Конан

Девочка — хрупкий цветок оригами, Ломкие пальцы, худые ключицы Светят сквозь вырез военного платья. Думаешь — всякий-то может обидеть? Видно, ты пальцев не резал ни разу Чистой бумагой. Вот — куноичи из Амегакуре. Конан. Девушка — очи осеннего леса, Цвета заката над сумрачным морем, Отблеск янтарный костра между сосен. Ты не заглядывай так безрассудно В жаркую пропасть под опахалом Смоли ресниц — ты утонешь и сгинешь, Юный шиноби, скорей, чем от раны, Трижды вернее, чем от куная, Всаженного по рукоятку под ребра. Где-то под ребрами нынче споткнулось — И понесло, через скрепы и клятвы — Дикое сердце, рождая цунами Крови по жилам. Всего-то — взглянула… Конан. Женщина с парою крыл за плечами. Волосы сколоты в узел небрежный, Нежная кожа прошита беспечно Хладным железом Сквозь губы, сквозь лоно. Те же глаза — но ни искорки смеха, Тот же янтарь — но остывший до срока. Кто окружает тебя? — Недолюди, Недоживые, те, что купили Жизни в рассрочку у Шинигами, Или Дзясина, или у друга, которому веришь Ты до сих пор, и которому служишь Вестником неба, ангелом гнева. Кто твой любимый? — Беспамятный зомби. Тело, что ходит и, кажется, дышит. Но — не тобой, ибо мертвым не нужен Жаркий огонь непокорного сердца. Господи, вырвать свое — да отбросить!.. Вырвать бы эти бумажные крылья, Так — чтобы с мясом, чтоб слепнуть от боли, Лишь бы не слышать, только б не помнить, Только б не видеть ходячего трупа, Тела того, кто любил тебя прежде. Сколько тебе ни делиться на клоны — А у бумаги алеет изнанка. Это ничем не залечишь, не скрепишь. Ты — куноичи, а значит — потерпишь. Конан. Ангел Багровой Луны — Акацуки. Та, что изящней цветка оригами, Та, что острее бумажного среза, Та, что беззвучно рыдает над бездной, Та, что однажды вернется под крышу, Там, где алеют четыре дощечки И протянула цветущие ветки сакура — Цвет ее хрупок и розов — Где обязательно сможет воскреснуть Стойкий солдатик из Амегакуре. Конан.