Семейство Фролло

Детская беда безгранична — сколь немногие даже теперь понимают это. Отчаяние у взрослого, пожалуй, несравнимо с отчаянием ребенка. Айрис Мердок, "Дитя слова" Последняя степень отчаяния — когда сомневаешься даже в том, что ты есть. Эмиль Мишель Чоран

В 1461 году мне было уже 16 лет. Стала почти как цветок, у которого появился бутон, а тот вскоре раскроется. И я с мамой уверены были, он окажется красивей всех. Но все не так просто. Из-за постоянного чтения при недостаточном освещении или еще из-за чего я расплатилась зрением. У меня появились очки. Подсобили люди. Поначалу стеснялась, но потом поняла. Рубина тоже повзрослела, похорошела, стала поистине настоящей девушкой. Несмотря на различия в национальности, мы по-прежнему лучшие подруги. На своем примере показали, что в нас нет места расизму и предрассудкам. И никому эту дружбу не сломать. Если вы думаете, что на брате наши несчастья закончились, то вы ошибаетесь. Дальше стало хуже. Самое страшное, что только могло случиться в моей жизни, - случилось. Кто-то донес Золотой Орде, где наша деревня. Про секретные туннели. Точнее, про не все туннели. В тот роковой день к нам прибежала Рубина, крича: - Татаро-монголы! Бегут по одному из туннелей сюда! Спасайтесь! Мы быстрей вещи собирать и бегом из дома. Не потрудились запирать, все равно спалят. Подруга моя нас провела к секретному ходу через, который мы бы смогли сбежать. Туда же и остальные побежали. Но на выходе нас уже поджидал вражеский отряд. - Бегите, мы попробуем задержать их, -прокричала Рубина, перед тем как ее родню стали уводить в безопасное место. То было последнее, что мы могли видеть прежде, чем покинуть родной дом. Мы бежали стремглав, не останавливаясь и не оглядываясь. А трое монголов настигали. Матушка стала уставать, споткнулась. Один ордынец тут же подскочил и схватил ее. Я, не мешкая, схватилась за юбку, чтобы вырвать из их когтей, но получила по голове. Удар должен был быть смертельным, но я успела увернуться и сгруппироваться так, чтобы трагического финала не было. Очнулась. Никого вокруг нет. Уехали, когда подумали, что добили. Но где же матушка? Стала кликать. В ответ послышался тихий стон. Гляжу: мама лежит. Бедняжка, она лежала неподвижно, и кровь лилась из раны ручьями… Такой злодей; хоть бы в сердце ударил – ну, так уж и быть, одним разом все бы кончил, а то в спину… самый предательский удар! Она была без памяти. Я изорвала одну рубашку и перевязала рану как можно туже; напрасно пыталась – ничто не могло привести ее в себя. Взвалив матушку на себя, я с грехом пополам, через каждые 7 минут останавливаясь, добралась до заброшенной избы. Там я ее и устроила. Скажу сразу: мама долго мучилась, и я уж с ней измучились порядком. Около десяти часов вечера она пришла в себя; я сидела у постели; только что она открыла глаза, начала звать меня. – Я здесь, подле тебя, матушка, – отвечала я, взяв ее за руку. - Я умру! – сказала она. Я начала ее утешать, говорила, что вылечу непременно; она покачала головой и отвернулась к стене: ей не хотелось умирать!.. Я пыталась ее спасти всеми способами. Бегала в ближайший лес, искала нужные средства. Только многие книги остались дома, подсмотреть не куда. Оставалось полагаться на память. Хвалю себя за предусмотрительность, их я за домом зарыла, чтоб хоть они уцелели. Ночью у матушки начался бред. Говорила на разные темы, в основном про меня. С кем меня оставит и все остальное. К утру бред прошел; с час она лежала неподвижная, бледная, и в такой слабости, что едва можно было заметить, что она дышит. Настала другая ночь; я с Серафимой не смыкали глаз, не отходили от ее постели. Она ужасно мучилась, стонала, и только что боль начинала утихать, она старалась уверить нас, что ей лучше, уговаривала идти спать. Но я не сдавалась. После полудня она начала томиться жаждой. Мы отворили окна – но на дворе было жарче, чем в комнате; поставили лед около кровати – ничего не помогало. Я читала, что эта невыносимая жажда – признак приближения конца. А также о том, что от раны в спину умирают в этот же день. Но это ошибка. Ошибка в том, что мать еще два дня прожила. - Воды, воды! – говорила матушка хриплым голосом, приподнявшись с постели. Я быстренько схватила флягу, налила и подала ей. Закрыла глаза руками и стала читать молитву, прося Богородицу смиловаться, не отнимать последнего родного человека, не считая Серафимы. Только мама испила воды, как ей стало легче. - Катюша... Подойди ко мне. - Что матушка? - Я боюсь... - Не бойся. Ты поправишься, обязательно поправишься. Я не дам тебе умереть! - Нет... Я чувствую... Мне жить недолго осталось. Как жаль, что пора... Я надеялась, что доживу, до того времени, когда мои дети поженятся, у них будут свои детишки, тогда и можно было бы спокойно лечь в сырую землю, зная, что за вами присмотрят. А теперь... Что с тобой будет? Как ты будешь одна? Пропадешь, родимая... - Не пропаду. Добрый человек найдется. Я уверена. Я у Бога под присмотром. Давно уже поняла. Он был со мной во время моего путешествия и даже сейчас от смерти спас. У него на меня большие планы. Матушка полежала, подумала минуты три и сказала: - Катюша... Я... очень... люблю тебя, - мама приподняла голову, чтобы поцеловать меня, но на полпути резко упала и умолкла навсегда. Первые секунды я ничего не соображала. Потом стала трясти тело. - Мама, не шути со мной. Ты жива еще, я знаю. Мама.., - приподняла стан, но он снова упал, как я его отпустила. - МАМА!!! НЕТ!!! - закричала я истошным голосом. Забилась в истерике. Серафима в испуге спряталась за угол. Я вовсе не хотела ее напугать. Просто... Очередная смерть, я не сдержалась. Падаю на пол. Лежу на боку, замерев. Кажется, потеряла счет во времени. Встаю. - Симочка, подойди ко мне, козочка, - хриплым голосом позвала сестричку к себе. Девочка сначала шарахнулась в сторону, но спустя минуту отошла от испуга и присела рядом со мной. Я прижала ее к себе. - Сестра, что случилось с мамой? -спросила Сима. Я задумалась. Надо было правильно объяснить ребенку, что такое смерть и загробная жизнь. - Понимаешь, наша матушка больше не может быть с нами. Она отправилась в иной мир. На небеса. В рай. - А что такое рай? - Такое место, куда отправляют за хорошее поведение. Если совершил мало плохих поступков, тебя отправляют в геенну огненную. Это своего рода тюрьма, где существует одно наказание-пожизненное заключение. - А наша мама в рай попала? - Да. Там хорошо. Вечно блаженствуешь. Но нам пока туда рано. У каждого человека нить жизни разной длины. Только Всевышний знает когда она оборвется. Вот почему так дорог в жизни. - А маму потом отпустят? - спросила Серафима с легкой, полной детской наивности 5-летней девочки. Я поняла, что за все время разговора она надеялась на возвращение. - Мне жаль, Сима, но обратного пути из рая нет, - мне тяжело было об этом говорить, разрушать надежду, но лучше горькая правда, чем сладкая ложь. Из глаз Серафимы потекли крупные слезы. Я обняла сестричку покрепче. - Тс-с... Все хорошо. - Почему она сейчас ушла? Почему сейчас? - Все живое когда-нибудь уходит. Вот возьми хотя бы дерево. Один лист опадает, а на его месте вырастает новый. И каждый лист по-своему прекрасен. - А мне так одиноко. - Я понимаю. Матушка всегда будет с нами. Даже когда ты ее не видишь, она рядом... она рядом... Посидев еще 5 минут, я вышла из дома рыть могилу. Похороны прошли скромно. Была минута молчания. Потом Серафима цветов насобирала. Они и послужили украшением. Позже крест поставили. Табличку поставили, кто умер и когда. Вечером уложила Симочку спать, да и сама спать уложилась. Настала ночь. Я спала на полу, постелив то, что нашла, а под голову свое второе платье, а Серафиму устроила на постели. Долго ворочалась, никак не могла уснуть. А как уснешь, когда думаешь о будущем? Что делать? Как дальше жить? Я об этом не раньше задумывалась. Я была поистине одержима лихорадочным стремлением к приобретению и накоплению научных богатств. У меня в жизни была одна лишь цель: наука. Я посмотрела на спящую Серафиму. Это было все, что осталось от моей семьи. До сих пор я витала в своем мире, теперь я столкнулась с реальностью. Эта катастрофа перевернула мою жизнь. Оказавшись в шестнадцать лет сиротою и одновременно главой семьи, я почувствовала, как жесток переход от беззаботного детства к взрослости. Я полюбила маленькую Серафиму со всей страстью уже сложившейся глубокой натуры, пламенной и сосредоточенной. Это милое слабое существо, прелестное, светло-русое, волосы собраны в два тугих канатика, это осиротевшее дитя, не имевшее иной опоры, кроме другой сироты, волновало меня до глубины души, привыкший все осмысливать, я с бесконечной нежностью стала размышлять о судьбе Симочки. Я заботилась и беспокоилась о ней, словно о чем-то очень хрупком и драгоценном. Я поняла, что стала для девочки больше чем сестрой: я сделалась для нее матерью. Новая моя привязанность оказалась очень сильной. Я поклялась, что воспитаю из сестрички достойного человека. Ведь раньше, зарывшись в книги и как бы замуровавшись в них, изнывая от жажды учения и познания, порабощенная пытливостью ума, обогащаемого наукой, отданная во власть воображения, питаемого чтением книг, не имела времени прислушаться к голосу сердца. А ведь важно и то, и другое. Названная младшая сестра-единственное, что связывало меня с землей, что вызывало желание жить дальше. Восстать из пепла, подобно птице Фениксу. До меня дошло, что в мире существует еще что-то, кроме знаний и высшего образования; я поняла, что человек нуждается в привязанности, что жизнь, лишенная нежности и любви, – не что иное, как животная жизнь. Это у них нет чувств, они просто живут, не задумываясь, почему и зачем. При этом, любви к сестре не достаточно, чтобы заполнить существование. Поэтому у меня возникла мысль о женитьбе. Чтобы жить в достатке и прокормить семью, надо откуда-то деньги достать. Но чтобы это сделать, есть в данный момент два пути: 1) выйти замуж за богатого человека или 2) пойти работать. Но куда я пойду? В мире место юной девушки есть только одно место - бордель. Перспектива быть блудницей меня не прельщала. Нужно образование. А как его получить? Надо ехать в большой город. Только куда? Нужен совет. А где его взять? Мы отрезаны от внешнего мира, в лесу. Заколдованный круг. Пока я размышляла, не заметила, как заснула. Но стоило задремать, как услышала странный звук. Я приподнялась. Никого. Наверное померещилось. Снова засыпаю. Опять звук! - Кто здесь? Покажись или я за себя не отвечаю! - тихонько крикнула я, вскочила и схватила палку. Меня отбросило в сторону стены. Прикрыв рот, чтобы не дай Бог не разбудить Серафиму, я встала. Катерина, - сказал женский голос. По тембру мягкий, похож на материнский.* - А вы кто? Ответа не последовало. Исчезла стена. Появился поток огня уходящий вдаль. - Сними обувь твою с ног твоих, ибо место, на которое ты ступишь, есть Земля святая. Я подчинилась и ступила. Свет кратковременно ослепил меня. Очутилась в пустыне. - Так кто же вы? - Не бойся!.. Не бойся, дитя Мое. Я - Пресвятая Богородица. Я защищаю всех вас, всегда и всюду. Но Я хочу, чтобы ты не держала на меня зла, даже в самые трудные минуты своей жизни. В смерти твоей матери ты не виновата. Матушка твоя не виновата. - Я понимаю, - упала на колени. -Дева Мария, скажите мне, развейте сомнения, будет ли в нашей жизни счастье? Мне очень хочется это знать. - Знай же, Катерина, будешь ты счастлива в жизни своей. И сестра твоя Серафима тоже. Встретишь ты любовь вскоре, но помни, должна ты ее заслужить. Впереди ждут тебя испытания. Но в конце концов счастье расплатится с тобой. - Я готова, но боюсь... А если я не справлюсь? Ведь хочу поступить по воле Божьей. - Ты справишься, дитя Мое. Если будет трудно, не бойся: я буду с тобой, Катерина. И будь уверена, придет время и тогда истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю. В ту же секунду на небе появилось ярко светящееся облако и начало медленно принимать образ светового венца. Небольшие серебряные облачка под ним образовали изображение Пресвятой Богородицы, которое начало медленно склоняться к земле. Я увидела высокую, неподвижно стоявшую женщину. Одетая во все черное, она стояла прямо передо мной, и я вновь услышала Ее сладчайший голос. Женщина, одетая во все черное, приблизилась ко мне и, прикоснувшись рукой к моему плечу, спросила: - Хочешь, чтобы Я была рядом с тобой? От этих слов по всему моему существу распространился покой. - Хочу. - Но условие есть одно: никогда не рассказывай о Божьем явлении. - Я поняла. Умру, а никому ничего скажу. Дева Мария улыбнулась**, превратилась в легкое облако и исчезла. Снова свет. Я очнулась. За окном месяц. Не пойму, во сне ли это было ли нет? Не важно. Я не стала разбираться в этом и заснула в преддверии нового дня.