х х х
В свои восемнадцать Гук ловит дикий кайф и легкую головную боль. Свое совершеннолетие он встречает в каком-то незнакомом доме спящим на полу, пока хозяин дома не отходит от пьяного угара и не прогоняет всех по домам, случайно наступив на Чона. Джей-Хоуп хватается за голову, сквозь нецензурную брань вспоминая про приезд родителей и разбитый буфет на первом этаже. Чонгук соврал бы, если бы сказал, что не помнит, как оказался в доме самого избалованного и сумасшедшего хена школы. Парня мутит, но он находит в себе силы аккуратно выйти из дома, не привлекая к себе внимания Хосока и его компании. Вызвать такси, назвать заплетающимся языком улицу и по глупому уснуть в машине — Чонгуку настолько плохо, что уже плевать на все – на то, где он, кто он, на ноющую боль под лопаткой, больше напоминающую легкие прикосновения чужих губ. Просыпается парень уже дома, продирает глаза и делает попытки встать, но по спине проходит табун мурашек. Гука переклинивает, он нехотя сползает на пол и добирается до двери — как и ожидалось, он заперт. Парню бы ощущать стыд перед матерью за все то дерьмо, что она пока еще терпит с его стороны, но Чону настолько плохо, что он снова валится на кровать и тонет в беспокойном сне, только на утро увидев количество пропущенных от Чимина.х х х
Чонгуку девятнадцать, и он чувствует, как с каждым годом все больше загоняет себя на самое дно. Он все также учится, между этим встречается с друзьями, удивляясь как Юнги и Чимин его еще не послали, ходит на «дурацкие, хен, встречи с мозгоправом, извини, я не имею ничего против твоего отца». Чон от слова ну совсем не ощущает себя взрослым и наученным опытом, он до сих пор не встретил своего соулмейта, более того, он не ищет этой встречи, не в силах объяснить себе почему. На парне клеймо неполноценного и взвинченного, а именно таким он и стал за последние два года, перестав практически выходить из дома. С каждым прожитым днем Чон все больше задумывается, знает ли о нем его соулмейт, знает ли, что делает, а главное — знает ли как больно просыпаться посреди ночи и чувствовать тупую боль чуть ниже сердца? На утро тело парня еле слушается, а многочисленные синяки только усугубляют и без того хреновое настроение, вернее хроническое отсутствие этого самого настроения. Чон искренне не понимает, кто и за что придумал такую извращенную связь соулмейтов, в очередной раз стоя перед зеркалом и осматривая свой и без того болезненный вид. Цикл из бессмысленных игр по ночам, походов к психиатру и снотворного повторяется. Так проходит год, а Чонгук до сих пор не понимает, ради чего он живет.х х х
Время идет, и в Чоне меняется отношение к жизни — все проблемы становятся проще и незначительнее. Парень не задумывается о том, что время лечит, по правде говоря, он всегда ненавидел это выражение и считал его полнейшей ложью. По крайней мере, его, Чонгука, оно не вылечило, да похоже и не собиралось. Парню чуть за двадцать, он учится в медицинском по причинам не всегда ему понятным, но как он говорит остальным — нужно помогать людям если не жить, то хотя бы существовать. Близкие же слышат — я хочу помогать другим — и находят это благородным, хоть это и не совсем слова Гука. Чонгук еще совсем зеленый в медицине, многое парень не понимает, что порой вызывает желание приложиться головой обо что-нибудь, дабы эта самая голова начала соображать. Но несмотря на адские усилия над собой, борьбой с сонливостью по утрам и горами учебных книг, Чону наконец начинает казаться, что он идет по правильному пути. Чимин не упускает возможности сказать, что давно не видел друга таким оживленным, на что Чонгук только хмыкает и улыбается краешком губ. Старший, окончив школу, решил посвятить всю свою жизнь танцам, напрочь игнорируя замечания о том, что ему без высшего образования ничего в этой жизни не добиться. Чон всячески поддерживал Мина, а Юнги без прелюдий советовал слать всех несогласных далеко и надолго. К слову, старшие наконец-то съехались, а младший мог спокойно выдохнуть и возрадоваться уменьшению контроля к своей персоне, что иногда граничило с абсурдом, стоило ему один раз не ответить на звонок, а чуть позже выпроваживать старших из квартиры, уверяя, что все в порядке и он просто спал и «вообще, не стоило зря приезжать»х х х
Шла вторая неделя практики Чона в одной из самых престижных больниц Сеула, что, к слову, находилась рядом с его новой съемной квартирой. Чонгук отчаянно старался запомнить, как правильно ставить капельницу — а именно как умело ввести иглу в катетер и не получить за это от их старшего. Сам Джин, хоть и любил лишний раз назвать парня балбесом, но ставил на Гука большие надежды, закрывая глаза на опоздания своего подопечного и на жалобное «хен, это все пробки». — Чонгук? — Сокджин вовремя хватает того за локоть и не дает младшему завалиться на пол, а заодно и разбить пару склянок. Парень сипло вздыхает и хватается за халат старшего, чувствуя себя неустойчиво и крайне неуверенно. Грудь Чона ходит ходуном, и он не понимает, что происходит, еще больше его пугает поведение Джина — старший будто трясет его, но больше трясет самого Гука, его руки дрожат, сердце скачет, а голова неприятно кружится. Чонгуку немного страшно, он порядком успел забыть о своем соулмейте и никак не ожидал, что скверное самочувствие застанет его так не вовремя. Джин пообещал скоро вернуться, попросив лежать и лишний раз не ерзать, что Чон и при всем своем желании не смог бы сделать. Он буквально чувствовал, что горит изнутри. Ужасно жарко, душно и тяжело дышать. Спустя несколько дней Чонгук возвращается в больницу, как никак он правая рука Сокджина, и подводить старшего совсем не хочется. Чон почти в порядке, именно так он всем говорит, на деле же его не покидают странные мысли. Быть может, впервые он всерьез задумывается о том, что случилось что-то страшное и по-настоящему серьезное. Он думает о своем соулмейте, о том, что долго ничего подобного не испытывал, наверно, со времен школы, когда не знал, что сделать со своей болью и с самим собой. Но и тогда Чон ни разу не падал в обморок, что с ним все же случилось, стоило Сокджину тогда уйти. Чонгук не любил рассуждать о своем предназначенном, и дело тут не в детских обидах и банальной ревности, нет, парень просто не хотел ворошить все те неприятные воспоминания, связанные со средней и старшей школой. Гуку двадцать два, и все, что было в прошлом, там же и осталось. Кроме, разве что, путаницы в голове.х х х
Сокджин наконец доверяет ему вести палату, если это так можно назвать, но по-прежнему сообщает, где его можно найти в случае чего. Это «в случае чего» коробит слух, как никак со времен того инцидента прошло два с лишним года, а Чону до сих пор кажется, что за ним по велению старшего присматривает если не весь персонал больницы, то большая его часть точно. Его товарищ по несчастью — Ким Намджун, верный напарник и к тому же не менее преданный Джину человек, от чего Гуку всегда было немного не по себе. Большую часть времени именно Джун находился рядом с Чоном, что явно не обошлось без просьбы Сокджина. — Сегодня у нас 217 палата, — монотонно зачитывает Ким, изредка поглядывая на идущего рядом Чонгука. — Что на самом деле странно. — Что именно тебя смущает? — Эм, больной в коме? Чонгук резко останавливается, с недоверием оборачиваясь на напарника: — Ты серьезно? — Чон выхватывает дело пациента и пристально всматривается, пробегаясь по строчкам — Должно быть, перепутали, или я по ошибке не то взял. Намджун тянется рукой за папкой, но Чон до последнего не отдает, явно игнорируя старшего. — Это наверняка проверка Сокджина. Он дает мне дело, предварительно не говоря о нем ничего, а я должен справится и показать свой профессионализм. — Не думаешь, что для обычной проверки это слишком? — хмурится Джун, — что мешает нам пойти и спросить у него самого? — Черт, нет, ты что не понимаешь? Если я сейчас пойду к нему это будет равносильно тому, что я сдаюсь или что я не уверен в себе.. — Хорошо, к нему пойду я… — Нет, мы в одной команде, и ты никуда не пойдешь Таким решительным Чонгук был довольно редко, так что Ким не смеет возражать младшему. Первым, что заставляет Гука вздрогнуть, когда он входит в палату — какая-то неестественная прохлада. Вторым удивлением парня становится посетительница. — Извините, что прерываю, но ваше время, — он бросает взгляд на часы,— вышло полтора часа назад. — Ой, это вы меня извините, засиделась и не заметила, я уже ухожу. Вслед за Чоном заходит Джун и удивляется не меньше. — Ничего страшного, она уходит. Чонгук как-то странно спокоен, он слегка приподнимает кончики губ, но улыбнуться не получается — он наблюдает за, по всей видимостью, матерью пациента, за тем, как она нежно поправляет подушку и откидывает со лба непослушные пряди светлых волос, как, немного вздрогнув, плохо сдерживая слезы, целует сына в лоб, что-то тихо нашептывая. Чон резко выдыхает, во все глаза смотря перед собой — Еще раз извините, молодые люди, — у женщины застывший взгляд и грустная улыбка, она аккуратно вытирает слезы, забирает вещи и выходит из палаты. Чонгук не в силах пошевелиться.х х х
— Я еще раз спрашиваю, как так получилось, что дело Ким Тэхена попало к вам, если это мой пациент? Джин не то, чтобы зол, но до такого состояния его явно не стоило доводить. Мон послушно выслушивает в свой адрес все то, что думает старший, и наверняка проклинает, что связался с Чоном и поддался уговорам Кима за ним присмотреть. В итоге его сейчас отчитывают по полной программе, в то время, как про младшего напарника ни слова сказано не было. — Я понятия не имею, где вы взяли это дело, если только не из моего кабинета. Препираться с Сокджином опасно, но Намджун не был бы собой, если бы просто стерпел все необоснованные обвинения. Вопрос о том, где они достали дело остается открытым. Чонгук вот уже час сидит в ординаторской, нервно заламывая пальцы и не справляясь с гулко бьющим сердцем. Он совершенно не так представлял себе сегодняшний день. У Гука раскалывается голова, а все, что он может — сидеть на диване, забившись в угол, и проклинать доносящиеся из коридора шаги персонала. Лоб парня горит так, словно на нем поставили клеймо или ударили тупым предметом. Тут уже не имеет значение. Такое чувство, что вся жизнь, какой бы дерьмовой она не была до этого, перестала иметь всякое значение. Потому что так как сегодня он себя никогда не чувствовал. Потому что сегодня он успел умереть несколько раз, прежде чем принять очевидность. Чонгук нервно смеется, наплевав, что его могут услышать и окончательно решить, что он спятил. Пусть думают, что хотят, сейчас Чону действительно все равно Потому что сегодня Чон Чонгук возненавидел судьбу. И встретил своего соулмейта. Гук спит неспокойно, если его попытки сомкнуть веки и не трястись вообще можно назвать сном. Он не плачет, не истерит, не крушит мебель по всей квартире, хотя безусловно мог бы, нет — он просто лежит с закрытыми глазами, утыкаясь лицом в подушку и тяжело выдыхая. Парень старается не думать, но под конец дня мучаясь бессонницей это действительно сложно, особенно если учесть, что весь день в больнице он отгонял от себя мучащие вопросы. Ночью он не способен и дальше делать вид, что все в порядке, что встреча с соулмейтом не подкосила его морально и физически. Он снова и снова прокручивает в памяти лицо заплаканной матери, лицо той, чей ребенок вот уже три месяца прикован к кровати, аппарату ИВЛ и многочисленным датчикам. Да, Чонгук не сразу вернул дело Сокджину, он прочел все, что там было, но только сейчас позволил себе переосмыслить все это. Ким Тэхен. Его соулмейт. В коме три полных и четвертый неполный месяц. Внутренний поражающий фактор — низкий уровень глюкозы. Кома не предельная — шанс выхода выше среднего. Чонгук долго думает. Настолько долго, что за окном постепенно светает, и парень устало поворачивается к стене, делая несколько попыток уснуть. «Он в больнице больше трех месяцев. Если бы не та неразбериха с делами, я мог бы его никогда не увидеть. Не знаю, что хуже — что я его нашел или если бы никогда не находил», — думает Чонгук.х х х
Чон всегда с опаской делился своими мыслями и чувствами, предпочитая, чтобы никто и никогда о них не узнал и не покрутил пальцем у виска. И то, что он так и не смог уснуть у себя и поехал к Чимину и Юнги вызвало немалый шок у старших. Юнги пораженно пропустил парня внутрь, замечая, что младший приехал налегке и «хорошо, что хотя бы в куртке, а не в одной пижаме». — Юнги-хен, я…не знаю, я боюсь быть один, извини, что разбудил.. Чон трясется и еле выговаривает слова, он весь мокрый и пришел явно без зонта. Юнги чертыхается про себя и не может отделаться от плохих мыслей. — Снимай все мокрое, сейчас запасную одежду принесу. На шум выходит Чимин и беспокойно смотрит на младшего, нервно пытающегося снять куртку. Чимин помогает другу, невольно отмечая, что тот ужасно трясется и еле выговаривает каждое слово. — Я встретил своего соулмейта, хен, он пациент из моей больницы, и он в коме. Чимин не сдерживает слез и обнимает друга, чувствуя как плечи младшего вздрагивают. Чонгук впервые при нем плачет.х х х
Чон появляется в больнице спустя два дня, ожидая как минимум выговор от Сокджина, но его нет, как нет и самого старшего. За него Намджун, который, к слову, ничего не говорит Гуку, а лишь передает младшему дело на сегодня. Чонгуку кажется, что он близок к сумасшествию, и его нервы определенно точно скоро сдадут. — Извини, это наверно слишком жестоко по отношению к тебе, но остальные под завалом, его некому взять. Что-то внутри щемит от этих слов, и Чон без слов берет папку и отправляется на второй этаж. В палате по-прежнему прохладно и тихо, намного тише, чем в первый раз. Чонгук с каждым шагом к кровати по нарастающей теряет уверенность в том, что собирается сделать. Он судорожно смотрит на пациента. Парень редко называет своего соулмейта по имени, все разы по пальцам одной руки пересчитать. Сегодня Чон просто обязан назвать его Тэхеном, никак иначе. Несмотря на то, что Гука по-прежнему немного потряхивает, он почти без проблем производит внутривенное вливание глюкозы, с какой-то тоской всматриваясь в лицо Кима и не наблюдая никакой ответной реакции. Впрочем, ничего другого не стоило ожидать. Это как минимум глупо. Чон бережно вынимает иглу и, скорее неосознанно, невесомо проводит по бледной и худой руке соулмейта, задерживаясь чуть дольше на длинных пальцах. Тэхен красив, как бы банально это не звучало, это действительно так, на больничных простынях он слишком болезненно красив, так, что Чону становится не по себе. Ким блондин, но за все его пребывание здесь корни успели заметно отрасти, как и челка, что практически прячет его закрытые глаза. Свои действия Гук никак не объясняет даже для себя — просто откидывает отросшие пряди и пропускает в них пальцы. Это странно — касаться человека, зная, что тот не отреагирует, это как прикасаться к чему-то неживому и застывшему. Чон отгоняет от себя эти мысли, но руку не убирает. Мон ясно дал понять, что на сегодня у младшего никаких других дел нет. В кафетерии на первом этаже Гук прерывисто выдыхает, замечая мать Тэхена. Намджун на правах замещающего временно расположился в кабинете Джина, пообещав за это последнему «не трогать мои личные вещи, ты меня понял, Нам?» Как бы Джуну не было жаль вываливать все это на Гука, поступить по-другому он действительно не мог, прекрасно понимая, что из-за банальной нехватки кадров и рабочего персонала вынуждает младшего если не учиться справляться со своими личными эмоциями, то хотя бы учиться оказывать пациентам помощь ни смотря ни на что. Даже на личные чувства.х х х
Проходит неделя, Сокджин задерживается в другом городе, а Чонгук приноравливается работать в новом для него режиме — Тэхен, обход палат на третьем этаже, снова Тэхен, обед, дежурный обход палат на втором этаже, Тэхен, попытка остаться допоздна, несмотря на угрозы Нама отправить младшего домой насильно. — Чонгук, завтра ты нужен этой больнице здоровым и в меру выспавшимся, так что дуй домой, серьезно. Чон нервно улыбается, но все до смешного просто — он перестал воспринимать свою квартиру, как дом. Как бы странно не звучало, но ему намного уютнее среди белых стен больницы и пробирающего запаха лекарств, чем в одинокой однушке в пяти километрах от работы. Ему одиноко? Чонгук регулярно берет у Тэхена кровь и сам проверяет уровень сахара и инсулина. И результаты не радуют. Чон, может быть, слишком помешался за последние полмесяца, его часто отлавливают у автомата с кофе и пытаются приободрить, из-за чего парню кажется, что все все знают. «Чонгук, ты нормально питаешься?» «Чонгук, ты вообще спишь?» «Ты бываешь дома?» Стандартный набор вопросов со стандартным набором ответов. «Да». «Да». «Не поверите, но да». Чон соврал бы, если бы сказал, что это не начинает раздражать, но хроническая усталость делает свое дело и со временем ему становится все равно. Старшие серьезно беспокоятся за состояние Гука, Сокджин не раз делает попытки устроить ему «отпуск, серьезно, ты меня здорово подменил, я наслышан о твоих успехах». По факту же Джин пытается временно отстранить младшего от больницы, иначе из-за переутомления тот сам рискует сюда загреметь в качестве пациента.х х х
Чон изо дня в день безликим призраком перемещается по коридорам больницы, отпугивая немногочисленных детей и их сварливых мамаш. Шестой месяц как Ким Тэхен попал в их больницу, а Гук до сих пор ищет ответы на мучащие себя вопросы, главный из которых — что он делает не так со своей жизнью? Спустя месяц после возвращения Сокджина тот отстраняет Чонгука от палаты 217, и в младшем снова что-то умирает, как если бы у него отобрали надежду на чудесное исцеление своего соулмейта. Это странно и непрофессионально, но Гук скучает по тому, как ставил капельницы Тэхену, как, притаившись за дверью, наблюдал за безутешной матерью и понимал, что если он выйдет к ней и все расскажет, это ничего не изменит. Это не приведет ее сына в чувства. Чонгуку двадцать четыре, и кажется, он давно потерял связь со своим соулмейтом. Чон заходит к Тэхену каждый день. Он не может не заходить, и пусть Киму все равно и тот ничего не понимает — это необходимо именно Гуку — помогает окончательно не сойти с ума. Смотреть на Тэхена, игнорируя излишнюю худобу, сидеть рядом, практически на одной с ним кровати, уже не опасаясь, что в палату кто-то войдет. Притрагиваться к коже, согревая ее подушечками пальцев, поправлять одеяло, с застывшими слезами в глазах быть рядом, но понимать, что он бессилен, что он, к сожалению, не маг и не волшебник, и не получится одним лишь желанием разбудить Кима. Чонгук перестает понимать, что больнее — терпеть поцелуи соулмейта не с ним или же бояться , что Тэхен никогда не проснется, а Чонгук так и не увидит его глаз. — Ты мне нужен… пожалуйста. Чон не владеет собой и срывает голос. Чонгук просится самому взять под контроль показатели Тэхена, уверяя старших, что он в порядке и это в общем-то не сложно. Сокджин немного раздражен упрямством младшего, ведь на днях старший ясно дал понять, что Чон при всем его желании не всемогущий и не сможет со всем справится. — Ты ведешь три палаты на одном этаже и две на другом, и я не хочу читать нотации, но некоторые пациенты жалуются. Чон, ты проводил обход сегодня? Младший на эмоциях вылетает из кабинета Сокджина и хлопает дверью, понимая, чем ему это грозит.х х х
Чон не особо вчитываясь пробегается по бумагам, делая в голове пометку спуститься за кофе и хоть как-то взбодриться. — Чонгук, вот ты где, — в ординаторскую забегает один из старших санитаров, и парень немного вздрагивает. — Ким Тэхен приходит в себя. В палате по-прежнему чувствуется легкий холод, пробирающий до мурашек. Совсем как в первый раз. Кругом мельтешение, слишком много санитаров и врачей, которых Чонгук совершенно не помнит. Противный писк датчиков мешает сконцентрироваться, Чон злится на себя за то, что будто прирос к полу и не может сделать ни шага. Он видит Сокджина — тот аккуратно приоткрывает веки Тэхена и делает контрольный фонариком — Ким предпринимает слабые, но попытки отстраниться от режущего света, может не до конца понимая, где находится и кто все эти люди. — Реакция повышается, он постепенно приходит в себя. Джин, поддерживая голову пациента, внимательно всматривается в глаза напротив — зрачки немного расширенные. — Думаю, самое страшное позади. Судорог нет, — Джин снова светит в глаза, — реакции немного заторможенные, но это нормально для его состояния. Чонгук, помоги мне. Чон, не помня себя, подходит, боясь лишний раз моргнуть. — Нужно позвонить его семье, но я должен сделать это сам на правах лечащего врача, понимаешь? — Сокджин встает и вынуждает Чонгука занять его место. — Это не сложно, если что — рядом с тобой профессионалы своего дела, — старший кивает на врачей рядом. — Представь, какой у него сейчас стресс, хоть он и не совсем это осознает. Посиди с ним, ему нужно видеть кого-то рядом. Чонгука потряхивает от волнения и чего-то еще, он неуверенно садиться рядом, но все же как и обещал склоняется над своим соулмейтом. Внутри него ураган мыслей и чувств, особенно когда он замечает реакцию Тэхена на свое появление. Чон аккуратно, боясь лишний раз разволновать Кима, берет того за руку, наблюдая за малейшими изменениями на лице. Персонал сзади окончательно затихает. Тэхен заторможено переводит расплывшийся взгляд на их переплетенные руки, а Чонгук, кажется, перестает дышать, не зная, как успокоить гулко бьющееся сердце. Ким чуть прикрывает глаза и насколько может сжимает ладонь Чона. Чонгук впервые за полгода позволяет себе улыбнуться.