Marks and signs (Метки и знаки)

Шерлок любит Джона. И это константа. Шерлок любит абсолютно всего Джона от самой светлой макушки до кончиков пальцев. Он обожает мягкие свитера и бесконечные чашки чая. Ему нравятся волосы цвета спелой пшеницы с едва заметным блеском седины, что так приятно перебирать пальцами. Он любит глаза, которые настолько удивительны, что могут менять цвет с оттенков морской волны до грозовой тучи. Его восхищают небольшие руки с шершавыми пальцами. Ох, чего только не делают эти руки! Аккуратными движениями они обрабатывают раны и делают небольшие стежки, они заваривают ароматный чай и готовят лучшее рагу, нежно и смело они разжигают искру страсти и доставляют удовольствие. Наверное, больше, чем руки, ему нравятся только губы. Губы умелого и заботливого любовника, губы любящего человека — они дарят головокружительные поцелуи, произносят слова поддержки и хвалят. Шерлок знает все маленькие детали тела Джона и бережно хранит в Чертогах десятки папок с описаниями. Он в точности знает, где и сколько у любовника родинок, где лучше всего смотрятся засосы, а где лучше никогда и ни за что не кусать. Но, пожалуй, больше всего исследований Шерлок посвящает шрамам любовника. Детектив заставил Джона понять, что все следы на его теле только делают его прекраснее. Для Холмса шрамы доктора — карта его жизни. Старая царапина чуть ниже колена — играл с Гарри во дворе и упал с дерева. Вытянутый шрам на левой икре — след от педали велосипеда. Белые полукружья зубов на правой ноге чуть выше лодыжки — неудачно встретился с бродячей собакой. Ряд недавних шрамиков и царапин на спине — из-за Шерлока ввязался в драку с маньяком. И венец всех ранений Джона — шрам на плече. Уотсон стеснялся его первые несколько недель, когда они стали парой. Никакие аргументы Шерлока не могли убедить его, что этот шрам — не та вещь, которой надо смущаться. Впрочем, детектив не был бы собой, если бы не убедил любовника в своей правоте. Прикованный к кровати и задыхающийся, Джон перенес самое тщательное обследование своего тела и выслушал лекцию о шрамах. Шерлок долго и очень усердно объяснял любовнику, что это ранение в очередной раз доказывает, насколько Джон Уотсон смелый и самоотверженный мужчина. Кажется, эксперимент пришлось прервать, потому что доктор просто умолял Холмса заткнуться и наконец-то закончить то, что он начал несколько мгновений назад. Шерлок любит абсолютно всего Джона, но шрамы — это то, что заставляет детектива восхищаться любовником еще больше. Это история жизни самого отважного, самого мужественного и самого невероятного человека, которого только знал Шерлок Холмс.

***

Шерлок смотрит на Джона. Джон смотрит на Шерлока. Два года. Два года слепого ожидания, скорби и одиночества. Шерлок делает шаг к Джону. Джон отшатывается и, отвернувшись, устало опускает в кресло. Шерлок понимает, что виноват, понимает, что должен был предупредить, но план… Джон не верит, что детектив снова сидит в своем кресле. — Это не ты, — уверенно заявляет Джон, не открывая глаз. — Мне все кажется. Стоило все-таки переехать: не было бы галлюцинаций. — Но… Джон, это правда я. Я вернулся, я жив. Шерлок мысленно просит какие-то неведомые силы, чтобы друг ему поверил. Джон смотрит на детектива несколько долгих минут: разглядывает каждую черточку родного лица, подмечает спутанные темные волосы, синяки под глазами, худобу и новые морщинки, видит, как Холмс едва заметно морщится, касаясь спинки кресла. — Потом ты мне расскажешь, почему и зачем притворялся столько времени, почему не доверил свой секрет мне и почему я, как последний идиот, страдал по не-мертвому тебе. Все это будет потом, сейчас я хочу знать, насколько сильно ты пострадал. — Джон… Я не… — Нет, Шерлок, ни слова! — в голосе Джона слышится та сталь, которой всегда опасался даже детектив. — Снимай пальто, пиджак и рубашку. Мне надо осмотреть твою спину. Шерлок, уже поднявшийся на ноги, отступает назад и мотает головой: Джон не должен увидеть те ужасные шрамы на его спине, что так и не зажили полностью. — Проблемы? — Уотсон останавливается около кофейного столика, полностью отрезая все пути к отступлению. Скрещенные на груди руки, широко расставленные ноги, хмурый вид, тревога в глазах — Джон снова похож на самого себя, на того военного врача, которого Холмс покинул два года назад. — Я… Джон, ты не захочешь этого видеть. Поверь мне на слово: со мной все нормально, я скоро восстановлюсь, и… — Шерлок, — прерывает Джон, делая шаг вперед. — В первую очередь я твой доктор, а потом уже…друг. Считай это платой за обман. Давай, снимай рубашку, возражения не принимаются. Детектив обреченно вздыхает и, сжав зубы, стягивает рубашку с плеч. Она падет к его ногам, когда он поворачивается спиной к Джону и слышит тихий судорожный выдох. — Кто? — глухо спрашивает Уотсон, мягко касаясь краев воспалённых ран. — Кто это сделал? — Я попал в плен в Сербии. Майкрофт вмешался вовремя, меня могли убить. Джон, я же говорил, тебе не… — Шерлок, — Джон обходит Холмса и заглядывает ему в глаза. — Слушай, это… Как бы тебе сказать? Помнишь, что ты говорил про мой шрам? Ты заставил меня поверить, что он не портит мое тело, потому что является доказательством моей смелости. Детектив нерешительно смотрит на Джона и замечает в его глазах прежнюю нежность и заботу. Его и правда не отталкивают ужасные кровавые полосы на его спине, он…восхищен? — Эти шрамы, Шерлок, показатель твоей самоотверженности, для чего бы ты ни делал все это. Я не знаю, зачем вы провернули план с прыжком, но я знаю тебя. И я уверен, что все это было, чтобы спасти страну от Мориарти или что-то вроде того. Да, мне обидно, что ты не рассказал ничего, но каждый раз, когда я буду видеть эти шрамы, я буду вспоминать, какой ты замечательный человек. Не я отважный, Шерлок, а ты. Шерлок смотрит на Джона. Джон смотрит на Шерлока. Не было тех двух лет одиночества и скорби. У них все по-прежнему. Шерлок любит Джона. Джон любит Шерлока. И это константа.