***
— Ты хоть знаешь, как рискуешь, появляясь там каждый год? — прошипела Джинни, откидывая с лица рыжие локоны. Её собеседница в ответ лишь вздохнула и ответила устало: — Конечно, я знаю, Джин. Но я не могу иначе. Рыжеволосая девушка категорически отказывалась принимать такой ответ. — И ты думаешь, что Гарри был бы доволен тем, что ты плюёшь на свою жизнь с высокой колокольни, тогда как его уже всё равно не спасти? — с вызовом спрашивает она. Её собеседница ахает. — Джинни! — А что? — вскрикивает она, — хочешь сказать, что я не права? Девушка молчит, отводя взгляд карих глаз. — Именно, — уже спокойнее говорит Джинни. — Пообещай, что больше не будешь ходить туда. Нас и так мало, — мы просто не имеем права потерять такую сильную волшебницу, как ты. К тому же, Рабастан Лестрейндж сейчас спит и видит, как бы прибить тебя. А такие твари, как он, не останавливаются. «Я тоже не останавливаюсь» — сдавленно сказала самой себе девушка, но на деле лишь ответила спокойно и уверенно: — Обещаю. Джинни улыбнулась. Гермиона Грейнджер улыбнулась ей в ответ.***
В тот день был дождь. Сколько она себя помнила — в этот день здесь никогда не было дождя. «Что же изменилось?» — раньше спросила бы себя Гермиона. Но это «раньше» ушло, буквально утекло как песок сквозь пальцы, и этого «раньше» уже не вернуть. Сейчас она только ускорила свой шаг, проклиная грязь и сырость. Её сапожки испачкались, ветер дул и подгонял в спину, а волосы развевались. Её заледеневшие руки дрожали, а искусанные губы обветрились и стали сухими. Но для неё это не имело значения. Всё было просто — была цель, которая должна была быть выполнена. И эта цель состояла в одиноком цветке белой лилии, пахнущей ласковой весной. Гермиона не оглядывалась, и, заслышав свист ветра где-то вдалеке, сорвалась на бег. Она просто хотела попасть туда быстрее. Наконец, за свисающими ветвями дуба показалось небольшое надгробие. Лорд Волдеморт был на удивление милостив и даже позволил похоронить Гарри, как человека. Тем не менее, он всё ещё был его убийцей. Гермиона аккуратно кладёт цветок на могильную плиту и ещё раз перечитывает эпитафию, составленную самим Тёмным Лордом: «Истинные гриффиндорцы не знают боли смерти». Это было своеобразное издевательство, которое изрядно действовало девушке на нервы в течение нескольких лет. Сейчас же она посмотрела на неё равнодушно. Гермиона уже собиралась уйти, как, саму себя не контролируя, заговорила срывающимся голосом: — Я скучаю по тебе, — её тихий голос разнёсся по кладбищу, и она вздрогнула от этого звука, но всё же продолжила, — я так и не сказала тебе, что любила. Но я не специально, честно, — всхлипнула она, и несколько слезинок покатились по впавшим щекам, — тогда я правда думала, что люблю Рона, — Гермиона перевела дыхание и произнесла на выдохе, — а потом стало слишком поздно. Ты умер. Она услышала шаги позади себя и закрыла глаза. Вслед за этим послышались и одинокие хлопки и насмешливый голос сказал: — Право, как трогательно, Грейнджер, — Рабастану Лестрейнджу понравилось небольшое представление. — Мне даже стало тебя жаль. Правда, это не значит, что я убью тебя менее мучительно, — хохотнул он. Веселье так и сочилось из его голоса. Эти слова отдавались в её голове, но Гермиона не осознавала их. Она хотела скрыться, убежать, что угодно, лишь бы не слышать этот голос. Голос приспешника Волдеморта — волшебника, который убил Гарри, её Гарри. Звуки окружающего мира словно померкли, и она медленно обернулась, пустым взглядом смотря на Лестрейнджа. Он заметил это и умолк на полуслове, настороженно посмотрев на неё. — Эй, ты чего? Грязнокровка? — задал он неясный вопрос и побледнел, когда увидел вскинутую палочку. Счёт шёл на секунды. Два зелёных луча врезались в них одновременно. Но тогда как на лице Рабастана был страх, на губах Гермионы застыла счастливая улыбка. Она сумела совместить приятное с полезным — она вернулась к Гарри и убила одного из ближайших Пожирателей Тёмного Лорда. Определённо, сегодня был очень хороший день, несмотря на ветер и грязь, господствующие на пустынном кладбище Литтл-Хэнглтона.