«Черити»

***

      Когда мотор стал барахлить, Лоренцо понял, что день совершенно точно не задался. Правда, он лишь нахмурился и продолжил свой путь. Делать было нечего, он ехал по незнакомой улице незнакомой части города, который все больше заваливало снегом. Снежное Рождество — мечта любого ребенка — у Лоренцо вызывало лишь глухое раздражение, как и другие атрибуты праздника: вся эта суетливость, напускная радостность, мнимые скидки в универмагах. Кстати, о последних — они и были виной тому, что он попал в столь дурацкое положение. Его всегда аккуратная и дальновидная мать каким-то фантастическим образом пришла к решению отложить покупку подарков для нелюбимых родственников со стороны мужа на самый последний день. Вместе с непрестанно ворчащей о погоде Брук Ллойд она укатила с самого утра в турне по магазинам и, естественно, взяла для этих целей самый комфортабельный их автомобиль и единственного водителя Джона.       Лоренцо, у которого имелись, конечно, и свои дела, было наказано следить за малолетними кузенами и кузинами, приехавшими на Рождество вместе с его многочисленными тетушками, и до поры до времени он справлялся с возложенной на него обязанностью. Лоренцо предотвратил набег на столовую, где орава детишек надумала учинить разгром, а затем войнушку столовым серебром, не дал запереть в шкафу их новую молоденькую горничную Глэдис, а затем полчаса уговаривал ту не увольняться, по крайней мере, прямо сейчас; упрятал под замок все хрупкие вазы, убедился, что все уже заготовленные матерью подарки надежно спрятаны, и маленькие разбойники до них не доберутся, как и до пары маминых любимых корги, которые сами, почувствовав беду, спрятались под софой в отцовском кабинете. Через несколько часов борьбы за порядок Лоренцо чувствовал себя таким утомленным, что сам был не прочь влезть под диван, чтобы составить компанию Кейку и Маффину.       Впрочем, решение проблемы оказалось таким же простым, как и гениальным. Всего-навсего нужно было включить мультики и потихоньку удалиться. Сработало прекрасно, и в доме воцарился покой, Лоренцо мог поклясться, что слышал, как вся их прислуга разом вздохнула с облегчением. Он же с гудящей головой отправился прямиком в гараж. Правда, там в его распоряжении оказались одни ретро-автомобили, которые его отец коллекционировал. Но делать было нечего. Лоренцо наобум выбрал Мустанг шестьдесят седьмого года выпуска, и, к счастью, в нем было достаточно бензина, чтобы добраться до ближайшей АЗС.       Он колесил по городу около часа, пока не начались проблемы с движком. С оглядкой на возраст автомобиля тут не было ничего странного, но досады Лоренцо это не уменьшило. Он хлопнул по рулю и попытался разглядеть название улицы на зданиях, но из-за еще пуще усилившегося снегопада увидеть хоть что-то дальше, чем в пяти футах, было невозможно. Лоренцо проехал не больше мили с того момента, и двигатель сдох окончательно. Многократные повороты ключа в створке зажигания ничего не дали, и он оставил эти бесполезные попытки.       Откинувшись на сидении, Лоренцо прикрыл глаза и разочаровано выдохнул. Прекрасно! Просто блестяще! Он взглянул на свои часы. Они показывали половину третьего, а значит, он еще вполне мог успеть вызвать эвакуатор и вернуться домой до начала праздничного ужина. Другой вопрос состоял в том, хотел ли он этого.       Лоренцо стряхнул с себя эту мысль и пошарил по карманам в поисках мобильного, но нашел только кожаные перчатки. А вот теперь происходящее начинало оборачиваться маленькой катастрофой. Он снова взглянул на снегопад – ему очень повезет, если удастся найти телефон в этом незнакомом месте. Лоренцо поплотнее укутался в свое дорогое, но не очень-то теплое пальто и натянул на руки перчатки.       Выйдя из машины, он погрузился в снег чуть ли не до середины голени. Не имело смысла сетовать на плохую работу служб, тут в пору уже было подключать Национальную гвардию, и, главное, еще немного, и даже с нормально работающим двигателем Лоренцо не сможет уехать. Может, Мустанг и был объективно хорошим автомобилем, но высота кузова не подходила для такой погоды. Единственным плюсом было отсутствие сильного ветра, однако это мало сказывалось на почти нулевой видимости.       Прикрыв ладонью глаза от снега, Лоренцо огляделся и увидел одинокую фигуру, стоящую на тротуаре в нескольких ярдах от него. Он направился к человеку, который на поверку оказался не совсем-то и человеком. Первым, что бросилось в глаза, были торчащие из-под колпака заостренные уши, а потом уже зеленый наряд, планомерно превращающийся в белый от налипающего на него снега. Полуослепленный белыми мушками Лоренцо замер на полпути, не решаясь подойти ближе к странному существу, и вдруг оно само позвало его по имени.       — Лоренцо? — этот тонкий голосок он узнал раньше, чем успел разглядеть волнистые рыжие волосы и теплые карие глаза. Перед ним стояла его бывшая одноклассница.       — Лайла? — все же неуверенно уточнил он. Девушка улыбнулась и махнула ему свободной рукой, приглашая подойти ближе. В другой руке она держала аккуратную коричневую корзинку, оплетенную декоративным остролистом.       — А кто же еще? — засмеялась она.       — Что ты тут делаешь? — недоуменно спросил Лоренцо, хотя внутренне задался мыслью, откуда ему вообще знать, где и как проводит время Лайла Сойер, с которой они не посещали даже одной школы последние пять лет.       — Как видишь, работаю помощником Санты, — улыбнулась она, потрясая корзинкой, — собираю пожертвования.       — В сочельник?       — А почему бы и нет? Как раз самая горячая пора для эльфов. А вот что тут делаешь ты, это хороший вопрос.       — Я… — начал было Лоренцо. Признаться, он и сам не знал ответа; точнее, у него не было благовидного повода, чтобы разъезжать накануне праздника на старом отцовском автомобиле под сильнейшим — за последний десяток лет так уж точно — снегопадом. — Я заблудился, и машина вот сломалась. Ты случайно не знаешь, где тут можно найти телефон?       — Конечно, погоди секундочку, и я тебя проведу.       Лайла заглянула в свою корзинку, и, видимо, удовлетворившись ее содержимым, подала Лоренцо знак следовать за ней.       — Может, здесь есть какая-нибудь кофейня, или типа того… — Лайла ничего не ответила, а лишь зашагала быстрее. От быстрой ходьбы и легкого ветерка ее наряд эльфа и волосы развевались, а маленький бубенчик на колпаке позвякивал, делая ее похожей на всамделишное сказочное существо. Пройдя немного вдоль улицы, они свернули на другую, и там их встретило массивное серое здание, в свои лучшие годы, вероятно, бывшее небольшой фабрикой. Лайла уверенно пошла ко главному входу, и Лоренцо ничего не осталось делать, как последовать за ней вовнутрь.       — Привет, мальчики, как настроение? — почти прокричала она, чтобы каждый услышал ее. А народу была целая куча. Угрюмые с виду и плохо одетые люди занимали длинные деревянные столы. Несколько быстрых взглядов по сторонам не оставили сомнений в том, что это было за место, но Лоренцо все равно спросил:       — Где это мы?       Впрочем, его вопрос тут же потонул в гуле голосов, приветствующих Лайлу. Девушка дружелюбно помахала рукой и обернулась к нему.       — Телефон должен быть в кабинете мистера Локвуда. Я проверю, если он на месте.       Она удалилась, чтобы подойти к парню у раздаточной, который на вид был никак не старше их самих. Тот встретил Лайлу с не меньшей радостью, и, не отрываясь от разливания супа по пластиковым мискам, что-то бойко ей затараторил. Не долее, чем через минуту Лайла жестом пригласила Лоренцо следовать за ним.       «Кабинет» был пуст и не заперт. На деле он представлял собой каморку без окон, куда едва помещался простенький стол с небольшой искусственной елью в истрепанной мишуре, но главное, что там был телефон.       Первым делом Лоренцо, конечно, попытался дозвониться домой, но трубку никто не поднял. Логично было предположить, что прислуга просто не слышала звонка, но он тут же явственно вообразил, что весь их штат лежит связанным в чулане, в то время как дети в отсутствие других взрослых потихоньку разносят дом. Лоренцо набрал домашний номер дважды, потом еще попробовал набрать номер матери, пока не вспомнил, что та на время шоппинга всегда ставит телефон на беззвучный режим, и, убедившись в бесполезности своих действий, вздохнул и опустил трубку обратно на рычаг. Он принялся размышлять, кому бы еще можно было позвонить. Подумал было набрать Сида, но, смекнув, что вызволить его сможет только эвакуатор, отбросил эту идею. Наверное, он должен был ощущать в этой ситуации отчаяние, но чувствовал только усталость от этого дня, где все шло не так, как должно было.       Лоренцо покинул бедно обставленный кабинет и пошел обратно в зал. Сразу же на пороге его окликнули веселым «Эй!» — парень, который в замызганном переднике раздавал еду, махал ему рукой.       — Не хочешь помочь, парень? — спросил он, как только Лоренцо подошел поближе. — У нас на праздники всегда рук не хватает.       Лоренцо окинул парнишку удивленным взглядом и тупо покачал головой, пятясь назад. Он готов был инстинктивно направиться к выходу, но чья-то рука легла на его плечо.       — Вот ты где, ну что, дозвонился? — обеспокоенно спросила Лайла.       Лоренцо вглядывался в ее лицо несколько секунд — с чего это ей вообще, черт возьми, следует волноваться, — прежде чем ответить.       — Нет, может, позже попробую, — буркнул он, потирая затылок.       — Хм, — Лайла выглядела озадаченной.       — Мне бы не хотелось вас стеснять.       — Какие глупости, тут места всем хватит, — взяв его за руку (снова!), она потянула его к длинному столу и скамье, где они как раз могли бы расположиться.       Лоренцо выпало место рядом с седобородым мужчиной, который выглядел точно хобо, сошедший со страниц Стейнбека, даже перчатки с дырками на пальцах имелись, правда, от него не разило свалкой, как ожидалось, а лишь попахивало кислым вином. Остальные «гости» за столом не слишком отличались от него.       — Может быть, ты голоден? — спросила Лайла, присаживаясь рядом.       — Нет, мне бы не хотелось подходить к раздаточной. Твой друг явно хочет пристроить меня в качестве работника.       Лайла тихонько рассмеялась, прикрывая рот ладошкой, и ее смех звенел, как серебряный колокольчик, один из рождественских серебряных колокольчиков, о которых пел Бинг Кросби.       — Мэтти всегда очень активен. У него доброе сердце.       — Чересчур доброе, как и у тебя, видимо.       — О чем это ты? — настороженно переспросила она.       Лоренцо немного помолчал, что-то внутри него советовало не начинать этот разговор, но потом склонился поближе, чтобы бездомный не услышал его слов.       — Ты правда думаешь, что во всем этом есть смысл?       Лайла глядела на него с прежним подозрением, и он продолжил.       — Неужели ты думаешь, что в твоих силах что-то изменить? Погляди на них, они же пьяницы, бродяги… может, даже преступники. Через день-другой они вернутся на улицы, и все проявления твоей доброты пойдут насмарку. Зачем это все? Тебе это приятно?       — Я делаю это не потому, что мне приятно, а потому, что эти люди в этом нуждаются.       Лайла хлопала глазами, ее лицо начало заливаться краской. Лоренцо по ее тону пока не понял, что именно в большей степени стало тому виной — смущение или негодование, но потом он сделал все, чтобы второе перевесило.       — В чем они нуждаются, так это в хорошем пинке под зад, тогда, может, и другим не придется…       Лоренцо замолчал, его заставило заткнуться ее перекошенное от злости, в этом уже сомнений не было, лицо. Лайла вскочила на ноги и подбоченилась.       — Да как ты можешь… Да как ты смеешь, ты…       Лоренцо мог поклясться, что еще ни разу не видел такой разъяренной женщины, даже его мать так не злилась, когда он в детстве спустил в унитаз ее бриллиантовое колье от Тиффани.       — Лоренцо Валенсуэла, — громко произнесла она, — может, у меня и чересчур доброе сердце, но у тебя его совсем нет, если у тебя язык поворачивается говорить такое! В Рождество!       Вокруг стало так тихо, что можно было расслышать, как радио, выставленное возле лотков с едой, хрипло напевает рождественские гимны. Все уставились на него, бросив свои занятия, отложив еду, игры в домино и орлянку. Лоренцо покраснел вслед за ней, он и так не любил оказываться в центре внимания, а такого внимания в особенности. Он резко поднялся, чувствуя, что злость закипает и в нем самом. Главным образом из-за неловкого положения, в которое он попал.       — Наверное, мне лучше уйти, — сдержанно произнес он, поправляя ворот пальто. Лайла не могла видеть, как в кармане он крепко сжимает руку в кулак.       — Может быть, — резко ответила она, а затем сделала шаг назад, чтобы дать ему пройти. Вслед ему она не смотрела, в отличие от остальных, впрочем, Лоренцо удалось завладеть их вниманием не долее, чем на минуту — именно столько ему понадобилось времени, чтобы добраться до двери наружу.       Порыв ветра чуть было не сбил с ног. Лоренцо вжал голову в шею и вприпрыжку направился к машине. Лишь с третьего раза ему удалось попасть ключом в скважину замка, и он запрыгнул на водительское сидение. Ветер больше не терзал открытых участков кожи, но температура внутри была едва ли выше в сравнении с улицей. Машина успела остыть. Лоренцо вздохнул, изо рта вырвалось облачко пара. Теперь остывший и недвижимый отцовский Мустанг мог сгодиться только в качестве дорогого и красивого гроба.       Лоренцо мрачно усмехнулся и принялся соображать, что же ему делать. Забрать его никто не мог, даже если бы его и хватились, никто не знал, где он находится, а возможность кому-то дозвониться он благополучно профукал, как и возможность согреться. Теперь оставалось полагаться на небольшой шанс, что где-то неподалеку найдется кафе, которое держит иудей или мусульманин, иначе можно было околеть.       Застегнув пальто на все пуговицы, Лоренцо вышел из машины, и, наугад выбрав направление, зашагал вперед. Шквалы швыряли ему в лицо крупные хлопья снега, и он еле мог видеть, куда идет, но ничего похожего на кафе или даже магазин на пути не попадалось — одни затянутые льдистым кружевом и редкие подсвеченные желтым светом окна. Наконец вдалеке он разглядел какую-то лавку. Прищурив глаза от ветра и снега, Лоренцо зашагал к ней, попутно поднимая ворот пальто. Витрины крошечного продовольственного магазинчика светились мягким светом, и он уже предвкушал, как окажется в тепле и, отогревшись несколько минут, сможет еще раз попытаться дозвониться домой, и его озарила моментальная радость. Только несколько раз дернув ручку, Лоренцо понял, как жестоко обманулся. Обыденное слово «Закрыто» звенело в его голове как приговор.       — Черт, черт, черт! — он несколько раз треснул кулаком по толстому стеклу так, что оно задребезжало в раме. — Проклятье!       Напоследок пнув неприступную дверь предательского магазина, Лоренцо медленно, точно сомневаясь, побрел прочь, и внезапно ему под ноги попалось что-то твердое. Он чуть не свалился в снег, но, чертыхаясь, успел ухватиться за одну из декоративных ставень. Лоренцо готов был обрушить новые проклятия на головы коммунальных служб, не удосужившихся прибрать мусор прямо с тротуара еще до снежной бури, но вдруг осознал, что мусор издал какой-то сдавленный, похожий на писк, звук. Отступив на шаг и протерев глаза, Лоренцо понял, что перед ним живое существо — кот. Судя по его размерам, это мог быть еще котенок, тощий и грязный уличный полосатый котенок. Видимо, он жил в подворотне около магазинчика, в которую он, получив нечаянный пинок, и заспешил, и из которой Лоренцо выманил его, подняв шум.       — Эй, кис-кис, — сам не зная зачем, окликнул он его. Как ни странно, животное остановилось и вперило в него глаза, большие, отливающие желтым в тусклом свете витрин. Постояв несколько секунд, кот протяжно мяукнул и, перебирая короткими лапами, смело направился к нему. — Нет, нет, стой!       Кот остановился у самых носков ботинок Лоренцо и продолжил разглядывать его, медленно размахивая тонким хвостом. Затем тот несколько раз прищурил глаза, точно подавал ему какой-то сигнал. Маленькое бедное создание на пронизывающе холодном ветру. У Лоренцо защемило сердце. И когда такое случалось с ним в последний раз?       — Что, тоже остался совсем один на улице, горемычный? — Лоренцо аккуратно протянул руку в печатке и прикоснулся к кошачьей макушке. Несмотря на весьма необычные обстоятельства их знакомства, кот выгнул спину от его прикосновения и снова мяукнул, на этот раз громче. Не до конца сознавая, что он делает, Лоренцо взял животное на руки. Он живо представил лицо любого из членов его семьи, если бы им довелось стать свидетелями этой сцены. А уж если бы они увидели, как он, расстегнув пальто, сунул кота за одну из его пол, без пары обмороков точно бы не обошлось.       — Тише, тише, — кот, явно не привыкший к столь близким знакомствам, поначалу нервно завертелся и пустил когти в свитер. — Сам напросился, парень.       Лоренцо снова погладил его по голове, успокаивая, и это возымело эффект. Найдя для себя удобное положение, животное затихло, и он смог наконец застегнуть пальто. Хорошо, что оно было достаточно свободным, чтобы коту хватило воздуха.       — Поищем кров вместе, — полувопросительно обратился он к своему новому приятелю.       Лоренцо не переставал идти вдоль незнакомой улицы в стремительно сгущающихся сумерках, хотя уже не чувствовал ног. Даже лицо онемело, и если бы вдруг сейчас ему пришлось завести с кем-то разговор, вряд ли бы он смог выговорить что-то членораздельное, потому что по ощущениям губы будто покрылись коркой льда.       Он шел долго; как долго, Лоренцо сказать не мог, ибо потерял счет времени, и единственным его желанием было согреться или хотя бы присесть. Дойдя по улице до того места, где почти не было фонарей, он свернул и, к своему удивлению, обнаружил, что здесь ветра почти не было — причудливо устроенный фасад зданий защищал этот короткий отрезок улицы от ветра. Лоренцо доковылял до скамейки, что размещалась под единственным в поле зрения фонарем, тяжело опустился на нее и глубоко засунул руки в карманы, едва ли не прорвав подкладку пальто. От холода зуб на зуб не попадал, и он съежился, насколько это возможно, чтобы сохранить остатки тепла для себя и кота, припавшего к его груди и до странности неподвижного.       В его голову лезли самые странные мысли. Ему показалось очень забавным, что если он так замерзнет и умрет, то его придется хоронить сидя, ибо даже самый умелый гробовщик не сможет разогнуть его закоченелое тело. Но чаще всего он мысленно возвращался к лицу Лайлы, пунцовому от гнева и досады. Любопытно, она все еще злилась, или в ней, как и в нем, осталась одна досада? Может быть, она уже успела пожалеть, что дала ему уйти. А что до него самого?       Лоренцо открыл глаза. Снег черными мушками мельтешил против фонарного света и опускался на его лицо, на темное пальто, которое теперь стало почти белым. Когда он в последний раз с такой безмятежностью наблюдал за снегопадом? Верно, еще в детстве, когда отец пока не успел стать успешным финансистом, а мать — светской львицей, да и родня такими оравами к ним не ездила — в квартире с одной спальней и комнатой, что служила и гостиной и кухней, им и троим-то было тесновато. Порою холодно, и даже живот урчал от голода, когда кончались крекеры, спагетти и хлопья, а денег отец не приносил. Мать же считала, что работать выше ее достоинства.       Однажды добрая пожилая соседка угостила Лоренцо еще тёплым печеньем с шоколадной крошкой, это было как раз на Рождество, и он до сих пор помнил тот восхитительный запах и то, как оно согревало руки, пока он нес его домой, чтобы угостить маму. Маленький Лоренцо долго не мог понять, отчего она так рассердилась и выбила печенье из его рук, но чуть позже она объяснила, да так, что он запомнил на всю жизнь.       — Валенсуэла не принимают подачек! Никогда и ни за что! Мы не какие-то нищие.       В другой раз Лоренцо бы со всей детской любознательностью спросил, чем же они отличаются от бедняков, но она все кричала и кричала. Сейчас бы он догадался, что все дело банальном нервном срыве из-за неудач, что преследовали их семью уже несколько месяцев, но тогда он просто смотрел себе под ноги, на расплющенное печенье, которое ему так хотелось съесть, едва сдерживал слезы и чувствовал себя ужасно виноватым. Потому, когда мать, успокоившись, раскрыла для него свои объятия, он послушно прильнул к ней.       — Мой дорогой, ты должен быть сильным, а сильные добиваются всего сами, — утешительно шептала она. — У нас будет все, у тебя будет все.       Она оказалась права, не прошло и полугода, как их дела пошли в гору. Из холодной крошечной квартирки они переехали в светлые апартаменты, а потом уже в особняк в пригороде, где трава зеленая, воздух чист, а наемная кухарка готовит печенье с шоколадной крошкой ничем не хуже добродушной пожилой соседки. Отец стал коллекционировать ретро-автомобили, мать — украшения с драгоценными камнями в темных бархатных коробочках, а сам Лоренцо — знания и награды. Но всякий раз, как и в тот первый, в который он боролся с чувством жгучей обиды и непонимания в объятиях матери, когда в чем-то их с родителями мнения расходились, Лоренцо отвечал одно и то же.       — Да, мама, — невнятно пробормотал он онемевшими губами. Холодный воздух со свистом прошел сквозь зубы. Лоренцо не сразу заметил, что к нему кто-то приближался. Этот высокий кто-то остановился прямо перед ним и, наклонившись, заслонил собою свет фонаря.       — Эй, парень, — Лоренцо потрепали по плечу, — эй, парниш, ты живой?       Он не без труда широко раскрыл глаза и изумленно выдохнул. Перед ним стоял Санта Клаус собственной персоной, но сил не хватило на то, чтобы даже вскрикнуть от удивления. Из уст вместе с паром вырвалось какое-то неразборчивое бормотание, что по замыслу должно было быть словом «замерз».       Санта покачал головой и прищелкнул языком.       — Так дело не пойдет. Никаких самоубийств и несчастных случаев в Рождество. Твоя легкая накидочка не для такой погоды.       Лоренцо, конечно, хотел было возразить, что его пальто вполне годится для такой погоды, если ездить на машине, но так как все равно ничего не смог бы произнести четко, промолчал. Вместо этого он принялся рассматривать незнакомца внимательней, но тот быстро ускользнул от его взгляда, и Лоренцо ощутил, что его берут сзади под руки и помогают подняться.       — Ну-ка, вставай, не то точно околеешь. Чего это ты удумал сидеть тут, бедолага? — поинтересовался человек в костюме Санты, но его тон давал понять, что вопрос скорее риторический. Лоренцо встал на ноги и, ведомый рукой, сделал несколько нетвердых шагов.       — Ку-куда?       — В местечко потеплее, — ответил незнакомец так, будто ответ был очевидным.       Немного пройдя, они оказались у старенького джипа. Человек в костюме Санты быстро отпер его и усадил Лоренцо на переднее сидение. Внутри было холодно, но как только взревел мотор, заработала печка, и поток теплого воздуха ринулся к нему в лицо.       — Вы кто такой? — спросил Лоренцо, когда, немного отогревшись, смог говорить почти нормально. Человек за рулем разразился гортанным смехом. Спасибо хоть без традиционного «хо-хо-хо».       — Ну ты даешь, парень, Санта Клауса не узнал?       — Я имел в виду… а, ладно.       Откинувшись на сидении, Лоренцо решил, что позволит этому человеку отвезти его хоть в преисподнюю, если там теплее, чем на улице. В этот странный короткий промежуток времени ему совершенно ни до чего не было дела, не хотелось ничего предпринимать и планировать даже на несколько минут вперед. Единственным, на чем Лоренцо мог сосредоточиться, было то, как медленно растекается кровь по его конечностям и мягко покалывает пальцы.       Кот, тоже ощутивший смену внешних условий на более благоприятные, слегка заворочался. Почувствовав его движения, Лоренцо как будто впервые осознал, на какое безумие пошел, подобрав животное на улице. Что ему теперь с ним делать? Мать скорее выставит из дому единственного наследника, чем возьмет туда такого приемыша. Но рассмешила Лоренцо даже не возникшая перед его глазами картина, в которой он вместе с безымянным котом просит милостыню на улице, а то, как должны будут выглядеть морды Кейка и Маффина, если такой оборванец вздумает покушаться на их миски с едой. Лоренцо захихикал. Если человек за рулем и заметил это, то не подал виду.       Когда машина немного сбросила скорость, Лоренцо стало казаться, что фасады мелькающих за окном зданий отдаленно ему знакомы, но это никак его не встревожило. И только когда они совершенно точно проехали мимо его укрытого снегом Мустанга, в его груди что-то ёкнуло. Граничащее с раздражением волнение нарастало с каждым футом, который джип преодолевал по маршруту, по которому он прошел пешком всего несколько часов назад.       — Нет, нет, нет, — забормотал Лоренцо, нахмурившись, вначале только мысленно, но, кажется, начал бубнить это вслух, когда ряженый Санта, видимо, посчитавший его слегка слетевшим с катушек от холода, сначала выволок его из машины, а потом повел к зданию. Он все еще готов был рассмотреть преисподнюю как альтернативу.       В помещении народу прибавилось, и теперь рождественские гимны пели вживую, но во всем остальном все осталось прежним. Однако для Лоренцо местечко нашлось почти сразу. Не отрываясь от своего веселого занятия мужчины сдвинулись, освобождая пространство на скамейке, куда могли влезть и двое. Затем один из его новообретенных соседей, почти не глядя в его сторону, вынул пробку из бутылки дешевого виски и заполнил наполовину бумажный стаканчик. Еще никогда ни один даже самый изысканный спиртной напиток не казался Лоренцо вкуснее.       — Пей до дна, брат, — проскрипел бродяга слева, а затем вновь ловко подхватил «Двенадцать дней Рождества», и Лоренцо тут же последовал его совету.       Когда тепло растеклось по его телу до самых кончиков пальцев, нервозность слегка отступила, а сидящие за столами затянули третью в его присутствии песню, Лоренцо наконец нашел в себе смелость поднять глаза и начать высматривать ту, встречи с которой предпочел бы избежать любой ценой, и в то же время до зудящего беспокойства желал.       Успевшая сменить эльфийский наряд на потертые джинсы и огромный свитер Лайла глядела прямо на него с другого конца помещения. Как только она поймала его взгляд, то тут же потупила взор и направилась в его сторону.       — Ты в порядке, — заметила она, и облегчение не удалось скрыть за напускной холодностью.       — Я урод, — слегка обнажил зубы Лоренцо, — но да, в порядке.       На лице Лайлы мелькнула тень улыбки. Не могло же это ему только показаться?       — Думаю, ты можешь попытаться снова дозвониться домой. Родные должны были уже хватиться тебя к этому-то времени.       При слове «дом» Лоренцо живо представились рождественская ель, поджаристая индейка на расписном блюде, клюквенный соус, тыквенные пироги, жарко пылающий камин и дружная семья. Жаль, что для него большая часть из этого была лишь фантазией. Жаль, что он и Лайла вкладывали в слово «дом» совершенно разный смысл.       — Да, возможно… — начал Лоренцо, затем на несколько секунд замолчал. — Если бы не этот Санта, — он кивнул в сторону своего спасителя, — то даже и не знаю, что…       И почему говорить давалось ему с таким трудом? Лайла не сводила с него глаз ни на миг, но по ее виду нельзя было сказать, что она продолжала сердиться на него, по крайней мере, настолько же сильно, как перед тем, как он ушел. Уж точно не так сильно, как он того заслуживал.       — Мистер Локвуд оказывает помощь не только неимущим, — Лайла перестала буравить его взглядом, переведя глаза на Санту, смеющегося и хлопающего по плечу одного из своих подопечных, и выражение ее лица смягчилось еще больше.       — Что ж, мне очень повезло, — из-за его собственной досады слова Лоренцо прозвучали с грубоватой иронией вместо простодушной радости, как было задумано, но в этот раз Лайла и бровью не повела.       — Еще как повезло.       Он прикусил губу, сознавая, что именно благодаря ему в этот сочельник из ее глаз исчезло все веселье. Может быть, ему и в самом деле стоит попытаться еще раз позвонить домой, но сначала…       — Ты права. И была права насчет меня, — сказал Лоренцо, глазея на ее веснушчатую кисть и гадая, будет ли уместно взять ее за руку. — Я заслуживаю того, чтобы мне явились три призрака.       — Значит ли это, что ты извиняешься? — Лайлина не-улыбка стала чуточку шире. Но она вдруг сменилась изумлением, и вскоре стало понятно, почему. Пальто Лоренцо стало топорщиться и вздыматься.       Он поспешил расстегнуть верхнюю пуговицу, и из-за полы показалась слегка взъерошенная кошачья голова.       — Мой новый друг, — сказал Лоренцо, как если бы представлял приятеля, за чье поведение ему чуточку стыдно. Он расстегнул пальто полностью, и кот перекочевал в с готовностью подставленные Лайлой руки. — Он очень дружелюбный.       Она прижала животное к груди и заворковала над ним как над младенчиком. Лоренцо перекинул ноги через скамейку и отсел левее, чтобы освободить для нее место. Присев рядом, Лайла еще какое-то время безмолвно ласкала кота, а потом, приподняв его в руках, принялась внимательно рассматривать.       — Это девочка. Видишь, какая маленькая?       — Значит, дружелюбная подруга, — попытался пошутить Лоренцо, также присматриваясь к кошке.       — Совсем оголодала, наверное, малышка. Надо принести ей поесть.       — Я не смогу оставить ее у себя, — прямо сказал он, — но, может быть, ты знаешь какой-нибудь неплохой приют…       — Это к лучшему, Лоренцо Валенсуэла, у меня ей будет привычней.       Наконец-то более ничем не сдерживаемая Лайла широко улыбнулась. Чем не рождественское чудо? Более ничем не сдерживаемый Лоренцо улыбнулся тоже.       — Есть идеи насчет имени? — спросила она, придвинувшись ближе к нему.       — Может быть… Черити*? — несмело предложил он.       Рука нерешительно замерла в дюйме от ее покоящейся на скамейке руки, но через пару мгновений ее теплые и мягкие пальцы накрыли его шероховатые и раскрасневшиеся от холода.       — Черити, — задумчиво повторила Лайла, глядя на него уголком глаза. — Да, прекрасное имя.