О чувствах, искусстве и дожде

Всё-таки школа искусств — особенное место. Как только попадаешь туда, кажется, будто ты отгородился от всего мира. Всё вокруг наполнено звуками инструментов, пением и голосами преподавателей. «И раз, и два, и три, и четыре»; «А ну-ка посмотри, где ты нарисовала светотень!»; «Туча со громом сговаривалась!». И всё это волшебство окутывает тебя с ног до головы. И в мире больше ничего не остаётся, кроме музыки, живописи и танца. И тебе больше ничего и не нужно, а просто хочется остаться здесь навсегда и не думать больше о проблемах реальности. Мир школы искусств — это мир за гранью. Тот мир, куда хочется возвращаться снова и снова. Из кабинета номер двадцать шесть слышались звуки фортепиано. Невозможно было не остановиться перед дверью и не послушать, как кто-то старательно выводит какую-то очень знакомую романтическую мелодию. Так завораживающе и чувственно лилась музыка, что сбивалось дыхание, а сердце начинало биться чаще. Но один отрывок всё никак не получался. И вот уже второй, третий, пятый раз, но всё без толку. Мелодия резко оборвалась. За фортепиано сидела девушка. Поправив рыжеватые пряди, упавшие на лицо, она сделала глубокий вдох и начала сначала. Мелодия плавно лилась, а тонкие пальцы почти невесомо ложились на клавиши, играя, вкладывали в каждую ноту частичку души. И душа расходилась по кабинетам, ложилась на каждую парту и проникала в каждого ученика и учителя, радуя и восхищая. Но вот вновь несколько злосчастных тактов. Они никак не выходили. Девушка, морща носик, принималась играть снова и снова, но ничего не получалось. Она играла всё верно. Абсолютно все ноты были теми, какие и должны, но… Не хватало чего-то. Этот отрывок выходил сухим и безжизненным. В него не вкладывалась отчего-то душа, и не было в нём той нежности. И девушка не знала, как ей прочувствовать его. Совсем скоро заканчивался её урок. Она должна была сыграть всё идеально до прихода другого ученика. А у неё всё никак не выходило. И время, как назло, летело всё быстрее и быстрее. Ну вот, ещё раз. И снова неудача! Девушка обессилено легла на клавиши. — Как же так?! — прошептала она, — Почему ничего не выходит? Неужели, ты просто не можешь себе представить кого-то? Выпрямившись, девушка попыталась вновь. Мелодия лилась, а она представляла себе цветущий, дивно пахнущий луг. Каких только цветов там ни было: ромашки, васильки, клевер. И луг был необыкновенной красоты. Внезапно на луг прибежала счастливая девушка. Она начала прыгать и бегать, рвать цветы и плести чудесные венки. И видно, что счастье её переполняет, и смеяться вместе с ней хочется — девичий смех так заразен! И вот-вот, прямо сейчас, должен выйти к ней тот, кого она ждёт, для кого плетёт венки и для кого так радостно смеётся. Но представить его не получается. Вместо него – чернеющая пустота без нежности, счастья и любви. Сыграть отрывок мелодии вновь не получилось. Вдруг дверь в кабинет со скрипом приоткрылась. Девушка подняла голову и посмотрела на источник звука. Из-за двери выглянул юноша. Увидев девушку, он ухмыльнулся и проскользнул в открытую дверь, закрывая её за собой. — Здравствуй, — несколько лукаво сказал юноша. — Привет, — добродушно ответила девушка, разворачиваясь к нему, — У тебя сейчас урок здесь? — Нет, не совсем, — улыбнувшись, сказал вошедший, — Просто захотелось тебя послушать. Девушка, отчего-то покраснев, уставилась на клавиши. Юноша сел за парту возле фортепиано и, опёршись на руку, стал ждать, пристально смотря на девушку. Но она не шелохнулась. — Эй, ну чего ты? — почти обиженно протянул он, — Меня, что ли, испугалась? Девушка быстро замотала головой. — Просто не люблю, когда на меня кто-то смотрит во время занятий, — почти неслышно пробормотала она. Юноша усмехнулся: — Просто представь, что меня здесь нет. Или я настолько привлекаю твоё внимание? Девушка поморщилась. «Да кем он себя возомнил!» — подумала она. Пальцы забегали по клавишам, теперь не выливая, а выстукивая из них мелодию. Звуки выходили рваными, резкими и совсем не похожими на то, что звучало минутой раньше. Девушку переполняло раздражение. Она больше не представляла цветущий луг. Она просто играла заученную мелодию, без каких-либо эмоций. Но зато без единой ошибки. Внезапно мелодия прервалась словами: — Милая, подожди-подожди! — со смешками сказал юноша, — Это совсем не похоже на то, что ты играла до этого. Девушка окинула его взглядом полным злости. — Та же мелодия, что и тогда, — грубо отозвалась она, притворяясь, что не заметила возмутительного обращения. — Но ты играешь её по-другому, — парень склонил голову набок. Лицо девушки преобразилось. Вместо раздражения на нём появилось удивление. — В каком смысле, по-другому? Юноша поднялся со стула и стал медленно подходить к девушке. — Ты совсем не слышишь, что играешь? — сказал он с пренебрежением, — Милая, ты вообще чувствуешь что-то или просто давишь на клавиши? Девушка подняла глаза. Её взгляд встретился со взглядом юноши, и по телу девушки прошёл электрический разряд. Во взгляде юноши читалось недовольство и усмешка. Он смотрел на неё, склонив голову, и, будто бы, ждал что-то. А глаза у него голубые-голубые. И смотреть в них хочется. Не отрываясь. — Конечно, чувствую, — смущённо потупив взгляд, пролепетала девушка. — Но разве это что-то значит? Юноша нахмурился. — У тебя огромный талант, — сказал он, подходя к окну, за которым капал дождь. — Ты, сама того не замечая, вкладываешь чувства и душу в свою игру. Юноша опёрся на подоконник и взглянул на улицу. Девушка в недоумении смотрела на него. — Как ты думаешь, почему у тебя не получается этот отрывок? — после нескольких мгновений тишины спросил юноша. Девушка, встрепенувшись, пожала плечами. Юноша едва заметно приподнял уголки рта. — Ты ведь просто не умеешь это чувствовать, не так ли? Это был даже не вопрос, ведь он и так знал ответ на него. Ну конечно, пианистка просто не знает, что конкретно ей нужно чувствовать. Возможно, она попыталась вложить в этот отрывок душу. Попыталась собрать воедино образы и эмоции, но… На месте чувств всё равно осталась зияющая пустота. «Забавно, — подумал юноша, — В моей душе так же пусто». Дождь стучал по стеклу, а он смотрел на капли, разбивающиеся о твёрдую поверхность. — Вот бы мне так же разбиться, — почти неслышно прошептал юноша. На несколько секунд в кабинете повисла нагнетающая тишина. Слышался только шум дождя, идущего на улице. Он нагонял некую приятную тоску и спокойствие. Но на юношу он нагонял лишь скорбную грусть. Казалось, он сейчас не здесь, а где-то там – в своих мыслях. Пытается разобраться, да всё без толку. Те слова он сказал, не подумав. Не хотелось, чтобы кто-нибудь услышал и стал до него допытываться, чтобы узнать, что за камень лежит на душе. Не впервой, как-нибудь да выберется. А пианистка слова юноши расслышала. Трудно было не расслышать в такой мертвенной тишине. Девушка поднялась со стула, уже открыв рот, чтобы спросить, что же случилось, но осеклась. Она поняла чувства юноши. Поняла, что ему будет только больнее, если она спросит. Девушка осталась стоять в нерешительности. Ей хотелось сделать что-то, показать, что он не один, что есть во что верить, на что надеяться. Немного помявшись, девушка нерешительно подошла к юноше, всё ещё смотревшему в окно. Услышав шаги, он повернулся к пианистке. Девушка робко заглянула в глаза юноши. В них читалась то ли равнодушие, то ли отрешённость, то ли вселенская грусть, смешанная с отчаянием. Девушка выдохнула и, обвив юношу руками, прижалась к его груди. — Все будет хорошо, — прошептала пианистка, — Просто верь в это. Говорят, что помогает. Юноша усмехнулся. Надо же, как иронично. Людей он к себе никогда не подпускал — не хотел, чтобы в душу заглядывали. А сейчас эта хрупкая девушка, обнимающая его, абсолютно незнакомый человек вызывает у него столько нежности и такого умиротворяющего спокойствия. И, кажется, всё действительно будет хорошо. Юноша обнял девушку в ответ. Казалось бы, что значат объятия. Обыкновенный жест, говорящий о дружбе или симпатии. Но сейчас он казался важнее всего на свете. И не нужно было ни слов, ни утешений. Они все были здесь, в одном ничего незначащем объятии. — Спасибо тебе, — прошептал юноша, кладя подбородок на голову девушки, — Я постараюсь верить. Дождь за окном усилился и начал что есть мочи барабанить по стеклу. В воздухе запахло грозой, и дышать стало легко-легко, как будто только на свет появился. Молния рассекла небо причудливым узором сияющих трещин, призывая гром, раскаты которого усиливались раз за разом. Люди за окном в панике бежали к укрытиям. А в кабинете царил уют и умиротворение. Не было ни уличной суеты, ни громких голосов, ни визга шин. Была только тишина, нарушаемая лишь барабанящим по стеклу дождём и раскатами грома. Тишина и двое людей, укутанных в неё, словно в тёплый плед. В кабинете номер двадцать шесть, прижавшись друг к другу, стояли девушка и юноша. И для них в мире больше ничего не существовало, кроме этих решающих всё объятий, необходимых обоим, как воздух. И было в этом жесте что-то успокаивающее, нежное, личное. Может, после них что-то изменится, а может, вдруг ставшие самыми дорогими друг другу, люди разойдутся навсегда по разным дорогам. Но в этот момент им не хочется выходить из своего уютного мирка. Важно то, что они чувствуют сейчас. И не хочется думать, что произойдёт в будущем, и как может повернуться жизнь. Сейчас важны лишь эти «ничего не значащие» объятия. — Мне пора идти, — сказал юноша, мягко отстраняясь от девушки. Пианистка послушно отступила к фортепиано на несколько шагов. Юноша, улыбнувшись девушке, пошёл к выходу. — Подожди! — слишком громко после такой долгой тишины воскликнула пианистка. Юноша остановился перед дверью и обернулся. — Мы… — нерешительно протянула девушка, — Я смогу увидеть тебя ещё раз? Юноша усмехнулся. — Когда-нибудь сможешь, — ответил он, — Обязательно сможешь. Земля ведь круглая, не так ли? Девушка радостно улыбнулась. — Тогда, до встречи. — До встречи, — согласился юноша, улыбнувшись. Он собрался было уйти, но что-то его остановило. О чувствовал, что забыл что-то. Но что? Юноша взглянул на часы, стоявшие на столе. Вспомнил! — Кстати говоря, — сказал он девушке, — Твой урок скоро закончится. Попытайся сыграть мелодию ещё раз, может, сейчас что-нибудь получится. Пианистка не совсем поняла слова юноши, но всё же кивнула. Улыбнувшись девушке в последний раз, он закрыл за собой дверь. Комната вновь погрузилась в тишину, прерываемую редкими, но всё ещё прекрасно слышимыми раскатами грома. В полном молчании девушка села за фортепиано. Она нерешительно, как будто бы боясь чего-то, положила пальцы на нужные клавиши. Глубоко вдохнув, девушка заиграла. Мелодия окутывала небольшой кабинет, сливаясь со стуком дождя по стеклу и резкими раскатами грома, превращаясь во что-то до такой степени прекрасное, что всё вокруг замерло. Казалось, что сейчас пианистка играет ещё более чувственно, как будто бы сами эмоции направляют её пальцы на нужные клавиши. А может, всё так и было. Перед взором девушки снова предстал цветущий луг с потрясающей красоты цветами. По голубому небу лениво плыли облака, похожие, может, на кошку, а может, и на русалку. Цветы, подхваченные дуновением лёгкого ветерка, умиротворённо покачивались, словно маленькие колокольчики. Вдруг тишину луга разразил звонкий девичий смех. Девушка, бежавшая босыми ногами по траве, явно была очень счастлива. Усевшись в центре луга, она начала срывать самые красивые, по её мнению, цветы и сосредоточенно плести венок. Закончив работу, девушка отчего-то засмеялась и откинулась на спину, принявшись разглядывать плывущие по небу облака. Она будто бы ждала чего-то. Или же кого-то? По лугу пронёсся чей-то оклик. Девушка спешно вскочила и, захватив венок, побежала на встречу такому родному голосу. Его обладателем оказался юноша, шедший как раз навстречу девушке. Завидев её, он тепло улыбнулся. Девушка подбежала к юноше, но остановилась в нескольких шагах от него. Юноша послушно наклонился, и она почти торжественно водрузила венок на его голову. Выпрямившись, юноша с нежностью взглянул в глаза девушке. А глаза у него голубые-голубые. И смотреть в них хочется. Не отрываясь.