they will never know

Эдди прежде никогда не чувствовал ничего подобного, даже когда случались драки с Уокером. Сейчас внутри него бушевала буря из злости, ярости и гнева. Глускин не мог утихомирить всю эту яркую смесь эмоций, несмотря на то, что он уже рассказал и показал Стиву то, что он думает о нем и его дружке Блэре. Глубокий вдох и медленный выдох, вот Глускин уже стоит в прихожей своей квартиры. Большая спортивная сумка с грохотом опускается на пол. Эдди сползает по двери вниз, закрывая лицо руками. Та мешанина чувств, что переполняла его, пока он добирался до дома, осталась там, за входной дверью. Теперь же Эдди не мог понять, что чувствует. Устало вздохнув, он провел пятерней по волосам, пытаясь привести сбившуюся прическу в порядок. Попытки привести себя в относительно надлежащий вид также были тщетны, кровь с лица и наливающиеся синяки никуда не денешь, ровно, как и кровь с рук. Он снова закрыл лицо руками. Из глубины квартиры донеслось шлепанье босых ног Парка. Эдди улыбнулся. Этот звук всегда ассоциировался с домашним уютом и теплом. Ведь только дома Парк мог себе позволить надеть старый растянутый свитер Глускина и гулять по квартире в одних трусах. От Парка неизменно пахло домашней едой. Но вновь образовалась тишина, которая в следующий момент была разорвана грохотом разбивающейся кружки. Осколки кружки разлетелись по всей прихожей. Эдди посмотрел сквозь пальцы: это был его подарок Вейлону. Он разбил свою любимую кружку. Казалось, Парку не было никакого дела до разбитой кружки, он с ужасом смотрел на руки Эдди. - Что случилось, Эдвард? - Я подрался. – Глухо отозвался Эдди. - С кем? - Глускин слышал волнение в голосе парня. Эдди не отвечает на вопрос Парка, он рывком поднимается на ноги. Боль мгновенно простреливает бок, отчего хочется согнуться пополам, лишь бы ее не чувствовать. Но вместо этого, он упрямо идет к Парку, растягивая разбитые губы в улыбке. Боль отрезвляет, Эдди теперь понимает, что он чувствует наряду с глухой яростью болезненное желание поцеловать парня. Заклеймить его так, чтобы никто не посмел к нему приблизиться. Чем ближе Эдди подходит к парню, тем дальше тот от него пятится. Вейлон чувствует, как больно впиваются осколки кружки в босые стопы, но он не может остановиться. Кошмар, забытый на несколько лет, вновь возвращается. Желание убежать подальше волной накатывает на него, но ноги, словно ватные, не хотят двигаться. Бежать некуда, он упирается спиной в стену. Сердце пропускает несколько ударов, а перед глазами начинает плыть. Глускин слышит слабый треск осколка под подошвой ботинок, но не обращает никакого внимания на это. Его внимание полностью приковано к парню, что со смесью страха и ужаса смотрит на него, но он не обращает внимание на это. Эдди кладет ладонь на щеку Вейлона, большим пальцем проводит по губам, заставляя последнего приоткрыть их. Парк испытывает почти животный страх, ведь Эдди по всем физическим параметрам превосходит его. Но сердце ухает куда-то вниз, когда он чувствует чужое дыхание на своих губах. Глускин не спешит его целовать, он лишь оттопыривает пальцем губу вниз. К чувству страха примешивается едва ощутимое возбуждение. Парк дергается в руках Эдди, отчего у последнего вырывается смешок. В следующее мгновение Глускин прижимает парня к стене, впиваясь в его губы поцелуем. Вейлона ведет от всего происходящего, он словно кукла в руках этого человека, подчиняется всему, что с ним сделают. Слабые покусывания и чужие руки, что так бесцеремонно задирают на нем свитер, кружат голову не меньше крепкого виски. Проходит еще немного времени, прежде чем Вейлон осознает, что он громко и пошло стонет в рот Глускина, потираясь промежностью о его бедро. Осознание происходящего, словно ведро с холодной водой, обрушивается на него. Но вместо того, чтобы оттолкнуть от себя Эдди, Вейлон наоборот притягивает его ближе. У поцелуя привкус крови, отчего перехватывает дыхание. Парк стаскивает с Глускина куртку, бросая ее на пол. Пальцы путаются в пуговицах рубашки, маленькие кругляши так и норовят выскользнуть. Его трясет от всех эмоций, что он испытывает. Не выдержав подобной пытки, Вейлон дергает рубашку, несколько пуговиц звонко прыгают по полу. Рубашка Эдди и свитер Парка оказываются там же, где и куртка. Глускин с глухим рыком прижимается зубами к шее парня. Не ожидавший подобного тот бьется затылком об стену и едва морщится, но эта боль меркнет на фоне всех тех чувств, что он испытывает. Эдди кусает больно, оттягивая кожу, а потом, зализывая укус, словно это могло принести облегчение. Каждый укус, каждый поцелуй следом отдаются болезненной пульсацией в паху. Эдди вновь целует его в губы, в то время, как его руки медленно оглаживают бока и спускаются ниже. Ладони забираются под нижнее белье и ведут вниз, стаскивая их до колен. Вейлон наблюдает за тем, как Эдди любовно оглаживает его бедра. В глазах Глускина безумный блеск, Вейлон снова вспомнил свои юношеские кошмары, но от страха, что был в самом начале, не осталось и следа, теперь Вейлон чувствовал лишь дикое возбуждение и вожделение. Он до дрожи хотел чувствовать поцелуи Эдди, до сбитого напрочь дыхания хотел ощущать ласки сильных рук, до поджатых пальцев на ногах хотел ощущать глубокие толчки в себе. - Они никогда не узнают тебя настоящего. На доли секунды Вейлону показалось, что его сердце остановилось, когда горячий шепот коснулся уха, а сильная ладонь сомкнулась на шее. Эдди сразу ослабил хватку, большим пальцем поглаживая место, где чувствовался учащенный пульс. - Ни Крис, ни Стив, ни Блэр. – Глускин продолжил шептать в самое ухо. – Ни даже эта Лиза. Рука отпустила шею и начала двигаться вниз. Перепачканная в крови ладонь сомкнулась на пульсирующем члене, отчего Вейлон закатил глаза и снова ударился головой об стену, вырывая очередной смешок в самое ухо. Эдди медленно водил рукой вверх и вниз, не забывая обвести большим пальцем головку. - Эти люди никогда не узнают, как пошло ты можешь приоткрывать свои пухлые губы. – Глускин прижался к уголку этих самых губ, а потом продолжил говорить, выдыхая в них. - Они не узнают, как ты закусываешь нижнюю губу в моменты острого наслаждения. И тем более, они никогда не узнают, как развратно ты можешь подмахивать своими бедрами, когда я втрахиваю тебя в нашу кровать, словно шлюху. Эдди на этих словах прижимается разбитыми губами к губам Парка, словно пытается закрепить все эти слова, чтобы парень навсегда это запомнил. Глускин уже не двигает рукой, он лишь едва сжимает пульсирующую плоть, Вейлон же сам толкается в подставленную руку, постанывая сквозь поцелуй. Несколько движений и оргазм с головой накрывает его, перехватывая дыхание. Громко простонав, он запрокидывает голову, Эдди вновь прижимается губами к шее, на которой уже фиолетовым расцветают засосы. Ему не нужно было прикасаться к себе, чтобы кончить одновременно с его волчонком. Дыхание сбивается, а сердце грозит выпрыгнуть из груди. Затуманенными глазами Вейлон смотрит на Эдди, сознание медленно возвращается в норму, но парень совершенно не против оставаться в этом мареве. Красные от поцелуев и чужой крови губы растягиваются в улыбке, Глускин улыбается в ответ. Вейлон не видит в них того лихорадочного блеска, он снова видит там только щенячью преданность и любовь. - Они никогда не узнают, что мне удалось приручить моего такого ласкового и большого зверя, Эдди. – С этими словами он вновь тянется к чужим губам.