Бетон

Бетон, зеркальные стекла и кофе. Для Линн это все — естественная среда обитания. Ревущие одичалым басом машины и фальшивый смех домофона — она привыкла к неубавляемой громкости своего мира, к его необоснованной панике и суете. В городе шумно и громоздко, но девушка никогда и не признавала тишины. Линн привыкла. И похоже на то, что никогда не отвыкнет. *** — Один американо и зеленый чай. Линн туго затягивает резинку на рыжей копне волос и протягивает купюру немолодой кассирше. Та молча считает сдачу, сжимая губы в тонкую, приторно-розовую нить. Звенит кассовый аппарат, бурлит и шипит кофейный, а женщина за прилавком так и не роняет ни слова — сегодня на ее правом ухе нет слухового. — Хорошего дня! — вежливо бормочет Линн, хватая бумажные стаканчики со стойки. Она видит поднятый большой палец кассиршы и быстро улыбается. Сегодня у девушки по особенному строго подчеркнуты брови, и вся косметика на ее лице отдает чем-то холодным и зажатым. Она ловко поправляет лямку майки, стуча стаканчиком с чаем перед Ремом — он сидит и протирает очки. — Нинель сегодня без слухового аппарата, — Линн кивает в ее сторону и падает на начищенный до блеска пластиковый стул, — Мне ее так жаль порой. Рем делает глоток и неопределенно пожимает плечами. Его телефон коротко пищит. — Да. Поговорить не о чем, поэтому парень отвлекается на новое сообщение. В кафе горит холодный белый свет. Столики идеально чистые и пахнут хлоркой. Пластиковые цветы в горшках — кажется, аспидистры — скучно покачиваются в такт мелодии. — Ремигиус, — смеется Линн, щелкая по кнопке блокировки. Экран гаснет, — Уберите девайсы и поговорите с тем, кто купил вам чай. Рем недовольно встряхивает головой, но улыбается и прячет телефон в карман. — Кто такой Ремигиус? — он поправляет очки средним пальцем, — Не знаю такого. Идиотское какое-то имя, угораздило же ребенку. Парень жутко стесняется своего полного имени, но его мать — доктор исторических наук — думает иначе. Линн смеется. — Мама, кстати, приглашает сегодня вечером на ужин, — отвлекается парень и хлопает по своему карману. От его будничного тона хочется зевать. Линн еле заметно бледнеет и морщится. Делает глоток американо и кривит лицо еще сильнее. — П-почему бы ей не приехать к нам? — она высовывает язык и кашляет. Отвратительный вкус! — Фу! Что с кофейным автоматом сегодня? — Почему ты вообще постоянно заказываешь кофе? — Рем щелкает ногтём по ее стаканчику и отхлебывает еще чая, — У тебя давление высокое, если помнишь. Линн снова затягивает резинку на волосах и убирает выпавшие кудрявые пряди за уши. Кофе вреден для нее. Он нужен ей в качестве привычки, но разнообразить питьевой рацион все равно надо — и девушка это понимает. Что-то непонятное вдруг загорается в ее болотного цвета глазах. Она делает глоток и вздрагивает. — Бетон, — на ее губах появляется некое подобие улыбки, — Он холодный и жутко вреден для здоровья твоих легких. Тогда почему мы живем в панельной многоэтажке? Рем чешет в затылке. Линн невесело усмехается. — Хочу быть в безопасности, — она допивает остатки, кривя лицо, — Мне спокойнее, когда я живу в бетонгом доме, смотрюсь в стеклянное зеркало и пью кофе. Я чувствую себя увереннее, когде его за меня варит машина. Мало ли что в твоем чае. Не люблю недосказанности, Рем. — Да в твоем кофе больше химии, чем воды! — восклицает парень и хочет договорить, но Линн вскакивает и идет к прилавку. — Сейчас приду. Там все еще стоит Нинель, безуспешно пытаясь открыть кассу. Линн хлопает ладонью по столешнице, привлекая ее внимание. Та поднимает взгляд. — Что случилось? — девушка заводит большой и указательный палец за ухо, имитируя слуховой аппарат. Нинель еще раз ударяет кулаком по кассовому аппарату и шевелит губами. — Вышел из строя, — читается по ее губам. И в подтверждение этому за ее спиной угрожающе шипит и булькает кофемашина.