Никогда не говори "Прощай".

Утро бывает и добрым, а бывает и с чуточкой боли. Я ещё долго ворочался, что-то бубнил себе под нос, пока не устроился так, как мне нравится. Спустя час мне все же удалось заснуть. Но вот сон, который я видел, показался мне очень странным. Удивительно, обычно я до конца не помню все мои сны, а тут я могу его пересказать точь-в-точь. Сначала я был в темноте, не мог шевелится. Кажется, ноги приросли к земле, не давая и сделать мне шаг. Потом, немного постояв так, я можно сказать, переместился в другую «локацию». И это был — суд. Видимо, я был обвиняемым. Но, за что? Судья что-то говорил, а я не понимал, точнее не слышал из-за каких-то криков. Я попытался встать, но не смог. Я был привязан к стулу. Кожаные ремни больно сдавливали кисти рук. Все что-то кричали, смеялись, говорили, что меня надо казнить. Стоп, что? Казнить? После долгого сидения на этом адском, для меня, кресле, меня все же отстегнули, и повели сквозь толпу куда-то. Я видел, как они на меня смотрели. Смотрели свысока. Я слышал, как они говорили угрозы в мой адрес. Меня привели в какой-то подвал, где было куча людей, и все они были за решёткой. Посмотрев на себя я понял, что у меня такая же одежда, как и у них — оранжевая. Хотелось просто снять её, выкинуть. Какой-то парень спрашивал меня, как зовут, где живу и т.д, а я молчал. Кажется, проглотил язык. Не мог сказать ни слога. Громко выдохнув, он прямо-таки, кинул меня в камеру, и запер на ключ. Потерев место ушиба (нога и рука), я огляделся вокруг. Скукота. Серая, невзрачная скукота, которая бесила меня. Я даже не знаю, за что я сел. В любом случае, это просто сон, и скоро я проснусь. Вдруг на меня попал солнечный свет, я сощурился, потому что не мог смотреть на само солнце. Отодвинувшись от места, куда припекало солнце, я посмотрел в маленькое окошечко, в которое наверное не протисниться ребёнок. Весь день я ничего не ел, смотрел, оглядывался. Живот не просил еды, как и я. Есть совершенно не хотелось. Свою порцию я отдал собаке, которая охраняла нас, что бы не сбежали. Она всё скушала и, кажется, улыбнулась мне. Я в ответ ей тоже улыбнулся. Хоть она и злая овчарка снаружи, но такая пушистая внутри. Она подошла к моей камере, и дала себя погладить. Остальные были в шоке. Они никогда не видели, что бы эта самая овчарка давала себя гладить кому-то, кроме своего преданного хозяина. Закрыв глаза, я хотел было поспать, но тут сказали мой номер «4405», и приказали мне встать. Не делая резких движений, я подошёл к охраннику, который больно заломил мне руки, от чего я начала сквозь зубы шипеть. Он понял, что мне больно, и немного ослабил хватку. Хоть за что-то я ему благодарен. Пока мы шли, вдвоём, по темному коридору, он что-то спрашивал, шутил, стараясь меня подбодрить. Опять вдалеке показались темное двери, опять их открывает та же охрана, опять же меня садят за этот стул, но уже не привязывают. От этого охранника я услышал: «4405, прощай.» Я не понимал, что это значит. Что значит «прощай»? Из этих раздумий меня вывел разговор моего защитника и самого судьи, который видимо так и хотел, что бы уже поскорее сдох. Признаюсь, умирать страшно. Вот и вынесли вердикт. «Голову с плеч.» — все что я услышал, когда мне по голове чем-то треснули. Видимо палкой. Вскрикнув ко сне, я принял сидячие положение, и чуть не умер. На меня, взволнованными глазами, смотрел Юнги. Выглядело очень мило. Я почувствовал, что по моим щекам пошли слезы, издался легкий всхлип. Закрыв лицо руками, я начал плакать. Страшно. А если бы я не проснулся, я бы умер? Да? Такой вопрос донимал меня, пока Юнги пытался меня успокоить. — Чимин! Чимин! — кричал он мое имя. Не выдержав того, что я плачу, он обнял меня. Обнял с такой силой, что кажется мои позвонки готовы были лопнуть. Не больно, а скорее приятно. Приятно, что тебя кто-то обнимает, успокаивает. Я вцепился в него, как котенок, продирая его спину ноготками, от чего он шипел мне в шею. На плече Юнги оставался мокрый след от слез, который становился все больше и больше, пока я окончательно не успокоился. Успокоившись, я отпустил Юнги, оставляя на его спине следы ноготков. Опустив голову, я залился краской по самые уши. Я не хотел, что бы меня кто-то видел таким: жалким, плачущим маленьким мальчиком. — Чимин, что тебе приснилось? — задал вопрос Юнги, а я молчал. Молчал, потому что не мог проглотить ком, который был в горле, мешая мне говорить. Он понял, что мне сложно говорить, поэтому поднёс мне стакан с водой, и отдал мне его. Я бы сам его выпил, если бы не ослабевшие руки. Ещё бы чуть-чуть, и всё одеяло было бы сырое. Юнги поддержал его для меня, пока я пил. — М.Мне приснился кошмар, где я, Пак Чимин, обвиняемый, и меня приговаривают к смертной казни. — кое-как сказал я, все-таки проглотив нарастающий комок в горле. — Был одет в оранжевую форму, номер «4405» — закончил я, и тут Юнги замер. Я посмотрел на него выразительно, типа «Что такое?», а он молчал. Позже он ринулся в какому шкафу, в котором искал какие-то бумаги по делам. Видимо, раньше он работал в офисе, где расследуют дела. В принципе так же, как и у нас, но я все равно насторожился. Найдя нужный файл, он кинул мне его на кровать. С недоверчивым взглядом, я посмотрел на этот файл, и решил посмотреть его содержимое. Я пришел в ужас, когда увидел фамилию «Пак». Я даже не стал дочитывать имя, потому что боялся. Боялся, что это могу оказаться я. Посмотрев на сам файл, я понял, что это уголовное дело какого-то парня, который сел ни за что, и был приговорён к смертной казни, но потом его выпустили. Номер был «4405». Я был в шоке. Немым вопросом я посмотрел на Юнги, а он на меня. — Чт.Что это? Эт.Это я? — спрашивал я его чуть слышно, и ему надо было напрягать слух, что бы услышать все, что я говорил. Я ещё немного посмотрел на Юнги, а потом перевёл взгляд на файл, в который я не верил. Я не верил, что я, Пак Чимин, могу сесть за что-то, не верил, что я был в суде, не верил, что это дело рассматривал Мин Юнги. Я не верил. Ни чему не верил. Но, почему тогда я ничего не помню? Как будто память стерли. И в моих документах ничего об этом не записано. Глубоко и резко выдохнув я посмотрел на Юнги, который не знал, что сказать. — Так вот откуда я тебя помню. Такие же глаза, губы, брови. Все это напоминало мне о тебе — Чимин. — сказал он и сполз вниз, закрывая лицо руками. В комнате издался небольшой всхлип. Я, сразу поняв в чем дело, быстро среагировал, и встав резко с кровати, побежал к Юнги, и обнял. Обнял так сильно, насколько хватило сил. Он не прижимался ко мне, как я к нему, он просто продолжил тихо всхлипывать. Позже он успокоился, но я все равно его не отпускал. Выглядело так, будто я берегу ценную мне игрушку. А ведь это так. «Может мне и правда память стерли?» — подумал я, и на заметку, что бы не забыть посмотреть, можно ли стереть память человеку, отложил этот вопрос пока подальше в своей голове. — Хён? — окликнул я его, и он резко вздрогнул, но не отстранился. Я ещё никогда не видел Юнги таким, каким был я минут десять назад. Сердце почему-то разрывалось на куски, от одной мысли, что Юнги плачет. Не хотелось, что бы он плакал, пусть только улыбается. Спустя минут может пять, он все-таки ответил мне коротким «Все нормально», и уже начал вырываться из хватки, и я, не держав его, отступил на шаг назад. Я ему подал руку, что бы он встал, но он опять ответил коротким «Я сам.», и опиревшись на шкаф встал, и дойдя до своей кровати, прямо-таки всем весов упал в неё. Казалось, он работал целый месяц, без передышки, и сейчас у него каникулы, где он может наконец таки отдохнуть. Я присел рядом с ним. — Расскажи мне. Расскажи мне, что знаешь, хён. Кто я такой? Почему я был в тюрьме? — эти вопросы донимали меня больше всего, и я хотел знать ответы на них. Тяжело вздохнув, Юнги принял сидячее положение, и повернулся ко мне лицом. Я тоже смотрел на него, иногда блуждая по его телу. Он это заметил и ухмыльнулся. Как только я увидел эту улыбку, я тут же прекратил пялится на его тело. — Года два назад я расследовал одно дело, и так же защищал парня. Кстати, я до сих пор не могу понять, за что он именно сел. Кто-то говорил, что он помог какой-то девушке отбиваться от парня, и тем самым убил его, толкнув его, так, что тот упал на камень и ударился виском. — я видел, как Юнги тяжело об этом говорить. Но следующие, что он сказал, меня повергло в шок. — Я.Я с ним встречался, пока он был под арестом. Я выпрашивал, что бы это дело передали мне, хотя я только что перешёл на работу, но все равно, хотелось его увидеть, почувствовать. За день до его исчезновения я признался ему, и сказал ему, что хочу с ним встречаться. Он согласился. Это был наш первый и последний поцелуй вообще. На следующий день охрана сообщила, что он пропал. Естественно, все свалили на меня, потому что не раз замечали, как я ему что-то говорю на ушко. Я утверждал совсем другой факт. Факт, что я не причастен к его побегу, но они мне верили, отказывались верить. — он остановился и тяжело выдохнул воздух, который развеялся по комнате клубами дыма. Что-то в моей голове щелкнуло, и кажется, я на секунду отключился от этого мира. Мне представилась та самая картина, где Юнги шепчет парню что-то на ушко. Оранжевая форма, номер на форме «4405», рыжая макушка. Все это напоминало меня, только вот, я не помню, что у меня два года назад были рыжие волосы. Вроде недавно покрасился. Из этих мыслей меня вывел Юнги. — Тогда, меня сказали, что бы я покинул работу, и больше никогда не приходил туда работать. Честно, когда я это услышал, я готов был все рвать и метать. Всех убивать, кто попадётся мне на глаза. — Юнги заметно для меня ухмыльнулся. Ухмыльнулся той самой улыбкой, когда он меня привел в какую-то комнатку. Так же самая. — Но, я правда не хотел уходить. Раньше меня хвалили, говорили, что я делаю отличные успехи, а буквально через месяц в том офисе меня обвиняют в том, что я позволил ему сбежать. Смешно, не правда ли? — спросил он меня, и посмотрел на меня пожирающим взглядом. Мне ничего не оставалось делать, кроме как слабо кивнуть. — Позже, а именно, когда я ушел, прошёл уже год. Я встретил девушку… — и тут у меня сердце не то сжалось, не то остановилось. — начал с ней встречаться, но ни чем хорошим это не закончилось. И вот, спустя год, после моего «убывания» с работы, я вижу по новостям, что того самого парня, по которому я расследовал дело, нашли. Был он недалеко от самой тюрьмы. Все бы ничего, но его сдавала его рыжая, милая макушка. — и тут я немного покраснел. На щеках появился румянец, кончики ушей покраснели, я опустил голову. — Как он пропал и кто ему помог, он ничего не отвечал. Естественно, он не будет выдавать своих союзников, которые помогли ему. После того случая, я его больше не видел. Изредка мелькая в телевизоре, я вспоминал: его улыбку, его глаза, его тело. Откинув все эти мысли, я решил вернуться на работу, на такую же, только в другой офис… — он остановился, что бы вдохнуть воздуха, которого категорически не хватало. — и встретил тебя. — закончил он, и я окончательно залился краской. Я не понимал, что со мной происходит. Не понимал, почему я это не помню. Юнги все так же продолжал меня испепелять взглядом, пока я окончательно не отвернулся к нему спиной. Для Юнги же это было на руку. Он, пододвинувшись ко мне почти в плотную, обнял меня со спины за талию, кладя руки на живот. От этого я невольно вздрогнул, но не отодвинулся. Юнги понял, что я не против, и уже полез под футболку, оглаживая торс. — Юнги…не надо… — сказал я сквозь зубы, почти шипя. Повернувшись в полоборота, я чуть не вскрикнул. Его и мои губы находились так близко. Так близко к друг другу. Хотелось просто поддаться вперёд, но я не осмелился. Я боялся. Боялся, что он скажет «Ты что, гей?», и выгонит меня. Вот чего я боялся. Я опять отвернулся. Теперь уже не щеки, а уже и уши были красные, которые выдавали меня по полной. Юнги продолжал настаивать на своём, и продолжал блуждать пальцами по моему телу, иногда зацикливаясь на особых местах. — Прекрати… — все, что мог сказать я, перед тем, как он завалил меня на кровать. Я прямо-таки впечатался в неё. Открыв глаза, я сумел съорентироваться, и присмотрелся. На лице Юнги была улыбка, глаза блестели, взгляд был как у хищника. Взгляд альфы, от которого бросало в дрожь. Я попытался скинуть с себя Юнги. Попытался, но не смог. Одной рукой он заломил мне руки под головой, а второй начал оглаживать тело, в плоть до резинки баксеров. Он остановился, и присмотрелся к моем лицу. — Остановись, прошу… — ещё раз попытался я, и кажется удалось. Он слез с меня, и сев на кровать, закинул пятерню в волосы, несильно впиваясь рукой в волосы. От этого мне хотелось одного: подойти к Юнги, обнять его, и не отпускать. Но, я опять же не решился. Я, приняв сидячие положение, подсел к Юнги, который ничего не говорил, только молчал. Казалось, он вообще вышел из реальности. — Юнги… — сказал я тихо, почти не слышно, но Юнги услышал. — Прости… Прости, Чимин. Я не знаю, что на меня нашло. Ты… — он остановился на половине фразе, а у меня кажется, начало отказывать тело. — просто ты так похож на него.Так похож… — закончил он. Всё таки я не выдержал и обнял его. Обнял с нежностью, с любовью. Он это понял, и так же ответил на объятья. — Прощаю. — сказал я опять тихо. Казалось, что голос пропал. Шумно сглотнув, я спросил. — А, как его звали? Того самого парня, который. — я не стал договаривать, и просто прокашлялся. — Его? — он задрал голову к потолку, и спустя минуту ответил. — Пак Чимин… Да, Пак Чимин. — сказал он, а у меня, кажется, остановилось сердце. В голове опять что-то щелкнуло, и я опять выпал из реальности. Передо мной представилась картина, где Юнги шепчет Паку, что любит его, любит всем сердцем, а тот отвечает на его чувства. Теперь то я, кажется, понял, почему я ничего не помню. Понял в плоть до единой щелочки. В реальность меня вернул Юнги. — Но, кажется, в Сеуле ещё много Пак Чиминов с рыжими волосами. — сказал он, и шумно вздохнул. Мне хотелось кричать, плакать. Мне хотелось сказать ему, что я, тот самый Пак Чимин, которого ты два года назад потерял. Но, помимо этого, мне надо было сделать ещё одну вещь. Юнги молча встал и ушёл на кухню. Сразу же послышались звуки плиты, запах вкуснейшей еды. «Вот тебе и доброе утро.» — подумал Чимин, и понял, что он был только в одних трусах. Зарывшись снова в одеяло он стал размышлять. «Правда ли то, что босс скрыл от меня это?» «Правда ли то, что я встречался с Юнги два года назад?» «И правда ли, что я потерял память?»