Наберусь смелости

      Модестас часто засматривается на Сергея и почти сразу отводит глаза, если тот ловит на себе его взгляд. Кривит губы и грозно исподлобья смотрит на мужчину. Ухмыляется и тихо ругается. По-своему, и никто не понимает о чём он говорит…       Модестас всё время мечтает о тонких нежных губах, которые касались бы его шеи настойчиво и грубо. Но он знает, что Сергей, увы, слишком гордый и нерешительный для признания. Он просто не сможет сказать об этом напрямую.       Модестас хочет скользнуть рукой в тёмные Серёжины волосы, пропуская между пальцами непослушные локоны, будоража и растрёпывая их ещё больше. Намекая на неудержимое желание. Хочет, но никак не может решиться, словно что-то мешает. Может, собственная робость, которую литовец скрыл глубоко внутри и никогда в неё не поверит, или может, мысль о том, что он может разрушить их дружбу? В один миг. Сразу, стоит ему прикоснуться к желанному телу.       Но Модестас наконец решается и, толкнув Сергея к стене, судорожно целует его тонкие губы, о которых мечтает уже на протяжении нескольких месяцев, и стонет прямо в чужой рот. Пытается быть нежным, но это не в его натуре. Выходит наоборот — грубо и рвано.       Но Белов отталкивает его, упираясь ладонями в широкие плечи. Он не ответил даже на поцелуй. Мужчина вытирает губы тыльной стороной ладони, морщится, словно секунду назад произошло что-то противное для него, и отталкивает Модестаса. А потом просто уходит. Уходит, не оборачиваясь. И даже не видит, как за его спиной, скривив губы, ругается литовец. Это слишком. Даже для мужчины.       Модестас виновато опускает глаза, едва завидев Сергея. А если и смотрит, то с каким-то недобрым укором, может, даже угрозой.       Литовец больше не замечает голубых, неподетски серьёзных глаз, которые теперь постоянно смотрят на него. Оценивают. Не замечает даже того ненавязчивого взгляда, который теперь блуждает по его телу в поисках какого-то изъяна, и не находит. И тогда Белов просто встаёт с места, подходит ближе к давно отвергнутому парню и осторожно прикасается носом к его шершавой щеке.       Модестас упирается и кряхтит, когда Сергей хватает его за спортивную майку и, толкая к любой горизонтальной поверхности, нависает сверху. Литовец пытается как-то оттолкнуть его, как когда-то оттолкнули его, но не получается. Может, потому, что нет сил после тяжёлых тренировок или может, просто не хочется?       Литовец хочет отстраниться, вытереть рот от мокрого поцелуя и ударить, но сдается нежным губам и тонет в наслаждении. Стонет прямо в чужой рот.       — Moronas*… — шепчет литовец, останавливаясь на полуслове. И нет в этих словах тех привычных подколов и каких-то озлобленных намёков при их произношении, вместо этого нелепая задорность. Милая, не более.       Сергей ухмыляется, растягивая губы в лукавой полуулыбке, обнажая ряд белоснежных зубов, и целует литовца. Опять, но тот уже отвечает, необычайно осторожно и неаккуратно, как может только он.