Потерявшись, не кричи

Иногда красоты становится слишком много. Порой линии выстраиваются в безупречную пропорциональность. Слова складываются в стихи. Бев наклоняет голову и её длинные локоны соскальзывают с плеча… Бывает, от всей этой красоты необъятную грудь Бена распирает ещё более огромное чувство. Так, что, кажется, разорвёт. В такие моменты гораздо больнее ощущается собственное уродство. Когда ты всё это видишь, чувствуешь, но не являешься его частью. Бен знает, что делает, и руки его не дрожат. Бев смотрит так внимательно и её лицо так близко… И отчего-то это не отвлекает, а как бы наоборот. Вдохновляет, что ли. Мотивирует. Серебро горячей струёй вливается в форму. Бен напрочь забывает о предназначении шариков, всецело поглощён процессом. Его движения точны, но пола мастерской под ногами он не чувствует. Он знает, что делает, и одному Богу известно откуда. Бен — не часть красоты этого мира, но он может дать миру немного больше красоты. И бывают мгновения, когда этого достаточно. Когда он счастлив.

***

Бен всегда был неудачником. Толстяком. Одинокий, никому во всём мире не нужен. Кроме, разве что, мамы. И это было легко — оставаться таким, пока он был один. Пока чёртов Генри Бауерс не загнал его в Пустошь, а тогда ещё и разбил нос Эдди. Хоть спасибо скажи этому ублюдку. Потому, что впервые в жизни само слово неудачник стало восприниматься по-другому. Потому, что впервые Бен обрёл что-то по-настоящему ценное. За что он был готов отдать жизнь. Не только за Бев. За любого из них. И в особенности, за Билла Денбро… Бен не был слепым и не был идиотом. Когда эти двое встречались взглядами — Бев расцветала. Будто светлее становилось вокруг. А в глазах Билла, наоборот, всегда присутствовала какая-то темнота. Что-то… роковое. Словно нечто, вряд ли хорошее, выбрало его и отметило. Словно он что-то кому-то должен, что-то очень важное, и это жутко его тяготит. Словно он всё время думает о чём-то ещё. В то лето все они чувствовали груз предстоящего. Но Билл — особенно. И это было видно. Может, и Бену было стыдно за эту мысль, именно из-за этого его родители так себя вели. Будто они потеряли сразу обоих сыновей… Потому, что Билл был потерянным. И не мог найтись, как бы он этого не хотел. Тогда ещё нет…

***

Пока шарики остывают, друзья коротают время, играя в Монополию. Неспособен сосредоточиться, витая мыслями вдали от игры, Бен беспросветно проигрывает.  — Евреи очень хорошо умеют делать деньги, —шутит Стэн.  — Боже, сделай меня евреем. «А лучше кем-то, похожим на Билла Денбро.» Бев не сводит глаз с последнего, и Бену почти физически больно от её взгляда. Остальные, включая самого Билла, кажется, ничего не замечают. «Бевви, прекрати это, пожалуйста.» Она наклоняет голову и (в который раз!) её волосы, тяжелее и ярче золота, соскальзывают с плеча. Все мысли улетучиваются из головы. Бен видит, будто бы наяву, как его пухлая рука прикасается к ним, собирает тяжелые пряди, возвращает на место. Их взгляды встречаются. Её глаза такие невероятно зелёные и смотрят обжигающе-маняще… Он бесконечно медленно тянется к ней…  — Стог, ты там не сдох ещё?  — А? — глупо дёргается Бен.  — Чего застыл? Боииииишься? — Ричи растягивает это слово и его голос становится как у любого киношного чудища.  — Нет…  — Эдакий герой! А, миста? Все штанишки намочили, а Стог, великий и могучий, неееееет…  — Б-бип-б-б-бип, Рич-чи.

***

Бен аккуратно разбивает обе формы, достаёт маленькие серебряные кругляши. Они кажутся ещё тёплыми. Серебряные доллары — единственное, что осталось ему от отца, но, почему-то, ни на один миг у него не возникло сожаления. Они всё делают правильно. — Таким был камень в праще Давида, когда тот вышел против Голиафа, — произносит зачем-то Майк. Как подтверждение. Всё верно. На душе вдруг становится легко. Так же легко идти в лесу по широкой тропе. Как будто идёшь куда надо. Они все расписались на гипсе Эдди… Что бы завтра не случилось… Пожалуйста, пусть не случится…