***
В последнее время Намджун боится обнаружить в себе любые намёки на гомосексуализм.
На протяжении всей своей недолгой жизни он убеждает себя в том, что однополый секс его абсолютно не привлекает, более того – внушает отвращение (но если говорить откровенно: подобной «правильной» пропагандой занимается окружающее его общество). Но до крайности не доходит, в ряды ярых гомофобов не вступает, потому что вроде как понимает, что любовь штука сложная. Да и вообще университетские исследования показали, что открытая и агрессивная гомофобия – это латентная гомосексуальность, так что он вполне солидарен с этой теорией.
Таким и является Намджун, жизнерадостный подросток семнадцати лет, со своими понятиями, принципами и стандартными предпочтениями. Ну, по крайней мере являлся – до встречи с этим отвратительно прекрасным существом. Многозначительные намёки, случайные, но такие чувственные касания к оголённым участкам кожи, пристальные и оценивающие взгляды – всё это служит тому, что Ким признаёт в себе гомосексуальные тенденции. Прежде ему не доводилось испытывать заинтересованность в людях мужского пола. Но что-то ломается в нём, когда скрытые желания на бессознательном уровне прорываются в виде сновидений по ночам, объект вожделения не даёт ему покоя и во снах. Поначалу Намджун не знает, как интерпретировать всё происходящее с ним, не понимает, почему он реагирует подобным образом, но с каждым днём осознание происходящего становится яснее. Он делает это специально, он зазывает его, он обладает такой силой притяжения, что противиться ей Намджуну было просто не дано.
Начинается обычный летний день, уже где-то середина июня, на календарь парень редко обращает внимание. На улице знойно, цикады вовсю трещат, изумрудная крона деревьев шумит над головой, глаза болят от отражающих солнечные лучи металлических листов, поднимается пыль, в воздухе словно формируется какой-то сгусток, который можно ощупать – так думается Намджуну из-за жары, поэтому он предлагает Юнги, своему другу детства и однокласснику, укрыться в каком-нибудь прохладном помещении. Ким с жалостью на лице наблюдает за тем, как в руках буквально на глазах тает фруктовый лёд, цветная струйка прокладывает путь от запястья к локтю, он не брезгуя слизывает её, и тогда Юнги предлагает пойти к нему домой. Последний раз Намджун посещал их семью лет... десять назад, но, как он помнит, дом их построен в традиционном корейском архитектурном стиле, однако семейство проживает в современных условиях. Здесь отличная вентиляция, самое то, чтобы спастись от припекающего солнца и ужасающе высокой температуры, даже дышать становится сложно.
На лбу выступает пот, хочется окатить себя ледяной водой, хочется уйти на Север в чём мать родила. Когда Юнги приглашает войти в гостиную, а сам скрывается в комнате, чтобы снять с себя пропитанную потом одежду, Намджун обнаруживает лежащего на полу, перед включённым вентилятором, белобрысого парня, который, не обращая внимание на чьё-то появление – скорее всего, из-за наушников, из которых раздаётся какая-то дешёвая японская попса – запрокинув ноги на диван, поедает мороженное, обгрызая вафельный рожок. Ему настолько же жарко, как и Намджуну, только потом не обливается благодаря слабому дуновению еле работавшего вентилятора, (еле работавшего потому, что он им слишком часто пользуется, за что не раз получал по шее от родителей). Ким застывает на месте, разглядывая пальцы на небольших ступнях, которые двигаются в такт музыке, взгляд опускается к коленям, следует ниже, к бёдрам, вид на которые открывают съехавшие шорты. У того вдоль голени на двух ногах блестящие под солнцем белые полосы, кожа идеально гладкая.
— Чё на месте-то встал? — появляется Юнги, хлопнув друга по спине, и суёт ему в грудь свободную футболку. — На, я тебе переодеться принёс.
— А... да, спасибо, — он опускает неясный взгляд на футболку приятного зелёного цвета, почему-то этот оттенок ассоциируется у него с океаном, — а это ещё кто? — и указывает на лежавшего в позе морской звезды на полу парня.
— Это ж Чимин, дурак, — и Мин смеётся, когда после озвученного ответа на лице Намджуна возникает удивление на грани шока. Ким, беззвучно раскрывая рот и расширенные глаза переводя на Чимина, доедающего рожок, опускает руки, не находя никаких слов для описания своего эмоционального состояния. — Не узнал, что ли? — Чимин облизывает пальцы.
— Да какое... десять лет прошло!
— Разлёгся тут! — парень пинает брата в бок, тот, разозлённый тем, что кто-то нагло нарушает его гармонию с окружающим миром, вырывает наушники из ушей, уже собирается сказать явно что-то гневное – об этом говорят его сведённые на переносице брови и недобрый взгляд – но тут замечает присутствие третьего человека.
— Привет, Чимин, — испытывая неловкость, здоровается Намджун, не сдерживается, трёт свою шею, эта дурная привычка появилась у него совсем недавно.
Тот поднимает бровь, вопросительно глядя на Кима и тщетно пытаясь вспомнить его имя, но лицо для него незнакомо, а потому он испытывает подобие конфуза, ведь как-то неудобно получается, подобная забывчивость является чем-то неприличным. Воспоминания, при одном только взгляде на лицо Намджуна, остаются мутными.
— А мы знакомы? —интересуется Чимин, приподнимаясь на локтях.
При этом действии лямка его майки сползает с левого плеча, едва не раскрывая сосок. Он делает вид, что не замечает, продолжает заинтересованно смотреть на Намджуна, пока Юнги усаживается на диван, двигая ноги младшего брата в сторону. У него довольно милые черты лица, детские, мягкие, говорящие о том, что характер у него добрый (хотя, может быть, это всего лишь обман). Приоткрытые из-за жары губы неестественно объёмные, прекрасная линия нижней челюсти, видно, что с каждым годом Чимин будет только цвести и цвести, пока не достигнет пика своей божественной красоты.
— Ну... может, ты и не помнишь меня, но я часто бывал у вас в гостях, тебе, кажется, шесть тогда было?
— А-а-а! Вспомнил! Но вот твоё имя?.. — лицо выражает чиминовскую сосредоточенность, на лбу возникает морщинка, обозначающая, что парень конкретно напрягает свой мозг, который не может полноценно функционировать в такую жару; голову он наклоняет набок и запускает пальцы в выбеленные волосы, путая их сильнее.
Намджун обнаруживает бледность его кожи, создаётся впечатление, что Чимина на протяжении многих лет держат в заточении, не позволяя ему питаться солнечным светом, он походит на чудесную жемчужину. Лямка по-прежнему находится в том же положении, парень не торопится её поправлять, небольшие бицепсы напрягаются, когда тот двигает рукой в волосах.
— Я Намджун. Ким Намджун.
— Точно-точно, Намджун! Высокий какой вымахал! — улыбка у него лукавая, внезапно поднявшееся настроение, выражающееся во взгляде, означает то, что парню безумно приятна эта встреча. Хотя, с чего бы это?
Ким не сразу сталкивается с двойственной природой Чимина, потому что тот создаёт образ обычного среднестатистического подростка. Но, на самом деле, он ребячлив и вульгарен, непорочно нежен и откровенен, неприкасаемый и издающий флюиды сексуальности. Прикосновения его то уверенные, то невесомые, то чувственные, то игривые. Его натуру вообще сложно понять, тяжело определить, когда он заигрывает, а когда серьёзен; иногда кокетничает, но делает это незаметно, играется осторожно, чтобы не вызвать лишние подозрения. Всякие его движения, намёки и томные взгляды неуловимы. На протяжении всего месяца Намджун посещает дом семейства Минов, это получается совершенно случайно, по разным стечениям обстоятельств, но постоянно он при этом пересекается и с Чимином, тот улыбку с лица, кажется, совсем не снимает, невероятно громко и звонко смеётся над намджуновскими шутками, иногда бьёт его в припадке или заваливается на него, как бы не удержав равновесие. Может быть, у него такие уловки, но Намджун слепо ведётся на это, проигрывает. Чимин определённо обладает баснословной властью, которой можно как-то неожиданно и неосознанно начать подчиняться, тот умело разыгрывает разные эмоциональные состояния, поэтому злиться на него – если он совершает какую-то шалость или ведёт себя крайне непристойно – долго невозможно, постоянно хочется его жалеть, исполнять все прихоти и капризы. Он словно заманивающая к себе Сирена из мифов.
В нём присутствует что-то женственное, может быть, это какие-то его повадки, или изящность, присутствующая в движениях, или его редко проявляющаяся сексуальная элегантность. В общем, Чимин завораживающий.
И Намджун с радостью принимает приглашение остаться в гостях на ночь, присутствует какая-то сила притяжения между ним и этим домом. До трёх часов ночи парни не спят, развлекаясь с приставкой, родители сегодняшним вечером отсутствуют – значит, можно на время забыть об одиннадцати часах, когда братьям следует уже находиться в постели (потому что правильный режим сна), о немытой посуде в раковине, о грязном полу, по которому рассыпаны чипсы и крошки от печенья. Намджун с особенной яростью давит на джойстик, не понимая, в чём причина его непрекращающихся поражений, у Юнги лицо мирное, невозмущённое, взгляд настолько спокойный, что его можно спутать с миролюбивым буддистом, а за спиной находится Чимин, разминающий плечи Киму и что-то шепчущий ему на ухо – наверное, он его подбадривает, хвалит, мотивирует. Дыхание от такой близости сбивается, а сердце начинает взволнованно ускорять свой ритм, внутренняя сторона ладоней потеет, а от того моментами выскальзывает джойстик, его становится неудобно держать, и тогда парень обтирает руки о домашние штаны.
В намджуновскую жизнь Чимин врывается резко и без предупреждений, крепко обосновывается в ней, словно он становится её главной составляющей. Хоть и видятся они только тогда, когда Ким посещает их дом, но мысли о нём – светлые или не совсем приличные мысли –преследуют часто. Тот мягко нажимает на предплечья, оглаживает плечи, ноги прижимает к бокам парня, он буквально ластится к нему, принюхивается, ближе наклоняясь к Намджуну, но это остаётся незамеченным парнем.
— Я отойду ненадолго, не скучайте, — вдруг произносит Чимин, напоследок проводя ладонью по намджуновской груди и оставляя на ней тёплый след, и скрывается, когда Юнги выдаёт торопливое «угу», у него начинают напрягаться пальцы, потому что Ким приближается к званию достойного противника.
Но Чимин так и не возвращается, его длительное отсутствие обнаруживают парни только после того, как заканчивают очередную партию, в последнем раунде Намджун, наконец-то, одерживает победу. Выражение лица у него победоносное, его распирает от гордости, хотя чему тут гордиться, результат-то всё равно двенадцать к трём, не в пользу Намджуна, естественно. Он безнадёжен, думает Юнги, качая головой, однако это доставляет тому неописуемое удовольствие. Ким ощущает отсутствие тепла на боках, ничьи руки больше не массируют его напряжённые мышцы, он оглядывается и только тогда замечает, что за спиной у него никого нет, отрывается от дивана и встаёт на ноги, разминаясь после длительного пребывания в одной позе, которая была не совсем удачной.
— А куда Чимин-то ушёл? — интересуется Намджун как бы между делом и поднимает с пола пачку с чипсами, кладёт остатки себе в рот. Неужели у него вырабатывается зависимость от этого парня?
— Свалил куда-то, сказал, скоро вернётся, может, спать пошёл? Время позднее, — бубнит тот, разблокировав телефон и полностью погрузившись в него, за несколько часов в нём скапливается куча не отвеченных сообщений, в том числе и от родителей.
— А мы с тобой уже ложиться, видимо, не будем? — Ким потягивается, стонет от ноющей боли в ногах, и вправду, уже почти четыре часа утра, если даже лягут сейчас – проспят до самого вечера.
— А смысл? — всё ещё не отрываясь от экрана, свет которого своей яркостью приносит боль глазам, отвечает Юнги. — Лето, ёпта, наслаждайся! А о правильном режиме сна будешь во время учёбы думать. Безбашенная молодость, ух!
— Ага... безбашенная. Я тогда до комнаты Чимина дойду, гляну, может реально заснул.
— Иди-иди, и принеси с кухни потом ещё чего-нибудь, провизия закончилась, милорд.
Намджун не зажигает свет в коридорах, потому что уже в состоянии передвигаться в стенах этого дома, а на улице постепенно светать начинает. Когда Ким приближается к чиминовской комнате, он замечает слабую полосу света, отчаянно тянувшуюся до него, она будто «разрубает» царивший в этом доме мрак. Парень замедляется, начинает шагать тише, крадётся, стараясь не создавать скрип, почти теряет равновесие от таких неторопливых шагов, хватается за стену и приоткрывает дверь. Пальцы так и остаются на ручке, крепко сжимая её, протиснутая в дверной проём голова замирает, Намджун, окостенелый, выдыхает через раз.
Там на кровати Чимин издаёт стоны, утыкаясь лицом в подушку, чтобы заглушить себя, выгнутая спина оказывается оголена из-за того, что майка съезжает к самым лопаткам. У него прекрасная прямая талия с едва виднеющимися рёбрами, от такой бесподобной комплекции можно подавиться слюнями. Между ног возникает тяжесть от того, с какой скоростью двигает младший рукой, вводя в себя фаллос. Он для удобства шире расставляет колени, сильнее выгибает спину, приподнимая таз, головой под собой сминает подушку и при этом со сладкой улыбкой на лице трогательно вздыхает, находясь в полузабытье. При таком положении Чимин становится более желанным в глазах Намджуна, который, не контролируя свои мысли и тело, бесстыдно наблюдает за чужим онанизмом, подобный процесс вызывает восхищение – даже если это порочное любопытство является неприличным и уж тем более выходит за всякие моральные и нравственные рамки – одновременно Чимин только подтверждает то, что он обладает великолепной красотой: даже во время мастурбации парень вызывает в Намджуне такие же ощущения и эмоции, как и при рассматривании самых великих картин Сандро Боттичелли – дух захватывает!
Это самое соблазнительное тело, которое когда-либо видел Намджун в своей жизни, даже его созерцание уже приносит удовольствие на грани блаженства, хочется немедленно наградить его наслаждением, хочется помочь довести до пика экстаза, до которого медленно, но верно доходит Чимин. Парень скулит, крепко хватаясь свободной рукой за подушку, второй рукой активнее начинает двигать, но почему-то он не спешит обхватить свой член, это принесло бы ему двойную усладу. Тело начинает крупно дрожать, Чимин глубже проталкивает фаллос, его запястье перестаёт двигаться, он выдаёт невероятно громкий стон в этой чувственной позе, такое действие для любого человека, испытывающего экстаз, такая преднамеренная остановка является бесчеловечной, но парню, кажется, от подобного просто крышу сносит. Парень кончает на простыни и ещё какое-то время неторопливо двигает фаллосом, как бы продлевая этим действием пережитый восторг.
Он выглядит безжизненным. В комнате раздаётся тяжёлое дыхание, Чимин дёргает вверх тазом, оглаживая свои бледные крупные бёдра, а затем растягивается по постели, пальцами – Намджун бы сказал пальчиками, потому что они такие короткие и пухлые – обхватывает подушку, постепенно вклиниваясь в реальность.
Чимин не двигается, наводит порядок в голове, прячет эту непристойную вещь в коробке под кроватью; позабывший обо всём на свете, он принимается оглаживать свои ягодицы, потому что любит касаться своего горячего тела, в такие моменты парень не совсем чётко чувствует его, поэтому ему кажется, что до него дотрагивается кто-то другой, к примеру, Намджун. У Намджуна красивые руки, думает Чимин, раздвигая ягодицы, а затем отпуская их, особенно пальцы.
Объектом его сексуального возбуждения становится именно Намджун. С самого первого их взгляда он обнаружил, насколько тот привлекателен в свои семнадцать лет, Чимин бы вообще ему лет пять-семь сверху накинул, перед подобной зрелостью парень безоружен. Поэтому он берётся за его завоевание, но тот не то чтобы непреступен, Намджун просто в упор не замечает всех намёков со стороны Чимина, что вначале оскорбляло того – ведь отчасти младший натура самовлюблённая и ранимая. Кажется, тот девственник, но Чимин обещает научить его всему.
Намджун же в гостиную возвращается с белым лицом, таким, после взгляда на которое каждый решит, что тот не здоров. Юнги откладывает телефон в сторону и торопеет от подобного образа великого мученика.
— Какого хера ты так долго? И где еда? — он внимательно смотрит на оседающего на диван друга, ожидая от него хоть каких-нибудь слов. — Чё молчишь-то?
— А? Я... знаешь, я устал что-то, — Ким поспешно накрывает пах первой попавшейся под руку подушкой, Чимин довольно сильно возбудил его, стояк крепкий, а страданий от этого больше – ведь он не гей, Намджун клянётся! — Давай лучше телевизор посмотрим.
— Ну... давай, чего бы и нет? — Мин дёргает плечами с озадаченным лицом, вялое намджуновское состояние для него непонятно, но чёткого ответа от него добиться довольно сложно, тот может часами лукавить и соскакивать с одной темы на другую.
— Так Чимин уснул?
— А... я не з-знаю, — он потрясён до глубины души.
— И где ты был всё это время?
— Где-то... там, — он двигает рукой, непонятно куда указывая, с ним бесполезно вести диалог.
С того самого дня сны Намджуна посещает Чимин, придавая им эротический оттенок. Он чаще поддаётся размышлениям, потому что шестнадцатилетний подросток с непозволительно прекрасными изгибами ставит под сомнение его ориентацию, в которой прежде Намджун был уверен на все
сто двести процентов. Ким, будучи флегматиком, спокойно анализирует своё состояние, не впадает в панику, даёт достаточно адекватную оценку своей реакции и не пытается обмануть самого же себя, считая это дело нечестным. Поэтому Намджун смиряется с этим сексуальным конфликтом, принимает во внимание тот факт, что, скорее всего, он свою гомосексуальность просто не замечал, на самом деле она всегда являлась компонентом его личности. У него, по сути, отношений-то ни с кем не было, поэтому нельзя было точно говорить о его предпочтениях, но собственное тело не обманешь, реакция полового органа не заставила ждать. Вскоре он мирится со своей природой, когда во время мастурбации восстанавливает в памяти изогнутого Чимина и кончает с представлениями о том, как вбивает его в постель, как заменяет своим членом ту жалкую игрушку.
А у Чимина только интерес подогревается, увеличивается тяга к добродушному Намджуну, который всё так же продолжает игнорировать в силу своей неопытности все чиминовские намёки, он свято верит в его непорочность. Ким больше склонен думать, что это не младший слишком вызывающе себя ведёт, а он сам обладает извращенскими наклонностями. Чимин ведь не специально так низко нагибается, когда поднимает что-то с пола, Чимин ведь не специально заворачивает на Намджуна свои гладкие ноги, Чимин ведь не специально ходит в его присутствии исключительно в майках с широким вырезом, Чимин ведь не специально оголяет свои различные части тела, которые обычно принято скрывать на людях, Чимин ведь не специально обводит по контуру свои яркие искусанные губы. Нет, Чимин всё это делает не специально, Намджун уверен, он априори не может вести себя подобным образом, такое просто немыслимо! Поэтому, коря себя же в собственном нездоровом увлечении, втихую продолжает онанировать на парня. Но сексуальное искушение велико, Намджун не может вечно спасать себя одной только рукой, от подобного порока никто не застрахован, с каждой встречей он вожделеет этого парня всё больше, нельзя, нельзя обладать такой вульгарной красотой в шестнадцать-то лет!
Звонок от Чимина в очередной августовский день становится для Кима приятной неожиданностью. Ещё ранее утро, братья обычно в такой час спят, но почему-то в данный момент один из них ведёт с Намджуном какую-то совсем бессмысленную, а от того глуповатую беседу и затем приглашает его к себе, зовёт на поздний завтрак.
— Ого, так рано? Это... непривычно, а Юнги ругаться не будет из-за моего утреннего прихода? — он не желает выставлять напоказ своё стремление повиноваться чиминовским капризам, боится, что в таком случае с ним начнут играться и несерьёзно относиться к нему, нужно продемонстрировать слабую заинтересованность в приглашении.
— М-м-м... он ушёл на тренировку... по баскетболу, пока ты доедешь до нас, Юнги уже вернётся. Так что, Намджун? Соглашайся, мне скучно одному.
— А так хотелось сегодняшний день чтению посветить, я из-за вас двоих книги в руки только раз в неделю беру.
— Пф, книги, нашёл оправдание! — бурчит тот в трубку недовольно.
Раздаётся шуршание одеяла, он переворачивается в кровати, и Намджуну становится жуть как интересно узнать, во что тот сейчас одет, так хочется увидеть его полностью голым вживую, проверить, насколько горяча его кожа после пробуждения, оставить на лопатках тысячи поцелуев, провести губами по пояснице, обхватить и раздвинуть крупные ягодицы руками, а затем... От подобных фантазий стоит вовремя убегать, от них необходимо прятаться как можно дальше, член начинает наливаться кровью от похабных картинок.
— Короче, собирайся, я уже жду тебя! — своенравно произносит Чимин и перед тем, как сбросить звонок, добавляет: — И давай быстрее, я тебя кое о чём спросить хочу.
Что это за вопрос такой, который Чимин не может озвучить во время телефонного звонка? Намджун приходит в изумление от подобного приказывающего тона, он и вправду умеет управлять людьми. Интрига позволяет Киму быть быстрее в своих сборах, он наспех умывается, надевает мятую одежду со стула, даже не пытается вступить в ссору с матерью, которая принимается укорять своего сына в нежелании проявлять благодарность, отказываясь от завтрака. Парень еле успевает на электричку, час хоть и ранний, но от того народу не меньше, он замечает приклеенный к стене календарь, сегодня суббота, девятое августа. Уже почти два месяца ему не даёт покоя проклятый Чимин, от собственной слабости Намджун приходит в ярость и сжимает поручень, настанет тот день, когда он отымеет это ходячее олицетворение непорочности в его же комнате, обязательно настанет, Ким отомстит ему, ещё не знает, за что именно, но точно отомстит.
Дом семейства Мин и вправду пустует, как об этом жаловался в трубку Чимин. Младший был занят уборкой в своей комнате до прибытия Намджуна. Он продолжает вытирать пыль с полок, вставляет в музыкальный центр диск, нажимает несколько кнопок, раздаётся тихое жужжание, начинает играть песня Мияви «21st Century Tokyo», парень принимается забавно дёргаться на стуле в такт музыке с комичным лицом, которое вызывает у Намджуна смех, и изображает энергичную игру на гитаре. С тряпкой в руке, с полосой пыли на щеке, Чимин выглядит настолько очаровательно, что в Киме возникает приступ непреодолимого стыда за все свои пошлые фантазии. На нём майка с Микки Маусом, растрёпанные блондинистые волосы говорят о недавнем пробуждении, в парне нет ни намёка на сексуальность, веет чем-то домашним и родным, Намджуну даже кажется, будто это он старший брат Чимина, а не Юнги, всё происходящее кажется ему привычным. В комнате невероятно светлая и приятная атмосфера, окно настежь раскрыто, слышно цикад, а проникающее дневное солнце ласково греет намджуновские ноги, которые тот вытягивает вперёд, лёжа на кровати. Его тянет в сон. Он расслабляется, глядя на то, как Чимин расставляет книги на полках, встаёт на носочки, чтобы стереть пыль со шкафа с одеждой, разбирается на своём рабочем столе, прибирается в ящиках, выкидывает лишнее, а затем поднимает мангу с пола, чтением которой он был занят всю ночь, и стопкой ставит к остальным томам. Затем кривится в лице, когда резко наклоняется, и, выпрямляясь, переступает с ноги на ногу, на ягодицах оттягивая ткань.
— Какую на этот раз мангу купил? — Ким поднимается с кровати, тянется к комиксам, но по его руке сильно ударяют, пресекая попытку узнать содержимое.
— Ты точно не читаешь такое, — младший поспешно накрывает обложку сверху лежащего тома тетрадью.
— Ну, как знаешь, — Намджун равнодушно дёргает плечами, заваливаясь обратно, у Чимина, всё же, должны быть свои секреты, в которые, если не захочет, может и не посвящать его.
— Я о чём с тобой поговорить-то хотел... — опомнившись, начинает парень, он отбрасывает в сторону тряпку, для чего-то закрывает на замок дверь, песня сменяется на «Shelter», взгляд направляет на лежащего Намджуна, разглядывающего потолок от скуки.
— Ты так Мияви любишь, что ли? — спрашивает Ким, в комнате Чимина висят плакаты с этим японским артистом, кажется, тот им всерьёз увлекается. — Слышал, он сейчас безумно популярен.
— Типа такого. Не перебивай, я спросить тебя хотел кое о чём.
Младший не обращает внимание на играющую музыку, даже если у музыкального центра настроена высокая громкость, внимание его приковано к намджуновским расставленным ногам.
— Так о чём? Настолько серьёзный вопрос, что он не подходит для телефонных разговоров? Интригует так-то, — наконец-то он отвлекается от неинтересного потолка, приподнимает голову, глядя на Чимина, а тот присаживается к нему на кровать и седлает бёдра. — Ты чего? — Намджун хочет подняться, но ему не позволяет рука парня, которая мягко, но требовательно давит его вниз.
— А ты девственник?
— Чё? — округлённые глаза не только выражают намджуновскую обескураженность, но и подтверждают предположения Чимина. Значит, у него ещё ни с кем не было.
— А целовался хоть раз?
— Чимин, ты решил в моём личном белье порыться? Я не настроен на откровенные разговоры с тобой, — возмущается Ким и пытается столкнуть с себя Чимина, продолжающего восседать на нём так по-королевски и не дающего возможности освободиться от колен, крепко сжимающих намджуновские бока.
— Так ты скажи: целовался или нет? — лицо напротив начинает светиться то ли от счастья, то ли от злорадства из-за всякого отсутствия опыта у Намджуна в любовных делах.
Как странно: выглядит тот взрослее, чем остальные его сверстники, в первую их встречу спустя долгие годы Чимин купился на его внешний вид, ему тогда показалось, что Ким настоящий доминант, властитель, в его взгляде читалась некая надменность, казалось, что он силён духом, но со временем парень выставил напоказ свою обратную сторону, естественную и неповторимую, вывернулся наизнанку. И во второй раз младший оказался покорён намджуновской искренностью, невинностью и неопытностью, добродушием и сказочной тупостью во время попыток его соблазнить.
Ким молчит, закусывая верхнюю губу, но взгляд не отводит, боясь показаться человеком слабым, не способным выстоять против подобных провокационных вопросов. Да, Намджун ещё ни с кем не занимался сексом, но в чём проблема вообще? Он этого ничуть не стесняется, ну, может быть, немного, но только перед Чимином, звучавшим самоуверенно. Ему ведь ещё только семнадцать, а Мину так вообще шестнадцать, не должно быть у них пока что никаких разговоров о половой жизни, или Намджун ничего не смыслит в этом мире, где девственности лишаются до совершеннолетия? Это ещё что за глобальный переворот моральных традиций и устоев?
— А ты уже спал с кем-то, что ли?
— Вопросом на вопрос? Это не совсем честно, — ухмыляется парень, ладони укладывает на чужую грудь, приближается к старшему, не разрывая с ним зрительный контакт. — А если я скажу: да? Каков будет твой ответ? — чиминовский указательный палец проходится по линии нижней челюсти Кима, обводит пухлые губы, он облизывается, между их носами совсем крохотное расстояние, это вынуждает Намджуна смутиться, здесь становится душновато. — Молчание говорит за тебя, Джун. А хочешь, я помогу тебе?
— С-с чем?
Он окончательно перестаёт контролировать своё тело, конечности вялые, на грудь словно укладывают огромный валун, который постепенно начинает давить на грудную клетку, рёбра трещат, вот-вот сломаются, а это всего лишь Чимин ближе наклоняется, сокращая это жалкое расстояние, разделяющее их губы, и целует. Вначале просто прикасается губами, а затем начинает оттягивать нижнюю намджуновскую, глаза прикрывает, языком проникает в рот, удобнее устраиваясь на бёдрах, хватает слабые руки и укладывает себе на ягодицы, призывая Намджуна их сжать. Тот и вправду хочет ухватить этот обожаемый зад, но страх перед происходящим оказывается сильнее его тайных страстей. Чимин принимается командовать конечностями Кима, ноги его слегка раздвигая и руки двигая вверх-вниз, чтобы те смогли заползти к нему под майку и огладить бока. Намджун млеет, ощущает негу, когда младший трётся о его пах и стонет в поцелуй, пальцами зарываясь в шевелюру.
— Ну же, Намджун, обхвати крепче, ты же хочешь меня... — шепчет тот и зубами оттягивает мочку уха, голос у него вожделеющий.
Если бы всё было так просто.
Если бы всё было так просто, то Намджун уже давно подмял бы младшего под себя и сделал ему настолько приятно, что тот просто слова произнести бы не смог из-за сбитого дыхания. Но только от одного их положения – когда Чимин изгибается, сидя на нём сверху, – Ким уже возбуждается. Кровь приливает к члену, он крепнет, увеличивается в размерах, и Мин это явственно ощущает своими ягодицами, настырнее трётся о половой орган, а затем запускает шаловливые пальцы под шорты, тут же обхватывая ствол, и рука начинает двигаться. Впечатляющая эрекция вызывает улыбку.
— Ах, чёрт...
— Нравится, да? Нравится, когда тебе делает это кто-то другой, а не твоя рука? — чёрные глаза с поволокой напротив, пухлые губы, блестящие от слюны, Чимин приспускает шорты с нижним бельём, намджуновский член прижимается к плоскому животу, и неестественно красную головку обводят большим пальцем.
Игривая улыбка сбивает Кима с толку, он не понимает, почему парень тянется к его члену, обхватывает ладонью, проводя по всей длине. Парень искренне пугается, по телу бежит дрожь от предвкушения, а Чимин, видя то, что за ним внимательно наблюдают, выставляет свой широкий язык и обводит кончиком головку, кружит вокруг неё, дразнит и приносит приятную боль, от которой Намджун шумно выдыхает, слегка подаваясь бёдрами навстречу рту.
— Вперёд, Намджун, можешь схватить меня за волосы, можешь причинить мне боль.
А сам глаза прикрывает, ожидая от Кима решительных действий, только хватка у него всё равно неуверенная, слабая, выдаёт его нерешительность. Младший обхватывает головку губами, принимаясь обсасывать, Намджун не против того, что ему делают минет без спроса, да нет, он даже возражать права не имеет, должен быть благодарен за то, что его сновидения претворяются в реальность. Чимин совершает движения головой вверх-вниз, стараясь осилить всю длину, достигнуть основания, он расслабляет горло, как только чувствует в этом необходимость, а затем тут же лишает старшего удовольствия, вынимая орган, проводит языком по уздечке, обводит головку. Лицо у него расслабленное, алеют щёки, Намджун оглаживает их, выдавая ласковую улыбку, а затем хрипло стонет, потому что Чимин, касающийся языком и пальцами чувствительных зон, обходится с его членом предельно нежно, чередуя нажим губами, внимательно наблюдая за бурной реакцией Кима и приходя от этого в восторг. Всё оживление намджуновского тела для него как комплимент, для Чимина это означает то, что он действительно возбуждает парня, что тот испытывает к нему что-то.
Тут пальцы собирают волосы младшего на затылке, понемногу наполняются силой, чувствуется, как Намджун стремится к власти, и Чимин позволяет. Он помогает себе рукой, слегка оттягивая кожу ствола и не переставая двигать головой, а затем, когда глотка позволяет вобрать всю длину, его губы оказываются у самого основания. На лице Намджуна возникает множество эмоций, он сильнее сжимает пальцы, давит чиминовскую голову вниз, тяжко дыша. Для младшего это своеобразный знак, он сбавляет темп, уделяя внимание только головке, и дожидается того, когда настигнет пик экстаза. Намджун кончает тут же, громко стонет.
— Какой ты эмоциональный, Намджун, хочешь раздеть меня?
А тот, ещё не воскресший после испытанного шока, взгляд тупит, не понимая подвоха. Либо он уснул в трамвае, либо Чимин его разыгрывает. Хотя… как можно так профессионально человека разыгрывать?.. Чудеса какие. Только вот младший на месте не сидит: полностью избавляет Намджуна от шорт и нижнего белья, оглаживает пресс своими небольшими ладонями, массирует его грудь, а затем плечи, едва не обжигается. Пребывающему в состоянии неопределённости Намджуну остаётся только наблюдать за тем, как Чимин с томным взглядом тихо стягивает с себя одежду, закусывая нижнюю губу, а затем смазывает его член, стимулируя орган. Он и сам сгорает от нетерпения, потому что намджуновское возбуждение для него самый сильный афродизиак.
— А это ещё зачем? — без доли преувеличения изумления в голосе спрашивает Ким, наблюдая за тем, как младший вынимает из себя пробку.
— Так быстрее.
— В смысле?
— В прямом, болван. Как думаешь, зачем нужна эта штука? — Чимин вертит анальной игрушкой, задорно улыбаясь, и вдруг заходится в смехе, старший действительно может посоревноваться в своей невинности с какой-нибудь монахиней. — Ты хоть раз порнушку смотрел?
— Н-ну да...
— Слава Иисусу Христу, хоть что-нибудь! А гейское порно?
— Нет конечно!
— «Нет конечно», — передразнивает он парня, кривя лицо, — чего так резко? Тебе неприятно от этой темы? Ох, неженка какая, парню семнадцать лет, а он в себе гомосексуальность не признаёт.
— Знаешь ли, как-то не приходилось задумываться об этом.
— А сейчас задумаешься, перед анальным сексом, вообще-то, партнёра растягивать надо. Так, для справки, — торопливо добавляет младший, — смазка ещё необходима, ну или на крайняк презики. Но так скажу тебе: с резиной ощущения не те, и раз это твой первый сексуальный опыт, то всё нужно сделать по высшему разряду. Я, конечно, не профессиональная проститутка, но обещаю тебе незабываемые впечатления! И ты не лежи бревном!
Парень непонимающе глядит на него, упорно пытаясь переварить поступившую информацию.
— Хочешь ввести в меня пальцы?
— Зачем?
— Ну... не знаю, многим это нравится, приятно же. Попробуй, — он перехватывает руку парня, смазывает их, при этом облизывая внутреннюю сторону ладони, нависает над Намджуном и заставляет того обхватить его ягодицы. — У тебя ладонь такая большая по сравнению с моей, — Чимин смотрит прямо в глаза, в упор, но и старший в позиции не сдаёт, щёки втягивает, надавливает на кольцо мышц, и младший принимает в себя безымянный и средний пальцы, они проникают глубже, они обходятся с ним нежно. — И как? Нравится?
— Наверное.
— Ох, всё-то самому надо делать, Намджун, всё самому.
Укор приносит болезненные ощущения, Ким стыдится этих слов, но больше от самого себя ярость испытывает, это уничтожает его гордость. Как так получается, что Чимин, младше его на год, берёт всю инициативу в свои руки так, будто он самый опытный человек в этой области. Да, конечно, об уровне его знаний говорит техника орального секса, но чёрт возьми, где, с кем, когда? Когда?!
— Я сам...
Намджун укладывает ладони на чиминовские бока, когда тот приподнимается, обхватывая член ладонью, чтобы было удобно насаживаться, ему кажется, что Ким участия в их половом акте принимать не собирается. Приходит очередь Чимина удивляться, поскольку Намджун, надёжно приобнимая его, самостоятельно направляет член. Проникновение получается неторопливым, эта неспешность Чимина доводит до нескрываемой злости, он резко насаживается на орган, вызывая у Намджуна протяжный стон.
— Твою мать, как же приятно.
— Ого, так ты и ругаться умеешь, оказывается? — подшучивает младший.
В последующие минуты Чимину больше не до шуток, слова как-то мгновенно забываются, потому что желание накрывает с головой. Стоит признать в Намджуне отличного ученика, потому что тот прислушается ко всем советам, применяет полученные после просмотра порно знания, прислушивается к каждому чиминовскому вздоху, глубоко проникает в его нутро, при этом придерживая младшего за бёдра, хотя это и стоит огромных усилий. Намджун по громкости стонов определяет, что Чимину нравится больше всего, тот иногда приказывает увеличить скорость и стараться придерживаться заданного такта.
Из горла Чимина вырывается громкий стон, он скачет на члене, едва не заваливаясь на кровать от волны чувственного наслаждения, по его конечностям будто проходится электрический ток. Младший беспорядочно разглядывает комнату, а затем решается взглянуть на Намджуна. И лучше бы он этого не делал. Потому что в такой ответственный момент у парня особенно привлекательное лицо, сосредоточенное, серьёзное, без грамма радости, по его хмурым бровям можно подумать, что этот процесс не приносит ему совершенно никакого удовольствия, но, на самом деле, он просто концентрируется на том, чтобы держать ровный темп и попадать по простате, в глазах же его всё ещё сверкает жадный блеск. То, как Намджун стремится привести парня в состояние блаженства, окончательно добивает Чимина, а он не такой уж и безнадёжный случай.
Намджун кончает второй раз, сдавленно стонет, будто боясь этих звуков, оставляет на бледной коже след от пальцев, прижимая крупные чиминовские бёдра. Младший помогает себе рукой, не позволяя Киму вынуть член, потому что ощущение наполненности внутри ни с чем не сравнимо.
Он замирает, перестаёт шевелиться, затем заваливается на Намджуна, словно за одну секунду лишается всех жизненных сил. Старший неровно дышит, размышляя о том, как чётче ему истолковать свои ощущения, как прокомментировать наслаждение, которое он получил от греховно-великолепного чиминовского тела. На висках виднеются капельки пота, на груди горячая масса, испытывающая блаженную истому и запоминающая вкус счастья. Наконец, Чимин оживает, приподнимается, зачёсывает чёлку назад, расставляет руки по обе стороны от Намджуна.
— Ну как тебе?
— Словами не описать, — Ким вдыхает воздух на полную грудь, кончиками пальцев проводит линии сначала вдоль боков, а затем и бёдер. Приятно пахнет завершившимся половым актом.
— Хм... жаль, я люблю, когда меня хвалят, — откровенно и без толики стеснительности признаётся Мин и оставляет чувственный поцелуй на груди.
— Ты был великолепен, Чимин, такого я точно никогда не забуду.
— Конечно не забудешь, ещё чего! Но теперь это выглядит так, будто я напросился, — он по-доброму улыбается, и Намджун оглаживает его щёку.
— Это... означает, что дружбе конец?
— В каком смысле? — оторопев, младший выпрямляет руки в локтях.
— Не могут же друзья спать друг с другом?
— Почему это? Могут, ещё как могут. И знаешь, я просто хотел помочь тебе, семнадцать лет, а секс только по телику видел, — без выражения проговаривает он.
— Просто помочь?
— А что ты от меня требуешь? Ты моих намёков в упор не видел, тебе я, наверное, не слишком интересен, поэтому решил, что опыт тебе в дальнейшем точно пригодится. А уж с кем ты будешь совершенствоваться в этом искусстве – не моя проблема.
— Намекал?! Это были намёки? — Намджун, честно говоря, расстраивается, потому что самое очевидное он по каким-то причинам упустил.
— Да я же тебе задницу чуть ли не под нос совал, ты, придурок!
Парень ударяет себя ладонью по лицу, Чимин падает на бок, попадая под лучи солнца.
— Неужели я настолько тупой?
— Может быть, Намджун, я не отрицаю этого, потому что такие мысли мне самому в голову приходили. В общем, тебе есть к чему стремиться! — улыбаясь одними уголками губ, говорит младший и шлёпает Кима по груди.
В коридоре раздаётся голос Юнги, музыка в музыкальном центре уже давно не играет – парни даже не услышали, как остановился диск, – тот окликает то родителей, то Чимина.
— Чё тебе?! — громко спрашивает он, когда брат начинает дёргать ручку двери, а Намджун, весь перепуганный и едва не прощающийся со своей душой, лежит возле него белее некуда.
— Да просто проверяю, проснулся ли, а то затрахал уже в обеденный час просыпаться.
Чимин прижимает свой указательный палец к намджуновским губам, со страха тот впивается в его бёдра, ища у парня защиты.
— У нас тут... Намджун в гостях, — названный принимается истерично мотать головой, расширив глаза до таких размеров, что его глазные яблоки с лёгкостью могут покинуть глазницы.
— И вы с ним заперлись?
— Я его прибираться заставил, — поспешно добавляет Чимин, он поворачивает корпус в сторону двери, — и дверь закрыл, чтобы не сбежал.
— Ты охерел моего друга терроризировать?! Намджун, братан, это правда?! — голос Юнги звучит совсем близко, тот прижимается лицом к деревянной поверхности, прикладывая к ней свою ладонь. — Тебя вызволить оттуда?
— Э-э-э... — Ким взглядом обводит комнату, пытаясь обнаружить в предметах интерьера хоть какую-нибудь подсказку, — я уже п-почти всё.
— Как знаешь... если вдруг чё – кричи! Прибегу вызволять, — парень уже удаляется, чтобы проследовать к себе в комнату, но возвращается, снова дёргая ручку и тем самым едва не вызывая у Кима сердечный приступ. — Быстрее тогда заканчивай, ты мне за приставкой нужен!
Когда всё стихает, Намджун, надув щёки, облегчённо выдыхает, а Чимин только смеётся над ним, проводит языком по скуле и покидает его, поднимает с пола одежду и, повернувшись к парню спиной, одевается. Старший, пребывающий в лёгком шоке от произошедшего, наблюдает за всем этим процессом, со стороны всё выглядит так, словно для Чимина это обычное дело, словно Намджун – его очередной клиент, который должен после полового акта оставить деньги на тумбочке и уйти, не оставив никаких контактов, чтобы больше невозможно было с ним связаться. Хотя нет, слишком вульгарное сравнение, больше веет каким-то драматизмом, у Намджуна странные ассоциации, но разворачивающаяся картина теперь напоминает какую-то сцену из джазового чёрно-белого фильма.
— Ты уже с кем-то спал до меня? — интересуется он и, укладываясь на бок, пальцем выводит узоры по простыне, ещё тёплой после их взрослой игры.
— Нет, блин, по порнухе учился, прям как ты, — язвит Мин, натягивая шорты и завязывая узел, после подходит к шкафу, раскрывает его, разглядывает себя в зеркале, поправляет растрёпанные волосы, улыбается самому себе, — конечно же, я не девственник, Намджун, ты хоть головой подумай.
— Понятно... а с кем?
— С кем, с кем... — Чимин, увлечённый возвращением волос к прежнему объёму, говорит: — С Юнги мы трахаемся по вечерам, пока родителей нет.
— Ч-чего?! — Намджун, изумлённый, поднимается, встаёт на колени, но путается ногами в одеяле и заваливается на пол. — С кем?!
— Да шучу я, шучу!
Раздаётся смех, вгоняющий Кима в краску, он смущается пуще прежнего, но то, как счастливо хохочет Чимин, хватаясь за живот, вызывает неловкую, глуповатую улыбку, неуклюжий Намджун возвращается на кровать, тяжёлый взгляд приковывает к парню, не собираясь отставать от него.
— А если честно?
— Ты и вправду хочешь это знать?
Дневное солнце, теперь уже согревающее землю до такой степени, что по ней просто опасно ступать босыми ногами, захватывает Чимина в свои неощутимые объятия, у него волосы искрятся, кожа становится на пару тонов бледнее. Он как герой, сбежавший с фрески. Здесь комфортно, здесь тепло, здесь Намджун ощущает себя как дома, и он окончательно влюбляется в Чимина, когда у того глаза сужаются от хитрой улыбки. Ожидая ответа, он берёт с тумбочки щётку, чтобы расчесать свои блестящие от солнца волосы.
— Хочу.
— Изнасиловали меня в школе как-то раз, прямо во время бала.
— Из-изнасиловали?..
— Ну ты даёшь, Намджун! — тот снова хохочет, тыча пальцем в сторону парня. – Веришь всему, что я говорю! Какой ты всё-таки забавный!
— Прекращай меня за нос водить, Чимин, я ведь не отстану. Расскажи свою настоящую историю.
— Втюрился в меня, что ли?
— Да, втюрился.
— Эх, Намджун-Намджун, повёлся на мою красоту, — самоудовлетворённо говорит он, как бы теша себя этим, и продолжает водить щёткой по волосам, — просто переспал с одним парнем из старших классов, он в прошлом году школу заканчивал, напился прямо на выпускном, а я подумал: «Чего возможность упускать, правильно? Может, я так и умру девственником, если не сейчас?» Согласись: такая себе перспектива. Хочется ведь от жизни всё взять. Знаешь, первый секс для меня не был чем-то таким волшебным, как пишут об этом на разных форумах. Я об этом много в эротических романах читал, там этот процесс так расписывали, что у меня аж слюни текли! Короче, повёлся на красивые слова, нафантазировал там себе что-то, а когда это в первый раз случилось... никакой судороги в конечностях, никаких волн наслаждений, всё ужасно примитивно, раз – сунул, два – кончил, прямо как в какой-то инструкции по сборке дивана. Больно только немного было. Малость совсем. Вот и все ощущения. Разочаровался я сначала конкретно, потом решил ещё раз попробовать и ещё, а потом вдруг в голову мысль взбрела: а может... это со мной что-то не так? Может, это я не умею по-настоящему удовольствие получать? Может, это у меня в организме что-то повреждено? — Чимин оборачивается к Намджуну, строя беспокойное выражение лица, вспоминая все свои переживания, рука с щёткой замирает в воздухе, а затем снова возвращается к своим прежним действиям. — Ох сколько я намучался тогда, ты бы только знал! Настолько сильно разочаровался в жизни. Чуть было даже под машину не бросился от отчаяния. А потом я просто ещё с парочкой попробовал, а дальше, вроде, пыл поубавился, и тут ты приходишь, весь ледяной принц такой, — он смотрит парню в глаза через отражение в зеркале, перелавливает его уныние, — неприступным поначалу казался, сразу захотелось узнать, что у тебя в штанах. И из-за тебя, между прочим, моя самооценка оказалась под угрозой.
— Да уж... довольно разнообразная у тебя жизнь, не то что у меня, — Ким неловко смеётся.
— Так ты почаще ко мне приходи, я тебе такие летние каникулы устрою – домой возвращаться не захочешь!
— Смотри ведь: сам пообещал.
— Намджун, душа моя, поверь, от секса я ещё ни разу не отказывался, сколько предложений сделали – столько раз и согласился, а уж с тобой лишний раз в постели не побывать просто грех. Не сказать, что ты прямо Бог! Но в тебе определённо есть задатки, дело тренировок, секс-раба из тебя делать не собираюсь, просто если ты сам не против, то, как говорится, чего бы и нет? Я бы поставил тебе слабую троечку. Хотя для начала сойдёт.
— Подумать только, тебе шестнадцать лет, эксперт чёртов.
— И? А тебе уже семнадцать. Мы так и будем продолжать озвучивать очевидные вещи? Я в душ пошёл, а ты... тут посиди пока, музыку послушай.
Намджун неторопливо одевается, подходит к чиминовскому рабочему столу, к его коллекции манги, поднимает тетрадь, ухмыляется: яойная. Всё с Чимином понятно. Последний месяц лета и вправду обещает быть насыщенным.
