Встреча в Ванкувере

       Когда Чимин начинал работать 4 года назад, он обещал себе не выделять любимчиков и относиться ко всем детям одинаково. И у него отлично это получалось. Дети его любили, и к каждому из них он легко находил подход, со всеми быстро подружившись и влившись в доверие и авторитет. И всё было замечательно, ровно и без каких-либо негативных инцидентов, пока около двух лет назад в среднюю группу, к которой его прикрепили, как только он пришёл в этот детский сад, не привели 4-летнюю Ёнсыль.       В этой девочке не было ничего необычного. Маленькая, милая, солнечная, всегда улыбалась, но с трудом сходилась с остальными ребятами. Чимин прикладывал максимум усилий, чтобы детки приняли её в свою компанию, активно вовлекая её в общие игры. Но даже несмотря на это, Ёнсыль не создавала много проблем. Она любила рисовать и часто подходила к Чимину, чтобы тот показал ей, как нарисовать ту или иную зверушку. И парень, конечно, соглашался, но в конечном итоге они только лишь смеялись над его смутными навыками в этом деле. Он совершенно не умел рисовать. Кроме того девочка любила петь. Точнее напевать себе под нос при любом подходящем (по её мнению) случае, когда занималась чем-то своим, усевшись поодаль от других детей или просто бродила по помещению, рассматривая всё вокруг. Ей нравилось проводить время в компании себя самой, либо вместе с воспитателем, который постоянно ломал голову, почему Сыль не играет с остальными детьми, хотя очевидно нравится всем.       В конце дня за ней приходила её мать. Высокая, очень красивая женщина азиатской внешности, с непременно эффектным макияжем и надменным взглядом. Она ни с кем никогда не заговаривала, ничего не спрашивала о своём ребенке, лишь подходила к Ёнсыль, хватала её за руку и вела на выход, даже не слушая, как дочка пытается ей рассказать, чем занималась в течение дня. Чимина первое время очень удивляла и напрягала подобная сцена, которая повторялась раз за разом. Но скоро и он к этому привык.       Однако ни на день не переставал об этом думать.       Детский сад, в котором Чимин работал воспитателем, рассчитывался на детей из богатых семей. Поэтому за 4 года работы в нём парень повидал многие семьи, как и разношерстных детей, от разбалованных капризуль до малолетних грубиянов, к каждому из которых как-то да находил подход. Ему всегда говорили, что у него особый талант сговариваться с кем угодно, а общаться с детьми являлось и вовсе его призванием. И он сам бесспорно с этим соглашался, ведь он очень любил детей и работал в детсаду не потому, что так вышло, а потому, что он этого действительно очень хотел. И всё шло действительно хорошо и удивительно гладко до этого самого момента. Дети его любили, родители его благодарили и некоторые даже спрашивали совета, как им лучше общаться с их чадом, интересовались их успехами и о том, не слишком ли много проблем их детишки доставляют.       Но в случае с Ёнсыль всё оказалось более необычно и запущенно, и не входило ни в один прецедент, что парню довелось увидеть за столько лет. Чимин с первого дня заметил, насколько эта девочка мила, солнечна и обладает высокими манерами общения. Чимин думал, что, скорее всего, ни у одного ребёнка не замечал такого хорошего воспитания, как у этой малышки. И было сложно сложить в голове известные факты с тем, что он наблюдал каждый вечер, невольно раз за разом провожая девочку с её матерью, которая ни разу не одарила окружающих хоть одним взглядом.       Из рассказа начальства Чимин узнал, что Ёнсыль переехала из Сеула в Ванкувер только в этом году, поэтому почти не знала английского языка. Возможно, поэтому девочка так много времени проводила с воспитателем, который часто обращался к ней на корейском, чтобы она чувствовала себя не настолько неуютно среди англоязычных деток. Но так же он много учил её английскому, поддерживая её в освоении в новой стране. ***       Что-то пошатнулось в привычном и очень удобном устое в один из вечеров спустя 2 года, как он познакомился с малышкой Ёнсыль. День был вполне обычный, как обычно в детский сад она пришла со своей матерью. Не было ничего странного, чтобы Чимин мог заподозрить что-то неладное. Женщина холодно попрощалась с дочерью, погладила её по голове и, смерив Чимина нечитаемым взглядом, ушла. Ёнсыль помахала ей рукой, улыбнулась и побежала внутрь, подбегая к воспитателю. И всё было как всегда.       День приблизился к вечеру, а стрелка настенных часов показала 6. В группе никого не осталось, кроме Чимина, что нервно покусывал свои губы, и малышки Ёнсыль, сидящей рядом на скамейке и грустно болтающей своими ногами. Во всём здании уже было тихо и безлюдно, а вахтёрша успела несколько раз к ним подняться, спрашивая, когда они уйдут.       - Твоя мама тебе не говорила, что задержится? – наконец-то поинтересовался у ребёнка Чимин, мягко дотрагиваясь до её руки. Ёнсыль подняла к нему голову и пожала плечами.       - Она, наверное, не придёт, - просто сказала та.       - Как это…? – сначала не понял парень, но после тряхнул головой и быстрее исправился. – Но кто-то ведь придёт?       - Папа должен прийти. Он меня не бросит. У меня самый лучший папа на свете! – воскликнула она и засияла своей детской солнечной улыбкой. От которой на душе у Чимина стало вдруг спокойнее. Он отчего-то поверил ей и, не сдержавшись, сам расплылся в улыбке и кивнул.       - Тогда, пока мы ждём твоего папу, нам стоит чем-то заняться? – скорее утвердил, чем спросил он. И дождавшись кивка от девочки, продолжил. – Что хочешь поделать?        - Рисовать? – неуверенно предположила Сыль робким голосом.        - Отлично. Тогда пойдём порисуем?        Они вернулись в общую комнату, где детишки проводили большую часть времени, и сели за стол. Чимин вытащил листы бумаги и карандаши, которые успел уже прибрать на место, и разложил перед ребёнком, который с большим энтузиазмом принялся что-то рисовать. А сам парень устроился рядом, следя за временем, что неумолимо двигалось к ночи.       - Кого рисуешь? – спросил Чимин, который до этого рисовал какие-то незамысловатые цветочки, поглядывая на сосредоточенную Ёнсыль.        - Папу, - просто ответила она. Чимин понимающе хмыкнул и посмотрел на лист бумаги, на котором был нарисован один единственный человек, в белой футболке и черных штанах.        - Нарисуешь себя рядом с папой? – предложил Чимин, незаметно взглянув на настенные часы за девочкой, которые медленно приближались к половине седьмого.        Ёнсыль согласно кивнула и взялась за другой карандаш.       - Когда твой папа придёт, подаришь ему, - продолжил парень с улыбкой.        Папа пришёл только около восьми вечера. Весь запыхавшийся, вспотевший он вбежал в здание детского садика и, спросив у вахтёрши что-то неразборчивое, поднялся в группу своей дочери с громким «Ёнсыль».        От разрезавшего тишину голоса Чимин вздрогнул и подорвался с места. А Ёнсыль уже радостно вскочила на ноги и побежала к выходу, как только услышала голос своего отца. Чимин, умилительно улыбнувшись, медленно проследовал за ней и так и замер на пороге, натыкаясь на до щемящего в груди трогательную сцену.        - Папа-а-а! – пропела Сыль, кидаясь к молодому мужчине, который тут же присел, заключая девочку в объятия и устало прикрывая глаза.        - Прости, что так долго, я очень торопился, - пробормотал тот.       Как заметил Чимин, мужчина был красив и слишком молод, что разнилось с его первоначальными представлениями о нём, взятыми из воображения и надуманными на основании ничего. Он был одет в классический костюм с чёрной рубашкой, сверху которого было накинуто такое же черное пальто. Это всё совместно с черными как смоль волосами давало очень мрачное впечатление о нём. Но потом он смущенно улыбнулся, смотря прямо на Чимина, и поднялся на ноги, беря дочь за руку.       - Папа, подожди тут! Мне нужно кое-что взять, - сообщила Ёнсыль, вырывая руку и убегая мимо воспитателя обратно в комнату. Чимин хохотнул и подошёл к мужчине, смотря вслед дочери.        - Она сделала Вам подарок, пока мы ждали, - сообщил он по-корейски, чем вызвал легкое, еле заметное удивление у мужчины. Но тот тут же встряхнул головой и неловко потупил взглядом, проводя рукой по затылку.       - Мне правда очень жаль, что я так задержался. Не мог выбраться с работы. Я очень Вам благодарен, что посидели с малышкой, - проговорил он внешне спокойным, но с лёгкой хрипотцой голосом, виновато посмотрев в глаза Чимину. – Ах да, - вдруг спохватился он. – Меня зовут Чон Чонгук, - и протянул свою руку, на которую Чимин очень удивлённо посмотрел, но поспешил пожать.        На этого человека было невозможно злиться. Так про себя заключил Чимин, уже во всю улыбаясь Чонгуку, и вовсе позабыв о том, как мысленно ругался на этого мужчину, сверля взглядом настенные часы.       - Пак Чимин, - ответил он наконец-то, рассматривая лицо напротив и неожиданно для себя подмечая маленькую родинку на носу Чона, во всю засматриваясь.       Он почувствовал, как кто-то зацепляется за край его свитера, и вздрогнул, отмирая.       - Папа, это тебе, - услышал он смущенный голос Ёнсыль слева от себя и перевёл взгляд на неё и её рисунок.        - Очень реалистично получилось, - хихикнул Чим и вновь посмотрел на Чонгука. Тот принял из рук дочери рисунок, вмиг смягчая свой взгляд. Он с огромной нежностью осмотрел его и протянул руку к дочери, которая тут же счастливо шмыгнула к нему, обнимая отца за ноги и прижимаясь сбоку. Тот довольно потрепал её за макушку, говоря, что ему очень понравился рисунок и что малышка просто молодец. Чимин неопределённо хмыкнул, наблюдая за этим. «Так вот откуда в этом ребёнке столько любви», - заключил он. Чонгук поспешил одеть свою дочь и сложить её игрушки в маленький рюкзачок.       - Мне очень неловко, что я Вас так задержал, - озвучил он. - Может Вас подвезти? Или Вы сами на машине? – спросил, вновь подойдя к Чимину, который тоже принялся быстро собираться.       - Не стоит, я на автобусе. Тут остановка рядом, - улыбнулся он, мотнув головой. Чонгук выжидающе посмотрел на него, будто ожидая, что парень изменит решение. Но так и не дождавшись, вздохнул и попрощался.       - Тогда до завтра. Постараюсь так сильно не опаздывать. Ещё раз спасибо, что посидели с Ёнсыль, - он вновь очаровательно улыбнулся, поклонившись чисто по старой привычке. Чимин хохотнул на такой корейский жест и сам коротко поклонился.       - Хорошо. Значит теперь Вы будете приходить за Ёнсыль? – зачем-то уточнил он. Чонгук как-то странно кашлянул и почесал нос.       - Да, теперь только я.       Чимин кивнул, не став больше задавать вопросов.       - Тогда до встречи, - улыбнулся он.       - Да…       - Пока Ёнсыль-а! – помахал он рукой девочке, которую Чонгук подхватил на руки. Она активно замахала в ответ, ярко улыбаясь и с обожанием обнимая отца за шею.       - Пока, Чимин-оппа!       Парни, услышав такое от девчонки, дружно взорвались от смеха, что очень порадовало Ёнсыль и она весело захихикала.       - Ну всё, мы пошли, - подвёл итог Чонгук, всё ещё тихо посмеиваясь.       - Ага, я тоже.       Они неловко потоптались на месте, но всё же двинулись к лестнице. Чимин притормозил у выхода, закрывая дверь. И когда снова развернулся, то увидел, что Чонгук с Ёнсыль уже спускались на первый этаж. На несколько секунд он остановился у самого края лестницы, зачем-то рассматривая их сверху.       Он смутно понимал, что в данный момент приковывало его взгляд. Возможно семейная нежность между отцом, который бесконечно обожает свою дочь, и его малышкой, которая тоже так сильно любит своего папу. Чимин сам уже давно не видел своих родителей, которые остались в Пусане, наверное, более пяти лет. Он просто не мог себе позволить часто летать через океан в такую далекую страну. И иногда ему просто не хватало своего семейного счастья, которое он мог наблюдать здесь, в детском саду, в котором работал.       Чимин медленно спустился вслед за Чонгуком и передал ключи вахтёрше, которая сочувствующе на него поглядела. Но Чимин лишь улыбнулся ей и сказал, что всё нормально.       На улице уже было довольно прохладно, всё же поздняя осень давала о себе знать. Чимин поёжился и последовал к калитке, откуда только что вышли Чонгук за ручку с Ёнсыль. Когда Чимин с ними поравнялся, останавливаясь в паре-тройке метров, Гук уже закрывал заднюю дверь авто, усадив туда Ёнсыль. Он вздрогнул и поднял взгляд на Чимина.       Возможно им стоило перекинуться какими-то фразами, но почему-то оба не спешили этого делать. Они просто смотрели друг на друга, будто соревнуясь, кто быстрее сдастся. Чимин никогда не считал себя таким уж робким парнем, и смотреть кому-то в глаза не представлялось особой проблемой. Но посмотрев в глаза этого парня, он почувствовал нереальное смущение и тонкое любопытство.       Чонгук красив, очень красив. И Чимин не может не признать, что именно на таких парней он всегда западал в подростковой молодости, когда в тайне от всех просматривал глянцевые женские журналы с идеальными мужчинами на страницах. Но Чонгук не идеальный мужчина, он просто слишком красивый для этого мира. Красивый женатый мужчина с шестилетней дочкой и… без кольца на пальце?       Чимин коротко улыбнулся и, помахав Чонгуку, прошёл мимо него к остановке. Он почувствовал затылком, как ему вслед обернулись, но решил больше не смотреть. ***       - Ёнсыль, твой папа снова опаздывает? – вздохнул Чимин, присаживаясь рядом с ребёнком и подхватывая её курточку, которая упала со скамейки. На часах было уже 6 вечера.       - Скоро придёт, - уверенно сказала она. Чимин подумал, что и сегодня его ужин будет позже обычного. Он точно растолстеет, если ежедневно будет настолько поздно есть.       - Тогда нам снова нужно придумать, как мы проведём этот вечер? – улыбнулся он. Ёнсыль решительно кивнула и вскочила на ноги.       Чонгук прибежал снова около восьми вечера. Он выглядел ещё более виноватым чем прошлым вечером. Но дочка была совсем не обижена на него, а лишь бесконечно рада. Что не скажешь о Чимине. Он стоял перед счастливой парочкой и немного хмурился, закипая. Чонгук, увидев недовольство парня, отлепил от себя Ёнсыль и наконец обратился к Чимину.       - Простите, пожалуйста. Но я знаю, как принести своё извинение, - выпалил он тут же, будто готовился сказать эту фразу весь вечер. Чимин только выгнул бровь, призывая продолжать. – Позвольте угостить Вас ужином.       Пак от такого заявления немного даже опешил, но быстро сообразил, что имел в виду Чонгук, поэтому постарался не выдать лицом, что первоначально эта фраза прозвучала в его голове немного не так, как предполагалась.       - Не стоит, - произнёс он с неестественной улыбкой. – Просто в другой раз так сильно не опаздывайте.       Однако его желудок думал по-другому, среагировав на слово «ужин» очень даже выразительно и однозначно. Чонгук несдержанно рассмеялся на такой конфуз, замечая замешательство и сконфуженность на лице Чимина.       - Просто пойдёмте, я уже загуглил неплохой ресторан неподалёку, - заявил Чонгук, хватая парня за предплечье и подталкивая к выходу.       - Лучше бы поторопились, а не гуглили… - пробурчал Чимин, но побрёл к гардеробу. Всё равно на улицу же выходить!       - Не мог отказать себе в таком желании, - ответил Чон, вновь приводя Чимина в недоумение своей фразой.       Ресторан оказался очень светлым и выглядел вполне уютно. Он был небольшим, но настолько милым и семейным, что Чимину даже захотелось пискнуть от восторга, рассматривая всё вокруг. Сам он обычно ел либо в забегаловках, либо дома, готовя самую простую еду. В такие места он не ходил очень давно. Поэтому сейчас приходил в восторг уже просто от нахождения здесь.       Ёнсыль сразу понеслась выбирать место и в итоге уселась за самый дальний столик около окна. Чонгук присел напротив, а Чимин, на пару секунд растерявшись от выбора сесть рядом с Чонгуком или с Ёнсыль, выбрал всё же ребёнка.       - Расскажете что-нибудь о себе, Пак Чимин? – вдруг заговорил Чонгук, когда они заказали еду и остались в образовавшейся тишине.       - А Вы расскажете? – вопросом на вопрос ответил Чим. Ему вдруг стало как-то неуютно от такого вопроса. Отчего-то хотелось рассказать о себе этому человеку если не всё, но по крайней мере то, что он захочет о нём узнать, но он понимал, что Чонгук спрашивает это всего лишь из вежливости и ради заполнения тишины, и о себе он совершенно не планирует что-то рассказывать. Но больше пугало не желание рассказать этому человеку что-то о себе, а скорее желание узнать о нём в ответ.       - Да. Расскажу, - просто ответил Чонгук, сдержанно улыбаясь. Чимин вздохнул.       - Даже не знаю, что рассказать.       - Например то, как Вы оказались в Канаде. Вы очень хорошо говорите на корейском. Сразу видно, что Вы родились не здесь.       - Как и Вы, - заметил Чимин. Чонгук кивнул.       - Да, я всю жизнь прожил в Корее. Я родом из Пусана. Но после поступления в Сеульский национальный остался там. И только два года назад переехал в Ванкувер, - сообщил он, чем вызвал удивление Чимина.       - Я тоже из Пусана! – воскликнул Чимин с неподдельным восторгом. – И тоже после поступления переехал в Сеул.       - О, так мы вполне могли там встретиться. Но видимо судьба решила немного посмеяться над нами, - хохотнул Чонгук. – Мы с вами не ровесники?       - Не знаю, - пожал плечами Чимин, и после неловкой паузы всё же добавил, - Мне 30.       - О. Вы меня на два года старше, - искренне удивлённо ответил Чонгук. – Мне 28.       От разговора их отвлекла официантка, которая принесла чайничек с улуном, который, оказывается, очень любил Чон.       - Тут такое быстрое обслуживание или я не заметил время за разговором с Вами? – поразился тот, чем вызвал смешок у Чимина.       - А когда принесут моё мороженое? – поинтересовалась Ёнсыль, мгновенно привлекая внимание парней на себя.       - Сначала тебе нужно поесть ужин, а потом принесут мороженое, - на автомате ответил Чимин, сначала не замечая странного взгляда Чонгука, который даже растерялся на секунду, забывая, что хотел сказать. Но когда Пак выпрямился и взглянул на него, то тут же стушевался, выпустив неловкое «Ой». Чонгук на подобную реакцию рассмеялся и только кивнул.       - Чимин-оппа правильно говорит. Сначала нужно поесть полезную еду, а потом мы вместе поедим вкусняшек, которые заказали, - вставил своё родительское слово Чонгук, только лишь ещё сильнее заставляя Чимина краснеть.       Когда принесли еду, они почти не отвлекались на разговоры, лишь иногда обсуждая незначительные глупости, которые у них спрашивала Ёнсыль, и очень много смеялись, отчего ужин продлился очень долго. Настолько, что, когда принесли десерт, Сыль буквально клевала носом в своё мороженое, к которому еле притронулась.       - Она почти спит, - прокомментировал Чимин. – Вам нужно ехать.       - Да, - вздохнул Чонгук. После чего встал, перекинулся через весь стол, поднимая своего ребёнка со стула и усаживая на свои колени. – Но всё же может мы ещё немного посидим?       В глазах парня читалась лёгкая надежда, что Чимин не мог себе отказать в том, чтобы пересесть на соседний стул, чтобы оказаться лицом к лицу с парнем. Он невольно откашлялся и отвёл взгляд, ставя перед собой свой яблочный штрудель.       - Мне всё равно нужно доесть мой штрудель. Не могу же я оставить еду, за которую Вы платите.       Подняв взгляд, он уловил лёгкую улыбку Чона, который бережно прижал к себе ребёнка, который уже сопел в две дырочки. В этот момент Чимин ощутил то самое чувство, которое нагнало его вчера на лестнице. Нежность. Что-то сжалось внутри него от подобной трогательной картины, что он поспешил закинуть в рот большой кусок, дабы заглушить это сводящее чувство. Но в итоге лишь заставил Чонгука посмеиваться над нелепостью картины давящегося пирогом Чимина, который еле как пытался его прожевать.       - Спасибо, что подвезли. Мне правда неловко, но автобусы уже не ходят, - сказал Чимин Чонгуку, который вышел из машины его проводить.       - Не стоит чувствовать себя неловко, пожалуйста. Это мне дико неловко, что заставляю Вас задерживаться на работе, - ответили ему.       Чимин потупил взглядом, размышляя, как ему сейчас поступить. Просто попрощаться и уйти, ещё раз поблагодарить или может ещё что-то? Чонгук пристально смотрел и это только мешало адекватно рассуждать.       Чимин поднял голову, чтобы наконец-то попрощаться. Но в этот момент что-то точно переклинило, и он в который раз просто завис. Завис на этом взгляде, на этой улыбке, завис на самом Чонгуке, который почему-то совершенно не спешил уходить. Он смотрел, так пристально смотрел, будто изучая, что от этого взгляда хотелось сжаться, но в то же время совсем не хотелось отводить глаз, хоть и смущение медленно подходило к лицу, заставляя краснеть. И так сложно было сказать элементарно «Пока» или «До завтра» и уйти.       Но пересилив себя, встряхнув головой, он что-то пробормотал и ушёл. Ушёл, чувствуя себя школьником, совершенно не понимая того, что произошло. ***       На следующий день ситуация повторилась, однако пришёл Чон Чонгук где-то на полчаса раньше, да и выглядел он уже не настолько виновато. Улыбался и уверенно утверждал, что они идут ужинать. И ведь сложно было поспорить с этим парнем, когда он так очаровательно улыбался и хватал за предплечье, ведя к выходу.       - Правда здорово я придумал? Вы будете сидеть с моей малышкой лишние полтора часа, а я за это буду кормить Вас ужином и подвозить до дома, - заявил с детским восторгом Чонгук, находясь уже в том же ресторане, когда они присели за тот же стол.       - Пожалуй, не здорово, Мистер Чон. Я должен отказаться от этой идеи, - ответил Чимин, нахмурившись и вздохнув.       К ним подошла та же официантка, что и тем вечером, ослепительно улыбаясь, явно узнавая их компанию. Она положила им меню, а после ушла, сказав, что они могут нажать на звонок, когда сделают заказ.       - Почему нет? Мне кажется, очень выгодное деловое предложение, - удивился Чонгук, открывая меню.       - Вам самому будет накладно каждый день меня кормить ужином. Лучше постарайтесь улаживать свои дела до 6 вечера.       - Не беспокойтесь, у меня есть деньги каждый день Вас кормить, - заверил его Чон, довольно улыбаясь. Чимин только коротко вздохнул, теряясь и совершенно не зная, что ему ответить. – Делайте заказ. ***       Ему отчего-то слишком нравилась эта атмосфера, которую создавали Чонгук и его Ёнсыль. Было слишком уютно и хорошо, что он сам, если честно, был бы очень рад находиться с ними каждый свой вечер, возможно не просто ужинать, но и проводить время как-то ещё. Но ему совершенно претил тот момент, когда этот парень платил за каждый его ужин. И он бы отказался и платил бы сам, но у него совершенно не было на это денег. Весь его бюджет был уже распределён на продукты, которыми был заполнен холодильник и кухонные шкафчики, и другие необходимые для жизни вещи. И ему определённо хватало этих денег, и лишних явно не водилось, чтобы тратить их на рестораны.       Чонгук всегда говорил четко и красиво, по его речи и поставленным предложениям было заметно, что он взрослый и образованный человек, а не юный мальчишка, которым мог показаться с первого взгляда или в те моменты, когда заливисто смеялся над нелепостями Чимина. И это всё нравилось Паку. Нравилось с ним разговаривать, нравилось слушать его смех или смеяться над его шутками. Нравилось всё это и хотелось ещё. Хотелось стать не просто знакомым для этого человека, а, возможно, другом.       - Знаете, что мне нравится в этом ресторанчике? – сказал Чимин в какой-то из вечеров, спустя неделю. Чонгук что-то промычал в ответ, наклоняясь к ложке с супом.       - Здесь много растительности, цветов, много света и картин Ван Гога.       - Вам нравятся картины Ван Гога? – поинтересовался Чонгук.       - Очень, - кивнул Чимин. И после минутной тишины продолжил. – В академии современных искусств, в которой я учился, у нас был предмет «история искусств». Я тогда вызвался готовить реферат про знаменитую и значительную личность. И я выбрал Ван Гога. Его картины всегда производили на меня впечатление. Какое-то особое.       - Возможно всё дело в трагичной судьбе этого человека? – предположил Чон, следя за изменениями на лице Пака.       - Да, возможно в этом дело. Его жизнь была тяжелой и очень печальной, однако его картины… все картины горят такими яркими красками. Он делал нечто прекрасное через всю свою боль и отчаянье.       Чонгук улыбнулся. Улыбнулся своей привычной улыбкой, которая вселяла тепло и уют. Такой улыбкой, которая удивляла, но заставляла улыбнуться в ответ.       - Какие картины любите Вы, Чонгук? – вдруг спросил он.       Чонгук на мгновение задумался, переваривая вопрос. Чимин явно застал его врасплох.       - Я думаю, картины Айвазовского, - вдруг ответил Чон.       - Море… - тут же произнёс Пак. – Вы разбираетесь в изобразительном искусстве?       - Немного, - кивнул Чонгук. Чимин кивнул, возвращаясь к еде, но через некоторое время вновь поднял голову и посмотрел на Чона.       - Картины Айвазовского похожи на Вас, - вдруг отозвался он. Чонгук недоуменно уставился на него, глупо моргая.       - Это ещё почему?       - Не знаю, - пожал плечами Чим, неловко скривив губы в улыбке. – Просто мне подумалось так.       Он хотел рассказать, почему он так считает, но не стал, тут же тушуясь от удивлённого вопроса парня, что заставил залиться краской и осознать, как нелепо выглядело это высказывание. Просто он считал его таким же легким, но в то же время очень сложным, если подойти достаточно близко, дабы разглядеть все краски, все тона и полутона этого мужчины. Одна его улыбка вмещала в себе столько непонятного, скрытого, что уж говорить о его многозначном взгляде, который Чимину не представлялось реальным разгадать. И чем больше он смотрел на него, тем глубже утопал.