун старалась не представлять, как это выглядит. Всего одного взгляда на Шрама хватало, чтобы немедленно захотелось сделать ноги куда-нибудь на Аляску. Жаль, что это невозможно… Однажды Доун попыталась сбежать, о чем потом горько пожалела. Озаренным Светом запрещено контактировать с другими людьми и не без причины. Прежний мир прожевал их и выплюнул, как ненужную шелуху. Большинство паствы, как и сама Доун – отверженные. Нищие, случайные бродяги без цели в жизни и прочие отбросы цивилизованного общества. Все они бежали от чего-то. И, вероятно, погибли бы, не возьми их под свое крыло Пастырь и его люди. Доун так уж точно... – Псс! Не оборачивайся. Это я. Как смешно. Доун бы не стала пытаться, даже если бы ее попросили об обратном. Шрам с Возвещавшими строго следят за порядком в колонне… хотела сказать заключенных, но нет. В колонне послушников новой веры в Свет. – Сегодня вечером на старом месте. Не опаздывай. Доун чуть наклонила голову влево, показывая, что услышала ее. Вообще-то, лучше было проигнорировать, но Майя была первой и единственной, с кем Доун смогла сойтись в этом жутком месте. Всего на пару лет старше Доун, Майя была не в пример храбрее и помогла ей с побегом. Неудачным, правда, но Доун не винила ее. Она сама виновата, что попалась людям Пастыря на первом же блокпосту. И если Майя снова предложит выход, Доун без колебаний последует за ней хоть в преисподнюю! Любая участь лучше, чем влачить жалкое существование в этой... общине, чтоб ее. Тут даже хуже, чем в тюрьме. Там хотя бы кормежка регулярная. И крыша на головой. И встречи с родными раз в месяц... Доун на секунду зажмурилась, сосредотачиваясь на ритме Возвещавших. Да... так намного легче. Сосредоточившись на подсчете собственных шагов, Доун почти не заметила пролетевшего часа, понадобившегося процессии, чтобы дойти до лагеря. Но вот между деревьями показались палатки, и люди радостно зашушукались. Все они, включая Доун, замерзли и промокли после рыбной ловли и долгого перехода на сыром лесном воздухе. Пока кашевары спешно разводили огонь и ставили кипятить воду в котелках, Доун вызвалась еще раз сходить к ручью. Ей тут же вручили котелок, предоставив полную свободу действий. Ну, как полную... Ручей протекал не так уж далеко, и Возвещавшие не опасались, что она снова попытается сбежать. На середине пути Доун свернула с тропки и углубилась в чащу, тщательно отсчитывая шаги и ориентируясь по известным лишь ей и Майе меткам на стволах деревьев. Не прошло и минуты, как она добралась до небольшой просеки, пересеченной поваленным стволом сгнившего вяза. По крайней мере, Майя так утверждала. Для Доун все деревья были на один, кхм… ствол. – Ты здесь? – негромко позвала Доун и все равно не смогла не вздрогнуть, услышав звук шагов. Подруга вылезла из-за поваленного дерева и помахала ей рукой. – Сюда. Счастливо улыбнувшись, Доун бросилась к ней в объятия. Майя фыркнула, как большая кошка, не любящая лишних нежностей. Но обнять – обняла. – Ладно, Доун, хватит. Знаешь, я не думала, что ты решишься! Особенно после того, что с тобой сделали те ублюдки. Доун зябко повела плечами. Да, воспоминания о прилюдной порка крепко въелись в память. И куда сильнее, чем даже прижженная рана на предплечье. Возвещавшие, на ее беду, не делали различий между женщинами и мужчинами, наказывая одинаково сурово всех, кто нарушал правила. А Доун, попытавшись бежать, нарушила сразу все. – Поверь, это не худшее, через что я прошла. – Могу представить, – серьезно сказала Майя, и у Доун не было причин ей не поверить. За всеми в лагере стояла какая-то история. И у Майи она была, скорее всего, не менее печальная, чем у самой Доун. – Что ты хотела… Майя внезапно зажала Доун рот и прижала палец к губам, заставляя прислушаться. Обе нарушительницы порядка напряглись, целиком обратившись в слух. Где-то в чаще хрустнула ветка, но потом снова все затихло. С минуту Майя молчала, задержав дыхание, после чего тихо выдохнула и с заговорщицким видом повернулась к Доун. – Пронесло. Так, времени мало, давай сразу к делу. Ты все еще хочешь выбраться отсюда? Майя не потрудилась убрать руку, так что Доун только закивала и одобрительно замычала. – Тогда пошли. Доун порадовалась, что ей все еще зажимали рот. Без этого ее счастливый вскрик точно бы выдал их местоположение. Тайное место встречи располагалось не так уж далеко от лагеря, как могло показаться из-за плотно растущих деревьев. – Мммум?? – Да, прямо сейчас, – решительно подтвердила Майя, а потом приподняла полу своей грязной куртки, показывая, торчащую из-под нее рукоять ножа. – Другого шанса может и не быть. Я не смогла помочь брату, но, клянусь, я вытащу тебя из этой ебучей секты. * – Какого хуя? – потрясенно выругалась Доун, когда они вышли к проезженной лесной колеи и разглядели на фоне кустов очертания машины. Здоровенный джип прикрывала камуфляжная сетка, скрывающая его от посторонних глаз. – Откуда ты узнала? Майя невесело усмехнулась, прижимаясь всем телом к колючей хвое и стараясь разглядеть максимум из-за высокой травы, растущей по обе стороны от автомоюильной колеи. – Вернее спросить «как». Лучше тебе не знать. Доун передернулась, представив, на что пришлось пойти Майе ради этой информации. – Тачка… Она уже давно здесь? – Бинго. Пятерочку за догадливость, – саркастично одобрила ее выводы Майя. – Ебучие оккультисты. Они хорошо организованы, но не настолько, как о себе возомнили. Ну, все, кажется никого нет. Пошли! Майя рывком вскочила на ноги, одной рукой крепко сжимая большой охотничий нож, а второй подтягивая за собой Доун. – Быстрее, быстрее! Вместе они стащили на землю сетку и бросились к дверям. К счастью, прежде никто из лагеря никогда не забирался так далеко. Машина оказалась не заперта. Доун вскочила на водительское сиденье и принялась рыться в козырьке над лобовым стеклом в поисках ключей. В то же время Майя осматривала остальной кузов. – Проклятье! Их тут нет, – выругалась Майя. – А у тебя? – Пусто, – замогильным голосом сказала Доун. – Я не понимаю. Ты же сказала… – Они должны быть! Черт возьми, – Майя долбанула рукой по коробке передач и велела. – Полезай назад, там откидная секция багажника. Спрячься и жди, пока я не скажу, что можно вылезать. – А как же ты? – Попробую завести вручную. Ну же, Рэйчел, быстрее! У нас мало времени, они уже должны были хватиться. – Хорошо… Погоди, что? – Доун застыла, успев только ногами забраться в багажное отделение. Из-за суеты и тяжелого дыхания, она не сразу сообразила, как ее назвала Майя. А когда поняла, то уставилась на нее с открытым ртом, от шока позабыв обо всем, кроме прозвучавшего имени. – Откуда ты… Как?.. – Я и не надеялась, что ты меня узнаешь, – не отрываясь от потрошения рулевой колонки, Майя коротко глянула на Доун, оцепеневшую и совершенно выбитую из колеи. – До всего этого дерьма работала в закусочной «Два кита». Видела там пару раз тебя с дочерью Джойс. Правда, тогда ты выглядела почище, – Майя ехидно усмехнулась. – И покрасивее. Да и я тоже... С брезгливой гримасой Майя провела кончиками пальцев по своему левому виску, притягивающему взгляд уродливым рубецом белого шрама. След некогда страшной раны начинался под под мочкой уха и истончался под коротко остриженными волосами. – Если выберемся, обменяемся по дороге домой нашими историями. Согласна? Доун закрыла глаза, слыша, как бухает кровь в висках. Ее снова начало накрывать старыми воспоминаниями. Теми, которые она так упорно пыталась забыть, зная, что ничего не выйдет. – Ты ошибаешься. Я не знаю никакую Рэйчел, – глухо сказала Доун, забираясь в багажник целиком. И уже оттуда жалобно добавила. – Пожалуйста, поспеши! – Я стараюсь, детка! Блять, столько проводов… О, нет! Господи. Кажется, они идут. Лежи тихо и не высовывайся, слышала? – Нет! Майя! – Доун попыталась выбраться, но подруга чем-то прижала заслонку, и та не желала поддаваться. – Майя! Но та уже не слышала ее, судя по легкому движению кабины, выбравшись обратно на дорогу. Доун скрючилась и беззвучно заплакала, жалкая и напуганная. Она снова видела себя, тонущую в болотной жиже. И вспоминала всех, кого так долго искала, но в итоге набрела на нечто гораздо худшее… «Меня зовут Доун, – твердила она про себя в попытках унять жгучую боль в груди. Казалось, там копошится запертая крыса, пытающаяся прогрызть путь наружу рез внутренности. – Меня. Зовут. Доун. Всего этого не было. Есть только Сейчас. Я никогда не тонула. Этого не было, не было, не было…» Внезапно снаружи раздались чьи-то шаги. Из страха быть пойманной, Доун решила выждать, хотя больше всего на свете хотела замолотить руками в крышку багажника и звать Майю. И хорошо, что не стала. – Вторую нашли? – раздался совсем близко мужской голос. Доус с содроганием узнала вкрадчивую речь Пастыря. – Пока нет. Но к твоему приезду отыщем, не переживай. – Я не переживаю, Хэнк. А вот тебе стоит. Если упустите девчонку, первой я прострелю твою тупую башку. Доун до крови прикусила щеку изнутри, чтобы не закричать в голос. «Вторую нашли» могло означать только одно. Майя… Чего ей стоило не разрыдаться в голос, кто бы знал! Но все же Доун удалось сдержаться. Рот наполнился соленой от крови слюной, и она вынужденно сглотнула, чтобы не закашляться. А между тем голоса за стенкой кузова продолжали неторопливый диалог. Теперь Доун узнала обоих. Первый – Пастырь. А второй, кого он называл Хэнком – Шрам. Значит у этого урода все-таки есть имя. Хэнк... Она запомнит, чтобы дать наводку копам, как только доберется до нормальных людей. А потом они вместе выжгут все это гнездо дотла! «Ты только продержись, Майя! Что бы они не сделали – главное живи! Я приведу помощь, обещаю» – …а ты пока позаботься о дисциплине. Побег вызвал нежелательные волнения. Пресеки их, напомни о высшем замысле Света и прочей хуйне. Я проведу внеплановую мессу, когда вернусь. – Как долго? – День. Может чуть дольше, короче, как пойдет. Ну все, бывай. И да озарит Свет твой… – Знаешь, иди ты на хуй, Пастырь! А, и вот еще: захвати орешков на обратном пути. От этой ебучей рыбьей требухи у меня скоро кишки из жопы полезут.***
Дата: 6.10.13
Кажется, Доун все-таки заснула. Поначалу, пока ее трясло и подбрасывало на кочках, об этом можно было лишь мечтать. Но потом Пастырь вывел машину на асфальт, и Доун отключилась. А во сне представляла, как будет выбираться на волю и спасать Майю. План был простой. Дождаться, пока двуличный ублюдок остановится и покинет тачку. А потом, выждав, уже выбраться самой. Пастырь убрал нечто, что мешало ей выбраться еще когда садился в машину. Так что, если все пойдет по плану, у нее появится реальный шанс на побег. Доун не знала, сколько времени провела в отключке. Но, видимо немало, так как руки с ногами немилосердно затекли. Услышав над собой ненавистный голос, она не сразу смогла разогнуть их, чтобы оказать достойное сопротивление. – Проснись и пой, малышка-Доун. А-па-па! – острый кончик ножа застыл напротив ее глаза, когда в панике попыталась вслепую ударить Пастыря. – Спокойно. Не будешь дергаться – останешься цела. Пока что. А теперь вылезай. Из глаз Доун неудержимым потоком рванули слезы. Плача от жалости и стыда за свою слабость, она выполнила, что велено и с ненавистью уставилась на того, кто угрожал ей ножом. Доун впервые видела лицо Пастыря. И, на ее удивление, оно не выглядело таким уж мерзким, из-за чего бы пришлось носить маску. Скорее даже наоборот. Пастырь оказался довольно привлекательным мужчиной, чем-то напомнившим Доун еще один типаж из ее прошлой жизни. Лет за сорок, с длинным породистым носом, тяжелыми надбровными дугами и небольшой щетиной на подбородке. Кроме того, он избавился от своего рубища, неизвестно когда умудрившись сменить грязные лохмотья на пляжную футболку и шорты. Теперь она видела, что он и, в общем-то, неплохо сложен для своего возраста. Крепкий, подтянутый, широкие, но не перекачанные плечи. Вообщем, весьма привлекательный тип, если бы не белесые бельма на обоих глазах. Как будто подслушав о чем думает Доун, Пастырь, не убирая ножа от ее горла, свободной рукой дотронулся сначала до левого глаза, потом до правого. – Это мне больше не понадобится, – с улыбкой сказал Пастырь. Два ловких движения, и вот на шокированную Доун взглянули чистые голубые глаза без малейших признаков слепоты. – Контактные линзы, – пояснил он. – Глаза жутко устают, но ничего не поделаешь: работа такая. Так что, поговорим? Извини, это был риторический вопрос. Сюда. Пастырь крепко ухватил ее за плечо и, не переставая угрожать ножом, довел до накрытого снедью пластикового столика, которых в изобилии в любом летнем кафе. Пока он вел ее, Доун, убедилась, что в общем-то так оно и есть. Они находились рядом с придорожным кафе у шоссе. Неподалеку располагалась также заправочная станция, где и был припаркован джип, в котором «приехала» Доун. И все. Шоссе ветвилось между пустых полей, раскинувшихся на сотни верст по четыре стороны света. И лишь на востоке темнела тонкая зеленая полоска леса. Видимо где-то в той стороне и располагался лагерь оккультистов, как их называла Майя… – Что вы с ней сделали? – процедила Доун, едва сдерживаясь, чтобы не выцарапать ублюдку его лживые глазенки. Даже ценой перерезанной глотки. Пастырь проигнорировал вопрос и толчком заставил ее рухнуть на пластиковый стул, а сам сел напротив. После чего демонстративно опустил нож между двумя блюдами с фруктами и одуряющее пахнущим мясным рагу, не сводя с Доун предупреждающего взгляда. – Бежать нет смысла. Я могу покончить с тобой прямо сейчас, но вместо этого предлагаю поесть, как цивилизованные люди, – он царственно повел рукай над едой, посылая в сторону Доун волну дурманящего запаха. – Думаю, ты уже забыла, какого это. В кишках Доун жадно квакнуло. Последний раз она ела нормальную пищу… Да, в общем-то, никогда. С тех пор, как едва выбралась живой с болот, ее рацион составляла такая дрянь, о которой и вспоминать без тошноты невозможно. Когда ее нашли люди Пастыря и впервые за долгие недели бродяжничества накормили пресной рыбой, Доун выглядела как скелет, обтянутый кожей. А вгрызшись в рыбу, чуть не откусила себе язык от жадности. И вот сейчас она снова чувствовала схожий голод. На столе стояла настоящая человеческая Еда с большой буквы. Свежая, разнообразная и, что самое главное, без малейшего намека на рыбьи хвосты. Чего тут только не было! Помимо фруктов куча сортов мяса, включая ветчину, былыки, жаркое, шашлыки, жареные сосиски, фаршированые рулеты, солоницу. И еще без счета разносолов на гарнир, в основнох горячих, только что приготовленных и пышущих ароматным паром. А середину прогнувшегося столика, не рассчитанного на такие нагрузки, занимал изящный хрустальный кувшинчик с рубиновым вином. С минуту Доун разглядывала волшебное пиршество богов, а потом с такой ненавистью посмотрела на Пастыря, что тот не сдержал смешка. – Ну и взгляд. Прямо в глотку мне вцепиться готова, а? Брось, Доун. Сбежать не получится и на помощь позвать тоже. А кроме нас тут только старый хозяин забегаловки, и он мне по гроб жизни должен. Так что никто тебе не поможет, малышка. А теперь налетай, а то остынет! «Так вот куда ты отлучался из лагеря! Вот почему возвращался ничуть не исхудавший и полный свежих сил. Сучий потрох! Посты у него, видите ли...» – Где Майя? – процедила Доун, не делая ни малейших попыток протянуть руку к лежащей рядом вилке. – Что ты с ней сделал, псих конченный? Пастырь чуть поморщился и отправил в рот одну за другой несколько крупных виноградин. – Узнаешь, когда вернешься. А вот Как ты вернешься – это мы сейчас и решим. Вместе. Видишь ли, дорогая моя Доун… Больше он ничего не успел сказать. Доун достаточно увидела, чтобы понять – живой ей из этой передряги не выбраться в любой случае. Напротив нее сидел расчетливый манипулятор, уверенный в своей правоте. И он не остановится, пока не добьется своего. Либо не убьет ее. Но Пастырь не знал, что Доун уже умирала однажды. И если второму разу суждено стать решающим, то пусть тот будет на ее условиях! – Сука!!! Пастырь заорал благим матом, тряся ошпаренными руками. Стол со всем горячим и холодным содержимым опрокинулся прямо на него, когда Доун изо всех сил двинула ногами по днищу. Фактор внезапности сыграл на руку Доун и выиграл несколько спасительных секунд. Прежде чем ревущий оскорбленным бизоном Пастырь кинулся в погоню, девушка была уже на полпути к джипу. Никогда в жизни она не бегала так быстро! Словно на пятки ей наступал сам дьявол. Что, впрочем, было не так уж далеко от истины. Доун помнила, что Пастырь не запирал дверь. Значит, ключи должны оставаться там. Если нет – она пропала. – Стой, дрянь! – запоздало вопил Пастырь, пытаясь докинуть в нее ножом. Но Доун уже запрыгнула в кабину и тот впустую звякнул по захлопнувшейся двери. «Бля, быстрее!» – потратив несколько мгновений, чтобы закрыть машину изнутри, Доун рывком потянулась к рулевой колонке и завопила от восторга. Пальцы нащупали спасительную звенящую связку! – Стой!!! Джип неслабо тряхнуло, когда Пастырь с разбега протаранил плечом стекло. Лишь по воле случая то не осыпалось на взвизгнувшую Доун градом осколков, а только покрылось сеткой ветвистых трещин. Быстрее! Беглянка повернула ключ в замке, и мощный мотор машины довольно заурчал, приветствуя новую хозяйку. Доун никогда не училась водить машину. Но ту, кем она была когда-то, учил отец. Еще до того, как вся их жизнь полетела в тартарары... Джип резко стартанул, сбивая с ног Пастыря, с перекошенной от злобы рожей попытавшегося пробиться через лобое стекло. Двуличный урод так и не успел нанести ни одного удара ногой. Сила инерции швырнула его назад и кубарем перекатила через крышу. Доун издала торжествующий вопль и замолотила по рулю. В зеркале заднего виднелась самая прекрасная картину на свете: катящееся мужское тело, которое мгновение спустя скрыли клубы пыли, взбитые колесами машины. А еще через минуту пропали и они. – Свободна, – не смея поверить самой себе, прошептала Доун. Ее голос надломился, из глаз потекли слезы. Майя не зря пожертвовала собой… «Только продержись, – сглатывая соленые слезы, Доун мысленно обратилась к светлому образу своей спасительницы. – Доун не такая, как Рэйчел Эмбер. Я не нарушаю обещаний и сделаю все, чтобы вызволить тебя из этого ада!»