Зайка моя

Ваня думал, что после концерта они немного накидаются на афтерпати, а потом почти сразу улетят. Хуле делать в этом Омске, где ебучие минус тридцать за бортом? Могли бы вернуться в Питер, показать Дизу исторические места, Мирон бы ему с умным видом позатирал про Эрмитаж, Диз бы восторженно пялился по сторонам, потом всей толпой завалились бы в Семнашку… Вместо этого они торчат в Омске, Мирон с Порчи нажираются так, будто намерены не дожить до завтрашнего рейса, Дизастер о чем-то болтает с Женей, ну а сам Ваня пьет пиво и сидит с лицом, на котором написано: «Эх, сейчас бы в Дотку, а не вот это вот всё». Он скроллит ленты соцсетей сначала с основных аккаунтов, потом с фейков, которыми он подписан на всяких «оппонентов». Мирон бы не одобрил, но Ваня считает, что врага надо знать в лицо. Рудбой находит Фаллена в сториз у Аббалбиска. При виде того, как сильно тезка нахуярился, он не может сдержать улыбку. Порчи что-то говорит, Ваня машет ему рукой — отстань, мол, занят я. Он пересматривает видео еще пару раз, пытается высчитать разницу во времени с Питером — финал 140 BPM, наверно, уже закончился, скорее всего, Фаллен уже дрыхнет где-нибудь на вписке, сон алкоголика глубок и непродолжителен. Телефон в руках Вани начинает вибрировать — абонент «Гриша» с кошачьей лапкой на аватарке набирает его в скайпе. Ваня слегка удивляется, но сбрасывает вызов. «Гриша» настойчив, ему не сложно перезвонить еще разок, и еще один, и еще десяток, пока Рудбой не ответит на вызов. Он желает Жене и Дизу спокойной ночи, рекомендует алкашам чертовым поменьше пить, иначе они не доживут до возвращения в Питер («Фак офф, Ванья», — отвечает ему Порчи и лучезарно улыбается), и сваливает в номер. В номере он садится на кровать и думает, что надо бы поискать гарнитуру. Но он не помнит, куда ее засунул, а заставлять ожидать себя еще дольше не хочется, так что он просто свайпает в сторону кнопки «ответить на вызов». На экране появляется жутко недовольное лицо Фаллена. На тезке почему-то надеты заячьи уши — Рудбой решает не уточнять, что это за перфоманс постиронии такой. — Что так долго? — недовольно спрашивает Фаллен. — Сам как думаешь? — огрызается Рудбой и тут же чувствует, что перегнул палку. Так бы он там и продолжал сидеть с пивом и мрачно залипать в соцсети, не чувствуя в себе никакого желания тусить, а тут вот хотя бы с Ваней поболтать можно. — Афтерпати у нас, — говорит он уже мягче, — прощался со всеми, потом в номер шел. — У вас там в окситаборе на ночь принято всех в лобик целовать? — ехидничает Фаллен. — На ночь в лобик я целую только тебя, — отвечает Рудбой, и Фаллен хохочет. Рудбой между тем приглядывается к картинке. Судя по изображению, Фаллен у себя дома валяется на диване с ноутом. — Ты чего звонишь-то? — спрашивает он. — Дядь, ну ты чего? — Фаллен выглядит огорченным. — Тебя там Окси по голове не бьет? Люди звонят друг другу, потому что пообщаться хотят. — Извини, — Рудбой пытается выдавить из себя улыбку. — Заебался я что-то. Думал, отдохнуть успею, с этим концертом полегче будет, а в итоге он самый тяжелый оказался, — Рудбой пожимает плечами. Его раздражает собственное признание, что болезнь в середине тура далась ему легче, чем одно-единственное выступление, да и ныть он не любит — но это же, блин, Фаллен. Вслух он, может, и не скажет, но раз уж ты умудрился попасть в число тех, на кого ему не наплевать, он будет о тебе тревожиться, не скажешь сам — будет вызнавать о тебе окольными путями, как он спрашивал на одной из трансляций у Замая о здоровье Гнойного. — Откатал концерты? — спрашивает Фаллен, и не дожидаясь ответа Рудбоя (и так понятно, что откатал), требует: — Теперь охлади мой пыл! — Ванечка, ты не мог бы не цитировать при мне своего друга? — просит Рудбой. Он с трудом смирился с тем, что запал на чувака из Антихайпа, что их поебушки перешли в какое-то подобие отношений, но впускать в свою жизнь антихайповскую ебаназию во всей ее полноте он не готов — у него ебаназии и своей, Окситаборовской, хватает. Фаллен на экране демонстративно вздыхает и отодвигается от камеры. Ваня молчит секунды две — Фаллен меняется в лице, на нем читается тревога: неужели Рудбой, гад такой, не оценил усилий? Рудбой не сразу находит слова: — Блядь, Ваня, скажи мне, почему ты так не делаешь, когда я рядом в Питере, а звонишь мне в ебаный Омск? Фаллен расплывается в довольной улыбке: ага, оценил-таки. Как тут не оценить, когда он сидит перед камерой без штанов и белья, но зато в свитере и в каких-то гольфах выше колена? Потом он встает на колени, поворачивается спиной к камере, и становится понятно, зачем он нацепил заячьи уши — их дополняет небольшой комок пушистого меха, изображающий заячий хвост, и если только у Фаллена нет способностей к телекинезу, то этот хвостик удерживается на месте за счет анальной пробки. Фаллен снова разворачивается к камере: — А может, ты объебался чем-то в Омске и сошел с ума, — говорит он. — Сам подумай, это же какая-то безумная хуйня — тебе звонит Фаллен МЦ в костюме голого зайчика. Вот за это Рудбой и любит Фаллена — он одновременно может быть и возбуждающим, и смешным, и где-то под всеми этими прибаутками самую чуточку серьезным. — Если так, то это отличные вещества, — уверенно говорит Рудбой, — ещё возьму. Фаллен улыбается тепло и немножко смущенно, по нему заметно, что придумать-то эту охуительную идею он придумал, а что делать дальше — понятия не имеет, вряд ли он развлекался дрочкой по скайпу. — Повернись спиной, покажи себя, — говорит Рудбой. — Очко показать? — смеется Фаллен. Рудбой закатывает глаза: умеет же Ваня спизднуть что-нибудь, после чего хочется пререкаться с ним и перешучиваться, а возбуждение отходит куда-то на второй план. — Куда пятьсот рублей скинуть, у тебя Рокет? — интересуется Рудбой, демонстрируя глубокое знакомство с материалами трансляций Фаллена в инстаграме. Пусть лучше Фаллен ржёт, чем стесняется и устраивает эти свои «не снимай, пожалуйста». К его удивлению, Ваня внезапно краснеет ушами — так, что даже на видео не самого лучшего качества заметно, разворачивается и становится на четвереньки, потом оглядывается через плечо на экран, проверяя, попал ли он в кадр. — Охуенно, — говорит Рудбой, встает с кровати и с телефоном в руках идет запирать входную дверь, если Мирон вдруг придет сам в их двухместный номер, или если даже его притащат, придется ему немного подождать в коридоре — Ваня не потащится дрочить в ванную комнату. Все то время, пока он ходит до двери и обратно, Фаллен стоит в коленно-локтевой, прислушиваясь к звукам, доносящимся из динамика. — Вань? — зовет он, не выдержав. Рудбой расстилает кровать, стаскивает штаны и спускает белье до колен. Член уже слегка привстал, Рудбой плюет себе на ладонь и обхватывает его. — Покажи себя, — просит он еще раз. Голос звучит хрипловато — от одной мысли о том, что Фаллен устраивает такое представление ради него, пересыхает во рту. Тезка сперва тупит, потом, сообразив, заводит левую руку за спину, оттягивает ягодицу в сторону. Рудбою ничего не видно — чертов хвост слишком пушистый. Фаллен переступает с одной коленки на другую, тянется за подушкой, подтаскивает к себе сразу две, ложится грудью на них. Освободив вторую руку, он отодвигает пушистый мех и тихо вздыхает — видимо, сдвинув хвост, он пошевелил пробку. — Умница, Ванечка, — говорит Рудбой. Эх, сейчас бы телепортироваться в питерскую квартиру, положить руки Ване на задницу, потереться членом о нее, а потом вынуть эту пробку и вставить ему — Ванечка, мерзавец, как нарочно выбрал из всех игрушек, какие вообще можно купить, именно такую, которую хочется заменить своим членом. — У тебя что-нибудь кроме пробки есть? Хер резиновый какой-нибудь? — спрашивает Рудбой. — Я что, пидор что ли, резиновые хуи покупать? — возмущается Фаллен. Рудбой оставляет при себе комментарии про невероятную гетеросексуальность длинных гольф и пробки с хвостом. — Тогда вынь, — коротко говорит он, медленно двигая ладонью по члену. — Что? — Вынь пробку, только на матрас не кидай, потом снова вставишь, — поясняет Рудбой. Он не видит лица Вани, но предполагает, что тот разозлился — Фаллен вообще не очень любит всякие утомительные штуки, требующие усилий, и занимается всем этим сейчас, чтобы Рудбоя порадовать. Возможно, пять минут назад эта идея казалась ему охуенной — ну так какая только ерунда по пьяни не кажется отличной мыслью. — Пожалуйста, зайка, — просит Рудбой. Фаллен издает короткий смешок — непонятно, что его развеселило, но Рудбой не спрашивает, чтобы не отвлекать. На экране мобильного Фаллен обводит пальцами основание пробки, а потом он берётся за пушистый мех и тянет хвостик. Он прогибается в спине, колени у него разъезжаются в стороны. Когда мех сминается под пальцами Ванечки, Рудбой шумно сглатывает скопившуюся во рту слюну, наблюдая, как дырка растягивается вокруг широкой части влажно блестящей игрушки. Долго ему этим наслаждаться не приходится — Фаллен дёргает хвостик слишком резко, пробка выходит полностью, Рудбой слышит тихий стон. Он машинально подносит телефон ближе к лицу, как будто это поможет ему увидеть Фаллена более крупным планом. — Покажи себя, — снова просит он. Фаллен переступает коленями по матрасу, опирается на него локтем руки, в которой зажата пробка, другой рукой неловко отводит ягодицу, показывая дырку, блестящую от смазки. Он замирает так, давая Рудбою насмотреться, а потом вставляет кончики двух пальцев в дырку. — Блядь, — у Рудбоя вырывается хриплый возглас. Ему очень хочется потрогать Ваню сию же секунду. Нахуй рэп, нахуй Мирона и его афтерпати, нахуй это все, он улетит в Питер первым же рейсом и целый день не будет вылезать с Ваней из кровати. Фаллен на экране начинает трахать себя пальцами, Рудбой пытается двигать рукой на члене в такт. Из динамика телефона доносятся приглушенные стоны, наверно, стоило бы все-таки поискать гарнитуру, но невозможно перестать смотреть, как Ваня прогибается в спине, сводит лопатки, и как движется его кисть. Ванечка через плечо оглядывается на камеру, Рудбой видит, как жалобно округляется его рот — в такой позе пальцы еле достают до нужной точки, а Фаллену всегда хочется больше. — Что, зайка, живой хуй ничем не заменишь, да? Фаллен хмурится, сердясь, отворачивается и вводит пальцы жестче. Его пробивает дрожью наслаждения от поясницы до затылка, и Рудбой задыхается от этого зрелища. Внезапно рука Фаллена замирает — он хочет ввести еще один палец. — Руки! — коротко командует Рудбой. К его удивлению, Фаллен понимает его без дополнительных объяснений и убирает руки. — Вставь пробку обратно, только медленно. Фаллен ворчит что-то — Рудбою не удается расслышать, — но подчиняется: размазывает подсыхающие остатки смазки по пробке, вновь ложится грудью на подушки, оттягивает ягодицу и приставляет конец пробки ко входу. Потом Рудбой слышит: — Можно? — и этот вопрос рвет ему крышу, такой послушный Ванечка, такой хороший, просто, блядь, сокровище. Картинка на экране мобильного идеальная — нет, Рудбой бы, конечно, хотел видеть Ванечку на простынях, может быть, поставил бы свет получше, включил ему расслабляющую музыку, отщелкал с ним пару кадров, — но прямо сейчас, в Омске ебаном, это идеально. Немаленький, в общем-то, Фаллен в такой откровенной позе выглядит неожиданно хрупким, гольфы сползли к самым коленям, собравшись в складки, свитер на нем задрался, протянутая где-то в комнате гирлянда отбрасывает цветные блики на его взмокшую поясницу. Он осторожно давит тупым кончиком на влажное отверстие и так шумно дышит, что микрофон ноута улавливает эти звуки. — Не торопись, — говорит Рудбой. Вывернутое запястье немного подрагивает, пока Фаллен медленно вводит в себя игрушку. Он не поворачивается к камере, но Рудбой хорошо знает, какое в такие моменты лицо у Фаллена: сведенные брови, закрытые глаза, искривленный рот, иногда он закусывает губу, иногда облизывается. Пробка полностью входит, Фаллен коротко и тихо стонет и замирает, только спина часто поднимается и опускается из-за тяжелого дыхания. — Ванечка, — зовет Рудбой, — повернись ко мне. Фаллен опирается на руки, — они у него ощутимо дрожат, заметно даже на видео — поднимается с подушек, поворачивается к камере. Он хочет сесть на пятки, но замирает, не опустившись до конца и стонет — пробка давит на нужные точки. Рудбой продолжает командовать, ему хочется уже устроить Фаллена так, чтобы можно было на него полюбоваться и при этом чтобы Фаллен тоже мог кончить. — Обопрись на стену и подсунь подушки под поясницу. Раздвинь ноги. Согни колени. Фаллен передвигает ноутбук, а потом послушно выполняет команды. Рудбой внимательно наблюдает, как Ванечка опирается на стену, как раздвигает ноги. От его действий пробка сдвигается, он тихо вздыхает, замирая на мгновение, а потом сгибает колени, приподнимает задницу и подсовывает подушку под поясницу. У него стоит так, что головка прилипает к коже под пупком, пачкает смазкой. Он тянется рукой к члену, но останавливает руку на полпути, смотрит в камеру, взглядом спрашивая разрешения прикоснуться к себе. Вот такого Фаллена Рудбой любит больше всего — перешедшего грань своего дурацкого (но, признаться, очаровательного) стеснения, никаких «не снимай», «не смотри», одна голая похоть. — Можешь потрогать себя, — разрешает он, и Фаллен обводит пальцами головку и громко стонет. Он торопливо сжимает пальцы под головкой, размазывает выступившую смазку — на видео отчетливо видно, как Ванечка близок к разрядке, как он коротко и быстро двигает рукой. От каждого движения его пробивает — вздрагивают широко раздвинутые колени, сдвигается на подушке задница, гольфы сползают уже и с колен — на нежной внутренней стороне бедра до сих пор остаются розоватые следы от резинки, Рудбой много бы отдал, чтобы прямо сейчас наклониться над Ванечкой и коснуться губами этих следов. Фаллен то и дело жмурится, запрокидывая голову, словно ожидает, что Рудбой, как обычно, наклонится к шее, оставит на ней засос-другой, а потом будто напоминает себе о том, что сейчас Рудбой — лишь лицо на экране, и снова поворачивается к камере. Это Ванечка-то с его нелюбовью к камерам любых видов! Рудбой хотел бы это видео в ультравысоком разрешении, хотел бы сфотографировать Ванечкино раскрасневшееся лицо, блестящие глаза, приоткрытые губы. Фаллен на экране издает протяжный стон, его рука замирает. Его сперма попадает не только на живот, отдельные капли долетают и до лица, Рудбой думает, что тоже хотел бы кончить Ванечке на лицо — и одна мысль об этом толкает его на край, он заканчивает буквально в два быстрых движения по стволу и спускает в кулак. Фаллен отворачивается от камеры — сразу после оргазма, он, как обычно, обмякает, словно все кости из тела вынули, и может так и заснуть. Отросшая челка налипла на мокрый лоб, он хочет разогнуть ноги, и болезненно стонет, когда пробка вновь сдвигается внутри него. — Блин, вынь сначала, Ваня. Рудбой вытирается влажными салфетками, натягивает на себя трусы, и валится с телефоном на подушку — тот выскальзывает, и на секунду он теряет Фаллена из виду. Когда он снова подбирает телефон, на экране Фаллен возится перед камерой — он поднимается, встает на четвереньки лицом к камере и, кажется, даже не замечает, что Рудбой снова смотрит на него. В кадр попадает грудь, шея и нижняя часть лица Фаллена, крестик болтается и блестит, Фаллен заводит руку за спину и стонет прямо в камеру, вытаскивая из себя пробку осторожно, но довольно быстро. Рудбой закусывает указательный палец — прямо поверх H в HARD будут видны следы — и бормочет сквозь сжатые зубы: — Блядь, Ванечка… Фаллен осторожно присаживается на кровать, снимает с себя заячьи уши и принимается стаскивать гольфы: — Дядь, не говори с набитым ртом. Голос у него сонный, и Рудбой представляет, как он сейчас забрался бы на матрас, поцеловал Ваньку в мокрый затылок и затащил бы под одеяло. Фаллен бы ворочался, подгребал под себя одеяло, наверняка бы переоделся из свитера в футболку, и Рудбой мог бы подмять его под себя, засунуть ладони под растянутый ворот, и так и заснуть. — Иди ложись, зайка, — ворчливо говорит Рудбой, не желая демонстрировать захлестнувшую нежность. Ему кажется, что расчувствоваться после сеанса дрочки по скайпу — это не самый подходящий момент. — Ложусь уже, — соглашается Фаллен, — тебе там вставать-то не пора еще? — Нет, — коротко отвечает Рудбой. Они неловко молчат, Фаллен косится куда-то в сторону, Рудбой изучает его лицо, запоминает: вот это Ваня Фаллен, который делает для тебя такие штуки, к которым сам довольно равнодушен, чтобы порадовать тебя, цени. — Скучаю по тебе, Ванечка, — признается он. — Завтра вернусь, заедешь вечером? — Нет, — отвечает Фаллен и улыбается ехидно, — у меня релиз скоро, там для тебя сюрприз будет.