фанфик1

      Конец августа. Легкий вечерний ветер залетает в открытое кухонное окно и играет с тонкой, словно бережно сплетенная паутинка, тюлью, которая в тот же миг пускается в восхитительный вальс с самой стихией, столь непоколебимо спокойной в этот момент. Алексей мог поклясться, что эти драгоценные минуты, проведенные один на один с его поэтическим воображением и красотой жизни были лучшими за всю неделю, которую он провел в ворохе бумаг и отчетов, беспрерывных звонков и удушающих мыслей о бесполезности своего жалкого существования. Алексей думал, что он, прямо как эта зажатая меж длинных тонких пальцев сигарета, тлеет всю жизнь, пока, наконец, сбросив последний пепел с плеч, не будет вжат чьими-то жестокими пальцами в грязную, оплеванную пепельницу. Какая боль, какая трагедия. Парень подносит сигарету к лицу медленно и чувствует, как она обжигает его пальцы. Жизнь заставила его в пятницу пить один на один и затягиваться до самого фильтра, или как иначе выглядит самое дно? Шавки дворовые, что за первым встречным готовы увязаться, и то достойнее него, хотя немногим-то он от них и отличается.       - Мама, зачем ты меня такого больного родила?... - вопрошает у пустоты он, словно бы надеясь, что этот легкий ветер, увлеченный танцем с его кухонной тюлью, принесет на своих крыльях ответ на вопрос его существования. "долъоеб я НЕнавижжу тебя?" Алексей Петров, 02:12       Он смеется, но не успевает отложить смартфон, как ему приходит ответное сообщение. А он-то думал, что Ванька спит... . "Блять, Леха, ты опять налакался?" Иван Смирнов, 02:13 "Ты на время смотрел?" Иван Смирнов, 02:14       Леха на время не смотрел, да и не волновало его оно в ночь с пятницы на субботу как-то. "что значит опЯть?" Алексей Петров, 02:16       Он щурится и подносит телефон к самому носу: буквы перед глазами расплываются, а так он хоть видит текст сообщения.       Ответ долго не приходит, а потому Леха решает опрокинуть еще стопку, ведь делать все равно нечего, да и все романтичные мысли как-то улетучились, обнажив горькую правду, от которой воротило даже больше, чем от обжигающего нутро высокоградусного напитка. "Где ты, пьянь? Мне заехать?" Иван Смирнов, 02:20 "нет., видеть твое ебало не могу" Алексей Петров, 02:21 "Не выебывайся." Иван Смирнов, 02:21       Леха опешил. Злится что ли? И правда долбоеб... . А портить отношения со старым университетским приятелем и начальником как-то не хочется... . И послать хочется... . А может, это Лешка долбоеб? "не кипишуй бълять" Алексей Петров, 02:23       Звонок.       - Блять, ну по-человечески же попросил! - восклицает возмущенно Леха, ударяя ладонью по столу. Зачем?       - Не кипишуй, - просит спокойный голос на том конце, - где ты?       - Нахуй иди, - снова по-человечески просит горе-пьяница.       - Не испытывай мое терпение, гнида.       Леха почувствовал, как воздух в комнате наэлектризовался, а сам он, как по струнке, выпрямился. Страшно.       - Дома, - едва слышно произносит он, но выпитое дает о себе знать, а потому он добавляет: - но дверь я тебе все равно не открою.       Собеседник смеется и называет хорошим мальчиком, отчего к щекам приливает кровь, а сердце начинает биться чаще. Леха хочет его послать, хочет запереться и никогда не видеть, блять, его лица! Вообще не хочет с ним связываться! Да сколько можно?! До него Леха вообще натуралом был, блять! Да что же это такое? Как таких уродов вообще земля носит? А может, и не уродов... но моральных точно! Но... но он только к Леше так относится, верно? Блять! Да чем он ему не угодил?! Глубокий вдох, медленный выдох. Все нормально, Лех. Нужно просто встать, прибраться и почистить зубы, словно бы ты и не пил. Все нормально, Лех, просто нужно держать себя в руках и... сука, да он готов набить ему ебало за все студенческие годы! Как же его бесоебит с этого придурка! Блять, блять, блять!       Алексей встает и начинает носиться по кухне. Быстро Ваня с центра Москвы все равно не доедет, а потому у него есть время слинять, но куда он пойдет в такое время? Да и потом только хуже будет. А может прикинуться трезвым? Нет, в эту затею даже сам Леха не верит. А может притвориться спящим? Да блять, Леха! Что за дерьмо рожает твоя пьяная голова?       Ладно, будь что будет.       Леха накатывает еще для храбрости и идет в коридор, по пути отмечая, что такому срачу Ваня точно удивится. "Открывай." Иван Смирнов, 02:43       Блять, быстро! Слишком быстро!       По ушам бьет трель домофона и Алексей, то ли взволнованный предстоящим визитом, то ли не в силах выносить столь громкий звук в своей квартире, поспешно открывает без лишних слов. А к чему слова, если и без того все ясно?       Пять минут и вот перед ним стоит начальник его отдела. Леха присвистнул. Мда, вроде и одного возраста, а разница колоссальная. Вроде и обычный двадцатишестилетний парень, а сколько спеси и аристократизма, будто бы только что сошел с портрета и пустился путешествовать по обоссанным российским подъездам.       - Ты ебанутый? - спрашивает Дориан Грей местного разлива, скривив лицо в гримасе презрения. Блять, и как это ему удается быть таким ахуитительно красивым даже тогда, когда он оскорбляет?        Алексей, заслонив проход собой, усмехается:       - Давно не виделись.       Ага, прям с обеда.       - Ну да. Пригласишь к себе?       - Вот бы ты еще ебало попроще сделал, и, может быть, я бы даже чаем угостил, - не успевает Алексей насладиться своим искрометным сарказмом, как ему прилетает в печень. Действительно "удар в печень - никто не вечен". Алексей это вот прям щас на себе прочувствовал и может с уверенностью сказать, что ощущения восхитительные: аж до дрожи в пальцах пробирает. Его тащат в дом, бросают на пол и закрывают дверь. Страшно. Очень страшно, но Леха ведь мужик, да? Сейчас он встанет и выскажет этому уроду все, что о нем думает! В первую очередь то, что он вовсе не урод и надо бы прекратить его так называть... . Он моральный урод!       - Слышь, урод! - Алексей, как и обещал в себе, грозно встает и двигается на него, как вдруг снова падает, но в этот раз не на пол, а на стенку. Штормит!       - Пьянь, - Иван морщится в отвращении и идет на кухню, оставив хозяина квартиры один на один с бурей эмоций.

***

      - По какому поводу пьем?       Алексей краем глаза ловит его образ и понимает, что он на этой кухне слишком чужой. Он словно статуя Давида, которую из прекрасного сада привезли в этот обшарпанный клоповник ублажать недалекие умы простолюдин, не способных по достоинству оценить такой божественной красоты. Да и нужно ли было это Ивану? Он сам знал себе цену. Вряд ли он, как Алексей или любой другой среднестатистический житель России, просыпался и засыпал с чувством вины и готовностью рвать глотки всем и идти по головам. А может быть оно было у него в автономном режиме? Кто знает?       - Блять! - Алексей ругается и прижимает руку ко рту. Это последняя капля. Он, похоже, слишком увлекся страдальческим образом Ивана, что умудрился не донести ложку с сахаром до чашки с чаем, а может быть ему просто пить нужно перестать, чтобы руки так не тряслись?       - Тише, все хорошо.       Леха чувствует, как к его спине прижимаются, как тихо шепчут слова утешения и осторожно обнимают. Леха чувствует такую неподдельную заботу и такое сильное желание помочь, что срывается прямо так, посреди засранной кухни, в чьи обои уже въелся запах сигаретного дыма, в чье мусорное ведро уже не помещались бутылки спиртного, а холодильник не видел нормальной еды уже месяц, зато полки забиты лапшой быстрого приготовления и кашами. Черт, не так его батя воспитывал! Да он же вообще натуралом был до встречи с Ваней!       - Ебанный Ваня, у меня из-за тебя вся жизнь под откос нахуй! - взрывается Леха, вырываясь из объятий, но цепкие руки лишь позволяют ему повернуться к этому самому "ебанному" Ване, который на самом деле не ебанный, да и не Ваня вовсе... .       - Я знаю, малыш, - произносит тот так мягко и заботливо, что Лехе еще больше хочется заехать по ебалу. Нет, серьезно, он его тут оскорбляет вообще-то! Он в гневе, блять, вообще-то, нахуй!       - Да хули ты такой?!       - Потому что по трезвяне ты мне этого не скажешь, - смеются в ответ, но вот Лехе почему-то совсем невесело.       - Конечно, блять, не скажу! Любое мое слово с универа воспринимается, блять, в штыки, блять! Что бы я ни сказал, чтобы я ни сделал! Да ты... да я... да ты! Ты! - Леха все-таки вырывается и стремглав бежит в совмещенную с туалетом ванную. Дело дрянь.       - Лех!       Леха слышит, как за ним помчался Ваня, вот только дверь в толкан закрыта и правильно. Не стоит ему видеть, как Лешка собственными эмоциями тут над туалетом давится.       Уж повелось еще со средней школы, что любые сильные эмоции и возмущения в итоге выливаются - буквально - в малопривлекательные блевотные массы.       - Леш, открой.       Если бы Леха мог, то он бы открыл, но Леха очень занят!       - Леш, прости.       Ого! Он умеет просить прощения!       - Леш, я не знал.       А чего это так тихо? Неужели гордость под дых дала?       После следует очередное: "Леш, я...", но договорить ему уже не дают, так как Леха уже вышел с чищенными зубами, что, конечно же, его перегару нисколько не помогло.       - Я понял, Вань.       Леха прислоняется к стене и закрывает глаза, а Иван, окинув взглядом эту одинокую фигуру, понимает, что ужасно сейчас его жалеет. Что, очарованный, готов сейчас за него умереть и отдать последнюю рубаху, если бы только это помогло, но знает ведь, что Леше наплевать. Если его любовь можно было купить за деньги или драгоценные камни, то он давно бы это сделал, но заинтересовался бы тогда так сильно?       - Пошли спать, Леш.       И Леха впервые повинуется. Падает в его объятия обессилев, словно сорванный цветок. Иван подхватывает его, несет к кровати. Ему кажется, что эту квартиру он знает даже лучше собственной, и еще ему кажется, что эта обшарпанная квартирка роднее всех мест на свете.       - Спасибо, Вань.       Леха был готов расплакаться вновь лишь оттого, что почувствовал такое родство их душ, словно в день посвящения, когда они вдруг признались друг другу в любви или в день, когда они встретились после долгого разрыва.       - Прости меня, Леш.       Иван чувствовал себя бесконечно виноватым перед этим чистым, словно родниковая вода, созданием. Рядом с ним он представлялся самому себе воплощением всех смертных грехов или же алчным созданием, что не знало стыда и милосердия.       Иван укладывает Лешу на разобранную еще неделю как кровать и аккуратно ложится рядом, не отрывая взгляда от такого беззащитного и пьяного Леши.       - Я люблю тебя, Вань, - едва слышно произносит Леха, потревожив ночную мглу.       - Я знаю, Леш. Спасибо тебе.