.волчица

— Солнце! Рваное дыхание прервало мерный шум дождя по крыше и по стеклу, отодвинуло его, сделало невзрачным и неважным. Рука не смогла найти ночник — врезалась в стену, бессильно опустилась, нащупывая её плечо. — Чшшш, плохой сон, слышишь? Рука поймана. Поцелована. Опущена между двумя телами и согрета теплом. Тело — порыв. Рывок. Убаюкана. Укрыта. Защищена. Поцелуй в шею. Ещё поцелуй. — Там… Пауки были. И… — Чшшш, вот тут, — пальцы к пальцам, где-то вдалеке ударяет гром, с вспотевшего лба легко убрать волосы, — никаких пауков. Видишь? — И ты сказала, что я тебя не люблю. Что… Что ты можешь притвориться, что забыла, чтобы мне было хорошо, и… В темноте не видно улыбку. Жаль. Она любит её улыбку. Новый поцелуй всё исправляет и всё окупает. — А кого ты тогда любишь, если не меня? Вопрос вызывает всплеск хрипа, смешанного с слезами. Руки — в руки. Плечи к плечам. От волос пахнет персиками. А она больше любит цветы. — Не помню. — Не Еву Грин, случайно? Обиженное бормотание окончательно прогоняет впечатление от кошмара. Поцелуй в губы — доказать, что Грин здесь не пахнет — выходит смазанным. Сладкий зевок сразу позже — гораздо правдоподобнее. — Эй, я знаю, что ты меня любишь. На тебя так переезд влияет. Ты же ангел мой, ну ты чего? Она отворачивается в её руках, позволяя обнять её за талию сзади. Она очень любит эту позу. Одеяло ночью будет отобрано — и скинуто — и обе они замёрзнут. Ленивые потягушки. До утра далеко. Волчица целует её в раскрытое плечо, и натягивает на них двоих покрывало.