Hit and Run

Жить просто, когда он в дороге. В туре Аою проще уложить смысл жизни в своей голове, ведь об их маршруте позаботились другие люди, они лишь следуют по нему, руководствуясь инструкциями системы навигации, в тесном фургоне от одной площадки к другой, минуя город за городом так стремительно, что отельные номера перестают отличаться друг от друга. Жизнь по этому шаблону простая, отрепетированная до совершенства, ему даже не надо ни о чем задумываться. Со временем его жизнь превращается в смутные очертания медных всполохов закатов и ярких огней сцены, праздничных попоек и клубов сигаретного дыма, наполняющих его легкие. День и ночь смешиваются в одно, их невозможно различить, ведь он все время дремлет днем, компенсируя вечный недостаток сна ночью. И кажется, что такой жизни нет конца, невозможно выбраться из замкнутого круга – так легко потеряться в мыслях, в пустынных улицах, незнакомых кроватях, шумных каменных городах, что постепенно остаются в памяти лишь калейдоскопом оттенков – зеленых, желтых, золотых и коричневых. Времена года сменяют друг друга, цвет его волос меняется вместе с ними. Так просто потерять себя в этих непостоянных вещах. Потерять себя в чужих местах, странных лицах, но почему-то… потерять себя в Урухе даже проще. За сценой за пыльной занавеской, скрывающей его от мира, невыносимо жарко, и кажется, легче умереть, чем жить. Его легким жизненно необходим хотя бы глоток свежего воздуха, но он лишь зарывает пальцы в жесткие светлые волосы; позволяет губам прижаться к своей шее и этим прикосновением украсть, забрать часть него, но оставить его жить и истекать кровью, словно потерпевшего в дорожном происшествии. В душе он путешественник. Он появляется и уходит, изменчивый, как вода. Он бездомный, что исчезает, как только возникает чувство привязанности. Никогда не показывая мягкую часть своей натуры, он оставляет всех в догадках, остается таинственным, как луна, что плавно переходит из одной фазы в другую. Но Урухе удается заглянуть за фасад из сигаретного дыма и теней, прятаться за которым так хорошо; увидеть, что скрывает его отражение в разбитых зеркалах, искореженном металле и стекле. И когда их взгляды встречаются, Уруха с усилием снимает слои его маски, оголяет саму его суть, оставляет обнаженным и уязвимым, нуждающимся в чем-то, что невозможно постичь одним разумом и ухватить пальцами. Теплое, пахнущее мятой дыхание на его щеке в холоде ночей; рука, проскальзывающая в карман его пальто, когда он бездумно смотрит на звезды; нужные слова шепотом в его ухо; жадный поцелуй под покровом ночи. Предупреждающие знаки мигают, освещая его лицо, когда он спотыкается посреди своего беспечного пути и проваливается туда, где все гораздо более сложно. Дорога вперед теперь не так очевидна, ему приходится ступить на незнакомую тропу, блуждать по ней без цели и без карты, указывающей путь. Но это не проблема, ведь он всегда был бродягой, скитальцем, которого устраивает любой путь по дороге к своей цели. И хотя простота жизни в дороге теперь ему недоступна, это не кажется концом света, как он раньше думал. Чувствуя их пальцы, переплетенные под покровом пальто, голову Урухи на его плече, Аой смотрит на бесконечную черноту за окном. Не обращая внимания на прохладный ветер в лицо, он старается не уснуть в углу фургона, пытается сохранять глаза открытыми, чтобы не упустить, запомнить эти столь важные моменты. * Они скитаются в своем путешествии от одного места к другому, цвета сливаются в одно, а крики фанатов звучат в ушах, пока, спустя неопределенное количество времени, недели, – может месяцы, – тура, наконец, не переходят в отпуск, но он забирает эти не имеющие определения чувства с собой домой и уже там их источник оставляет следы на ковре в прихожей и явные знаки своего присутствия. Тайные встречи за сценой становятся тайнами за закрытыми дверями. Он еще не распаковал свою жизнь, она все еще лежит в чемоданах, а он все еще готов уехать по первому же зову; все в существовании Аоя остается временным, но Уруха стал чем-то постоянным… Бессменной частью его повседневной жизни. Он – смятые простыни Аоя; жвачка, прилипшая к подошве ботинка; вкус водки на языке; запах лаванды и перца на коже. Аой вдыхает… когда Уруха ложится в его кровать, комфортно и уверенно, словно он был здесь все время, ожидая, когда Аой, наконец, смирится с неизбежным … и улыбается, осознавая, что Уруха и не собирался никуда уходить.