***
Во второй раз я вновь пытаюсь прийти в себя, оставаясь на месте, уже усвоив урок. Дышу ровно, мои глаза закрыты. Слышу шарканье и приглушенное бормотание. Напрягаю слух, чтобы понять, что они говорят, но все, что я могу уловить, это лишь маленькие фрагменты и обрывки. — Должно быть достаточно… — Он скоро проснется, — глубоко вздыхаю и считаю до трех. 1, 2, 3. Открываю глаза и сижу, борюсь со слепотой, хватаю ближайшего человека и толкаю его к стене, сильнее, чем предполагал. Человек, какой-то доктор в белом халате и очках, вздрагивает от боли, но потом через секунду широко распахиваются, а на лице появляется улыбка. — О Боже мой, это работает, действительно работает! Он отталкивает меня и трогает шею, где теперь видна красная отметина, в месте, за которое я схватил его рукой. Хмурюсь. Не помню, чтобы бил его так сильно. Он почти сияет, чуть ли не прыгая по комнате от радости и жестикулируя другим врачам в комнате, которые, кажется, в ужасе забились в противоположный угол комнаты. Не двигаюсь, голова забита вопросами и путаницей в них. — Кто ты? — спрашиваю я, мой голос звучит грубо из-за длительного неиспользования. Меня игнорируют. Он бросается к другим ученым, показывая на метку на шее. — Посмотрите на эту силу! Все работает! Ученые начинают толпиться вокруг него, касаясь красного пятна, даже фотографируют, прыгают от волнения. Прочищаю горло. — Где я? — тихо спрашиваю, прежде чем попытаться снова — громче. — Где я? Наконец, все они прекращают свое торжество и поворачиваются ко мне с горящими глазами. Человек с красной отметиной на шее шагает ко мне. — Добро пожаловать, объект 12. Добро пожаловать домой.***
Меня быстро заковывают в наручники, прежде чем я успеваю отреагировать, ведут через множество коридоров, настолько безупречно белых, что это начинает нервировать. Они останавливаются у большой белой двери и проводят картой по датчику, прежде чем та открывается. Она с шорохом скользит, и внутри я вижу кровать, туалет и стол, все блестяще белое и безупречное, как и все остальное в этом месте. Кто-то сидит на кровати, одетый в такой же белый лабораторный халат, как и остальные, но его темные каштановые волосы и шоколадная кожа отличает его от других, когда он смотрит на них, он выглядит как потерянный ребенок, потому что в нем нет этой беспристрастности и безразличия, что у остальных, и эта аура невинности в его глазах заставляет меня подумать, что он не отсюда. Он опускает взгляд в пол, и я вопросительно наклоняю голову. Почему он не смотрит мне в глаза? Он отряхивает свой халат, прижимает свой планшет к груди и поспешно кланяется. — Ким Чонин, департамент по вопрос подготовки и взаимодействия, сэр, рад встрече с вами. Двое мужчин, сопровождавших меня, кивают ему и освобождают меня, прежде чем уйти из комнаты. Двери с шипением закрываются за ними. Мгновение я стою неподвижно, прежде чем подойти к Чонину, слегка хмурясь, когда он отступает. — Ты можешь смотреть на меня, знаешь, я не кусаюсь. Он кивает. — Прости, — смотрит мне в глаза, до сих пор сохраняя это робкое выражение лица. — Приятно познакомиться, объект 12, я Ким Чонин, буду отвечать за ваше обучение. Его речь была, очевидно, отрепетированной, и я сажусь на кровать, почувствовав себя дико уставшим. — Обучение для чего? Он смотрит на меня с широко распахнутыми глазами. — Вам… Вам не сказали? — Нет… А должны были? Он закусывает губу, очевидно, ему неловко. — Я не уверен, может быть, не… Я не уверен, что у меня достаточно полномочий, чтобы рассказать вам… — Так ты ждешь, что я буду проходить обучение, не зная причину? Он вздыхает, садясь на другой край кровати, так далеко от меня, как это возможно. — Все, что я могу сказать — это для благого дела. Теперь… — он открывает планшет и просматривает несколько листов. — Мы проведем несколько небольших тестов, чтобы проверить ваше физическое состояние, хорошо? Киваю. Он ставит палец перед моим носом, так что мне приходится скосить глаза, чтобы его увидеть. — Следи за пальцем, хорошо? Снова киваю, и он медленно проводит им влево, затем вправо. Я слежу за ним, как и было сказано, и он выглядит удовлетворенным, когда, наконец, опускает его. — Хорошо, теперь проверим ваши рефлексы, — он вручает мне некоторого рода секундомер, затем вытаскивает из кармана маленькое устройство. — На этом экране будет красный квадрат. Когда он станет зеленым, я хочу, чтобы вы нажали на кнопку вашего секундомера, хорошо? — Хорошо. Он запускает устройство, а затем откидывается назад и внимательно наблюдает за мной. Квадрат меняется от красного к зеленому пять раз, и я нажимаю кнопку достаточно быстро, судя по его реакции, когда он рассматривает результаты. — Хорошо, хорошая и быстрая реакция, ничего из отклонений. Думаю, вы физически в порядке. Ладно, я задам вам несколько вопросов, и вы должны ответить на них как можно более честно. Едва сдерживаю стон, боль врывается в мою голову. — Хорошо. Он переворачивает первую страницу своего планшета, щелкая ручкой и готовясь делать заметки. — Когда вы очнулись, вы чувствовали боль? — Нет, но она была, когда они вырубили меня… — Это нормально, снотворное довольно сильное. Дальше, кто-нибудь говорил вам что-нибудь до этого момента о вашей миссии? — Нет… Я ничего не знаю, меня привели сюда сразу же после того, как я очнулся. Он кивает, отчаянно чиркая что-то на бумаге, не поднимая глаз от планшета даже во время вопросов. — Хорошо, что вы думаете об этом месте? — Я не знаю. — Вам комфортно? — Не знаю. Его ручка замедлилась. — Что вы можете… Можете ли вы вспомнить что-нибудь? Молчание. — Нет. Его ручка зависает над страницей. — Вообще ничего? — Нет. Ручка падает. — О… То есть… Я не думал, что они забирают все воспоминания. — Как ты мог не знать? Ты один из них. — Я новенький. Не знаю, что здесь происходит, просто делаю, что мне говорят. Он прочищает горло, прежде чем поднять свою ручку. — Давайте вернемся к вопросам. Как давно вы очнулись? Смотрю на него в течение нескольких минут, прежде чем ответить. — Час или два назад. — Хорошо, так вы чувствуете боль прямо сейчас? — Не знаю. Он запинается. — Что вы подразумеваете под этим? Немного пододвигаюсь к нему, изучая его черты. — Ну, честно говоря, моя голова слегка онемела, и я не уверен, из-за того ли, что мне не больно, или из-за того, что больно слишком сильно. Вина мелькает на его лице, но он быстро скрывает это, отвернувшись от меня. — Мне жаль это слышать, уверен, скоро вы почувствуете себя лучше. Теперь я должен пойти и зафиксировать эту информацию. Спасибо за ваше время. Он поспешно вскакивает на ноги, избегая моего взгляда. Поворачивается ко мне и быстро кланяется, а моя рука дергается, чтобы схватить его за запястье прежде, чем он уйдет. — Скажи мне что-нибудь. Что угодно. Почему я здесь? Что вы делаете со мной? — мой голос срывается на последней фразе, и он долю секунды смотрит мне в глаза, а я ищу подсказки в его взгляде, хоть что-то. Я так запутался и потерялся, мне нужно что-то вроде якоря, потому что мир куда-то уплывает от меня. Его взгляд перемещается к моей руке, той, которая держит его запястье, и я вижу, что оно окрашивается в пурпурно-красные. Я быстро отпускаю, глядя на него распахнутыми глазами. Я это сделал? Смотрю на него в ужасе, и он, сглотнув, бросается прочь от меня из этой комнаты, прежде чем я смог открыть рот, оставляя меня в этом глупом белом помещении. Мой взгляд бродит по рукам, пока я сжимаю и разжимаю свои кулаки. В голове появляется изображение покрасневшего запястья. Я сделал это.***
Бэкхен
Вздыхаю, рассеянно грызя ноготь. Я пробыл в этой комнате достаточно долго, чтобы потерять счет дням и перестать задавать вопросы, потому что знаю, что не получу на них ответы. На первый месяц или около того они дали мне своего рода инструктора, кого-то, чтобы следить за моим прогрессом. Он был строгим, тем, кто многое пережил, не заботясь ни о чем, но получил эту работу. Его имя было Шивон, и дни с ним тянулись бесконечно. Он приходил, задавал вопросы, проводил тесты, а потом уходил. Он не был недобр ко мне, но и особого дружелюбия не наблюдалось. Он просто был. После того, как он решил, что я достаточно готов, они оставили меня в покое, в этой белой комнате, где не было ничего, кроме письменного стола, туалета и кровати, и никакой компании, но иногда мне разрешают прогуляться вне стен этой комнаты со своим надзирателем, и три раза в день человек в белом лабораторном халате открывает дверь и ставит внутрь поднос с едой. Они приходят по ночам, когда я сплю, чтобы забрать пустую посуду, потому что я никогда этого не видел. Эта рутина стала моей жизнью, и теперь одним из самых распространенных времяпрепровождений стал взгляд в никуда, оставляющий разум совершенно пустым. Вдруг, слышу щелчок разблокированной двери, смотрю с любопытством. Обед должен быть только через несколько часов, так зачем они пришли? Врач заходит в комнату, слегка кивая мне. — Я провожу вас в вашу новую комнату, объект 04. Хмурюсь, не двигаясь. — Какую новую комнату? Я в порядке, почему мне нужно переезжать? — Сэр, боюсь, вам придется пойти со мной. — Нет, но почему? Я в полном порядке, где я… — он не отвечает мне, лишь подходит и хватает мои запястья, скручивая их так быстро, что мне приходится следовать за ним, выходя из комнаты и идя вниз по коридору, скрипя от боли. Он ведет меня к такой же двери, как та, которая была у моей предыдущей комнаты. Хмурюсь. Почему они переводят меня в комнату, ничем не отличающуюся от предыдущей? Он проводит картой и толкает меня внутрь, не слишком-то мягко, прежде чем покинуть комнату, вновь запирая за собой дверь. Стою в смятении, прежде чем взглянуть на комнату. Такая же, как и первая, немного больше, с еще одной кроватью. Иду к ним, рассеянно проводя пальцами по простыням. Будет кто-то еще? Поэтому их здесь две? Собираюсь сесть на одну из них, когда слышу шорох позади себя, оборачиваюсь и вижу мальчика с темными волосами, прижавшегося в углу и смотрящего на меня с упреком. Быстро поворачиваюсь, не отводя от него взгляд. Как я не заметил его раньше? — Кто ты? Почему я здесь? — спрашиваю осторожно. Он мгновение колеблется, нервно бегая глазами. — Я объект 61, но ты можешь звать меня Чанель. Я не знаю, почему ты здесь. Я даже не знаю, почему я здесь, — его голос глубокий, гораздо глубже, чем я ожидал от кого-то такого робкого на вид. Он сжимается еще больше, как будто это возможно. Я ему не доверяю. — Ну, как хочешь. Понятия не имею, что происходит. И собираюсь спать, — отворачиваюсь от него и ложусь на одну из кроватей, скользнув под одеяло и пытаясь игнорировать его присутствие. Я больше никому не доверяю.***
Лухан
Холодно. Чувствую, как холод просачивается в мои кости, жгуче и резко кусая за кожу. Перевожу взгляд на Сехуна, который мирно лежит в своей постели, бросив одеяло у ног. Разве ему не холодно? Хмурюсь, тихо приближаясь, чтобы не разбудить его. К сожалению, я все порчу, и он шевелится, слегка постанывая, прежде чем сесть. — Лухан-хен? — спрашивает он сонно, потирая глаза кулаками и позевывая, прежде чем взглянуть на меня. — Что случилось? Виновато вздыхаю. — Извини, Сехун-а, я не хотел тебя будить, просто возвращайся ко сну, хорошо? Он слегка трет лицо. — Хм, хор… Подожди, ты дрожишь? — он распахивает глаза, просыпаясь и наклоняясь ближе, беспокойно глядя на меня. Качаю головой, слегка улыбаясь. — Нет, мне просто немного холодно, не беспокойся об этом, — Сехун хмурит брови. — Но здесь прекрасно, немного жарко, но… — он двигается вперед, кладя руку на мой лоб и тихо вздыхая. — Хен, ты горишь, ты хорошо себя чувствуешь? — он выпрямился, положив другую руку на мою щеку. Я не уверен, отчего меня тряхнуло, от холода или от Сехуна. Почти неохотно убираю его руки. — Я в порядке, Сехун-а. Ложись спать. Он качает головой. — Что они делают с тобой, что ты так устаешь? В один прекрасный день ты серьезно заболеешь, — неодобрительно говорит он, сужая глаза. Отвечаю ему слабой улыбкой. — Я говорил тебе, это просто обучение Сехун. Я в порядке. Теперь спи. Он вздыхает, качает головой, ложится обратно в постель, поглаживая место рядом с ним. Изначально у нас было две кровати у противоположных стен, но через несколько дней мы сдвинули их вместе, чтобы спать бок о бок. Вздыхаю, лежа на спине рядом с ним и глядя на потолок. Я устал и хочу, чтобы они оставили меня в покое. Каждый день приходят люди в белой одежде и красных масках. Каждый день они тренируют меня, заставляя работать, пока моя голова не закружится, а веки не потяжелеют. «Это для благого дела,» — говорят они. Иногда я просыпаюсь утром, но желаю, чтобы это было не так. Хочу уснуть и не проснуться. Но не могу. Сехун нуждается во мне. А мне нужен он. Стараюсь не беспокоить его, рассказывая ему как можно меньше. Не говорю о том, как мои ноги и руки болят после тренировки или как иногда из носа у меня идет кровь, если они заставляют меня слишком сильно работать. Не говорю о тому, что в один день я поздно вернулся, но потому что обновлял свои данные, а потому что рухнул после тренировки и меня доставили к медикам для лечения. Ему не нужно беспокоиться об этом. Однажды я спросил у людей. Спросил, почему Сехун не тренируется. «Он слишком молод,» — сказал они, и впервые я согласился с ними. Я слышу слухи о других, таких как я, кого учат для того же. Интересно, смогу ли я когда-нибудь встретиться с ними.***
D.O
Чонин приходит каждый день со своим планшетом и белым халатом, который заставляет его кожу выглядеть еще темнее, чем на самом деле, хотя казалось, что это невозможно. Он проводит тесты, задает вопросы и даже шутит. Я бы не назвал нас друзьями, но с ним я чувствую себя в безопасности. Он более настоящий, чем остальные, и обладает своего рода тупой честностью, что делает очевидным то, что он не лжет, когда говорит нечто подозрительное. Он никогда не отвечает на мои вопросы о том, почему я здесь, и через некоторое время я принимаю это, убедив себя в том, что я не получу от него никакой информации.***
В один день, пока он проверял мое сердцебиение, я услышал, как он напевает что-то. — Что это? — тихо спрашиваю. — Одна из новых песен группы, дебютировавшей в прошлом году, — рассеянно говорит он, наблюдая за сердцебиением на мониторе. Хмурюсь. — Группа? Смотрит на меня с небольшой улыбкой. — Ну, знаешь, новый бойз-бенд из семи человек или что-то около того. -… Нет, не знаю. Минута молчания. — О… Отказываюсь смотреть ему в глаза, потому что слышу жалость в его голосе, а я не хочу этого, мне оно не нужно. Он прочищает горло. — Я мог бы дать тебе послушать, если хочешь. Быстро поднимаю глаза, застенчиво встречаясь с его взглядом. — Это было бы неплохо.***
На следующий день он возвращается с небольшим устройством, воспроизводящим песни. Вручает мне пару наушников и позволяет слушать, пока проводит тесты. Не могу узнать ни одну из песен, но они мне тоже нравятся. Громкие, яркие, создающие занятные образы в моей голове. Мне нравится это чувство, потому что образы, яркие цвета, блестящие вихри — все это отвлекает меня от мрачного существования, коим является сейчас моя повседневная жизнь. Продолжаю проходить тесты с улыбкой на лице и когда поднимаю голову, чтобы проверить, что делает Чонин, он перестает делать заметки и улыбается в ответ. С нетерпением жду его визитов каждый день, потому что чувствую себя лучше, когда кто-то еще есть в комнате, с кем можно поговорить. А когда один, чувствую себя так одиноко, окруженный безупречным белым, словно клеткой вокруг меня.***
Однажды он приходит с нервной улыбкой на лице, его руки были свободны от привычного планшета. — Мы попытаемся сделать кое-что новое, — говорит он с утешительной улыбкой, что меня немного успокаивает. Киваю, все еще запутанный. Он садится рядом со мной и какое-то время просто смотрит на меня. — Объек… Кенсу, ты заметил что-то новое в себе? С тех пор, как ты очнулся? Что-нибудь не нормальное? Медленно качаю головой, не понимая, что он хочет. — Итак, причина, по которой ты здесь, это то, что ты особенный. У тебя есть особые способности, которыми мы одарили тебя. Тупо смотрю на него, и он вздыхает. — Помнишь того врача, который был там, когда ты очнулся? У него неделю были синяки на шее после того инцидента. — Послушай, мне жаль это слышать, но это вышло случайно, я запутался и… — В первый день, когда я встретил тебя, помнишь те синяки, которые ты оставил на моих запястьях? — Чонин, я… — Ты особенный, Кенсу. У тебя есть особая сила, которая дает тебе возможность делать такие вещи. Ты понимаешь, о чем я? — Нет. Пытаюсь отвернуться от него, но он нежно хватает меня, поворачивая к себе. — Кенсу, ты должен принять это. — Принять что? — спрашиваю, пытаюсь вырвать руки, потому что знаю, что другой, неправильный, но пытаюсь загнать эту мысль подальше все это время. — Прими тот факт, что у тебя есть особые способности. Что ты особенный, не похожий на остальных. Наконец выдергиваю руку, отшатываясь, прежде чем обернуться к нему. — Ну и что? Хочешь, чтобы я признался, что я урод? Я знаю, ясно? Нет необходимости напоминать об этом. Он осторожно тянется ко мне. В комнате, кажется, холодает, а в моем желудке появляется дыра. — Кенсу, ты не урод, здесь нечего стыдиться. Это благословение, иметь такую мощь… — Ну тогда отдайте это тому, кто этого хочет. Вы затащили меня сюда, забрали мои воспоминания, мою жизнь, мои шансы быть нормальным человеком, оставили меня ни с чем, даже не спрашивая, хочу ли я этого. Если это благословение, может быть, стоило дать кому-то, кто согласен на это. Потому что я уверен, что это не я. Отталкиваю его прочь, отказываясь смотреть на него. Проходит несколько тихих минут, потому я слышу, как закрывается дверь, оставляя меня в оглушающем молчании. Когда я, наконец, смотрю на кровать — вижу, что он оставил тот музыкальный проигрыватель. Остаток ночи провожу, слушая музыку и яркие цвета до тех пор, пока плеер не разряжается.***
Бэкхен
Довольно быстро понимаю, что Чанель совершенно безвредный. Мы спорим о многих вещах, но он не опасен. Это я знаю наверняка. Люди в белом приходят каждый день в нашу комнату, чтобы забрать нас. Они отводят нас в большое помещение, полное оборудования, и тренируют нас с грушами и беговыми дорожками. Я учусь контролировать маленькие шары света и бросать их в цели, удовлетворенно улыбаясь, когда они достигают их. Чанель, кажется, в восторге от моей силы, и я довольствуюсь собой, пока не узнаю, что он контролирует огонь. Внезапно, кажусь себе не таким уж и впечатляющим, когда смотрю, как манекен взрывается от его щелчка. Тем не менее, кажется, ему не хочется использовать свою силу, вздрагивая каждый раз, когда его пылающий шар ударяет в цель. Может быть, он в восторге не от моей силы, а от того, что я не боюсь ее использовать. Я все еще помню тот день, когда узнал о ней. Я сказал Шивону, что иногда, когда я грущу или сержусь, огни в комнате будто мерцают. Он сел и серьезно все мне объяснил. Сказал, что я особенный и всех спасу. В то время у меня не хватало эмоций, чтобы думать об этом. «Хорошо,» — сказал я. «Хорошо, если ты так говоришь.» Внезапно дверь с шипением открывается, и мы с Чанелем смотрим, как другой доктор спешит к нашему тренеру, задыхаясь. — Сыворотка, — выкашливает он между вдохов. — Проблема в химическом крыле с новой сывороткой. Наш тренер в шоке смотрит на нас. — Объекты 04 и 61, продолжите обучение. Скоро вернусь. И без дальнейших объяснений, он бросился вместе с врачом, оставив нас одних в учебной комнате. Я моргаю, закрываю рот и обращаюсь к Чанелю. Он пожимает плечами, прежде чем вернуться к тренажерам. Раздражаюсь и отворачиваюсь от него, прежде чем пойти поискать что-нибудь еще. За все время, что я был в этом месте, меня еще не оставляли без присмотра нигде, кроме своей комнаты. Иду туда, где тренер сидел несколько минут назад, взял планшет, в котором он чиркал. Там были заметки о наших тренировках и результаты каждого дня. Хмурюсь, чешу нос и листаю дальше. Наши с Чанелем профили. Просматриваю страницу Чанеля с любопытством, кратко взглянув, что он все еще занят. — Эй, — игриво зову я. — Оказывается, я старше тебя. Чанель нажимает кнопку «стоп» на беговой дорожке. — Что? Маню его к себе. — Я нашел наши профили, смотри. Он пробегает, заглядывает за мое плечо, чтобы увидеть документы. Хмурит лоб. — Это то, что они делали все это время? Наблюдали за нами, как за морскими свинками? Перехожу к следующей странице, находя наш прогресс. Чанель что-то бормочет. — Что, черт возьми, это такое? Почему это все задокументировано? Не отвечаю, просто пролистываю страницы. Этот документ выглядит более официальным, с красной печатью «конфиденциально» жирным шрифтом. Быстро склоняюсь над ним, закусываю губу, а дыра в моем желудке растет, пока я читаю все больше и больше. Вижу свое имя, Чанеля, других незнакомых людей. Когда достигаю конца листа, мои глаза расширяются, я роняю планшет, смотря на страницу со странным чувством в груди. Дебют EXO: 8 апреля. Процент успешного обучения: 98% Выживаемость первой партии: 2/100 Объект 04, объект 61 — Незаменимы. Защитить любой ценой.